Хоук вопросительно посмотрел на Колдфелла. Что он мог ей рассказать? «Посмотри, Джульет, вот славный человек, который мечтал сделать своей любовницей твою мачеху».

— Помните — нужно говорить медленно, тогда она все прочтет по вашим губам.

И, выставив перед собой трость, Колдфелл вошел в рощицу. Хоук двинулся за ним, но воздух внезапно зазвенел от взрыва молодого девичьего смеха.

— Что за черт? — изумился Колдфелл, остановившись и устремив взгляд в заросли.

Но Хоук уже все увидел. Судя по всему, леди Джульет нашла себе товарища в дополнение к своим голубям. То, что вишневые деревца поначалу скрывали от их взора, оказалось Клайвом Гриффоном, который стоял на голове и размахивал в воздухе ногами, чтобы повеселить девушку.

Он издал победный клич, перекувырнулся через голову и пружинисто вскочил на ноги. Встав перед Джульет, он протянул ей белый пушистый одуванчик.

— Загадайте желание, — попросил Гриффон, разговаривая с ней так свободно, как будто они были давно знакомы.

Она посмотрела на него, широко распахнув глаза, потом улыбнулась и дунула на нежно-белый шар. Пушинки дрогнули, разлетелись во все стороны; губы Джульет все еще были сложены трубочкой, когда Гриффон дерзко приблизился к ней, чтобы поцеловать, но замер, ибо в этот момент раздался крик графа Колдфелла. Хоук нахмурился.

— Довольно, сэр! — проревел граф, направляясь к юноше и размахивая тростью. — Сию минуту убирайтесь прочь от моей дочери!

Вскоре Хоук и неустрашимый Клайв Гриффон вышли из сада и направились к своим лошадям.

— Я влюблен в нее!

— Не будьте еще большим ослом, чем вы есть. Как вы могли поцеловать ее, Гриффон? На глазах у отца!

— Ничего не мог поделать, так велело мне сердце! И потом, ей этого хотелось.

— Откуда вы знаете? Как вы могли с ней разговаривать?

— Она говорила глазами. У меня есть любимая кузина, она глухая. Это не имеет значения, если к этому привыкаешь. Она такая красивая! — Гриффон прижал шляпу к сердцу и оглянулся в ту сторону, где была девушка.

Хоук проследил за его взглядом и увидел, как приунывшая Джульет посылает Гриффону воздушный поцелуй из верхнего окна. Гриффон с радостными восклицаниями от-ветил ей тем же, а потом громко рассмеялся. Хоук нахмурился — скорее от раздражения, чем от ревности к своей предполагаемой невесте. В данный момент он был полон решимости оставаться холостяком до конца дней своих. Он надел шляпу и взлетел в седло.

— Я женюсь на ней, Хоуксклиф! Она создана для меня.

— Вы самое невероятное существо, которое я когда-либо встречал, — буркнул Хоук, когда они свернули на дорогу, ведущую к Найтбриджу.

— Кто-то должен на ней жениться, верно? Мне все равно, что она глухая. Она удивительная…

Он снова и снова твердил одно и то же, пока терпение Хоука не лопнуло.

— Гриффон, я решил предоставить вам место, — нетерпеливо перебил он.

Молодой человек разинул рот.

— Ваша светлость?

— Мисс Гамильтон считает, что я должен дать вам шанс. А теперь замолчите, пока я не передумал.

Долф Брекинридж вернулся из клуба в свои холостяцкие апартаменты на Керзон-стрит и нашел записку Хоука. Увидев герцогскую печать, он быстро разорвал конверт и, усмехаясь, прочел надменные строки.

Чертовски вовремя.

Но он не намерен плясать под дудку Хоука. Он взял перо и бумагу и написал ответ:


«Белый лебедь» меня не устраивает. Меня там знают, а это дело не касается никого, кроме нас и ее. Поезжайте к Хэмпстед-Хит. Потом сверните на дорогу к Чак-Фарм. Доедете до Хэверстокского холма и через милю после пересечения с Эделейдской дорогой справа увидите коттедж под соломенной крышей. Буду ждать вас там в девять вечера завтра. Привезите мисс Гамильтон. Д.Б.


В этот вечер, окруженная поклонниками, Бел сидела в опере, в своей ложе, стоившей двести пятьдесят фунтов в сезон, и смотрела на сцену, чувствуя себя абсолютно несчастной.

Испортив отношения с Хоуксклифом и вдобавок нарушив главное правило куртизанок, она подумывала о том, что нужно начать подыскивать себе нового покровителя. Харриет советовала ей заняться этим немедленно. Пожалуй, пришло время последовать совету опытной наставницы.

Она не могла поверить, что ударила Хоука. Неужели он действительно считает, что ей нужны только деньги? Отчаяние охватывало ее при мысли, что единственный способ исправить положение — это рассказать ему всю правду.

Ей безумно нравились его ласки, она принимала в них участие с пылом, от которого теперь краснела, но сумеет ли она объяснить укоренившийся в ней ужас, который охватил ее, когда раздался звон столового серебра? Придется рассказать ему о надзирателе, а она не вынесет, если он узнает о ее позоре. Роберт видел это чудовище собственными глазами. А если он решит, что она сама завлекла его? А если он решит, что она задумала соблазнить надзирателя в надежде получить особые привилегии для своего отца? Она не вынесет, если доверит ему свою боль, а он будет ее стыдиться, неверно истолковав факты.

В конце концов, он смотрит на нее как на шлюху, на женщину, которая пользуется своим телом, чтобы получить то, что ей нужно. Такая она и есть на самом деле. Но раньше она не была такой.

Он никогда ее не поймет.

Посмотрев исподтишка на мужчин, сидящих вокруг нее в сумрачной ложе, она подумала, что понятия не имеет, как ей с ними обращаться — ведь она не может принимать ласки даже от того, кто ей нравится. Она беспола, фригидна, она ни на что не годится.

Добравшись после спектакля до Найт-Хауса, она вышла из своего экипажа и, собравшись с духом, направилась к дверям. Интересно, что подумал Хоуксклиф, когда обнаружил, что она ушла из дома вечером одна? Или он даже не заметил ее отсутствия?

С тяжким вздохом она начала подниматься по великолепной мраморной лестнице. Очевидно, придется лечь спать, так и не увидев его сегодня. Она уже поднялась до середины лестницы, когда раздался медленный, тяжелый стук его каблуков, отдающийся от мраморного пола внизу, а потом она услышала его голос:

— Одну минуту, мисс Гамильтон, если вы не возражаете. Она вздохнула и повернулась к нему лицом. Он стоял внизу, в холле, высокий и надменный, и смотрел на нее. Плечи у него были гордо расправлены, сильные руки он держал за спиной.

— Да? — спросила она, задыхаясь от волнения.

— Завтра вечером, в девять часов, мы встречаемся с Долфом Брекинриджем. Мне нужно будет дать вам кое-какие указания касательно вашей роли.

— Прекрасно, — слабым голосом произнесла она, леденея от его сухого тона.

— После чего вы будете свободны и можете вернуться к вашей прежней жизни.

Когда до нее дошел смысл его слов, какая-то часть ее души умерла.

Почему ее потрясло то, что он хочет избавиться от нее как можно скорее? Она смотрела на его отчужденное, холодное лицо. Просторное помещение с высокими потолками покачнулось, и сердце у нее разбилось. Ей хотелось закричать, но вместо этого она с трудом проговорила:

— Я понимаю.

— Спокойной ночи… мисс Гамильтон.

Он смотрел на мраморный пол, и неяркий свет канделябра мерцал на его черных волнистых волосах.

Она не могла ответить ему, горло у нее перехватило. Ей казалось, что она не выдержит этой муки, но, поскольку ни делать, ни обсуждать уже было нечего, она собралась с духом, вскинула подбородок и, ничего не видя вокруг, направилась к себе, сохраняя на лице бесстрастное выражение.

Глава 15

Следующий вечер наступил слишком быстро.

Бел скакала верхом вместе с Робертом по плохо освещенной дороге на Чак-Фарм, поворачивающей к северу от Хэмпстед-Хит, и ей хотелось одного — повернуть своего серого коня и умчаться назад, в Лондон. Она ведь знала, что ее ненавистный враг, этот развратник Долф, ждет ее, чтобы овладеть ею. Но она не может подвести Роберта. Единственная надежда восстановить себя в его глазах — сыграть свою роль так, чтобы он смог отомстить за свою любимую — леди Колдфелл.

А вдруг он до такой степени презирает ее, что позволит Долфу уложить ее в постель?

По Эделейдской дороге они добрались до Хэверсток-ского холма. Роберт все время смотрел вправо, чтобы не пропустить коттедж, стоящий на отшибе.

Наконец он придержал коня и жестом приказал ей сделать то же самое.

В небе над каменным коттеджем низко стояла полная луна, серебря листву огромного вяза, нависшего над его соломенной крышей. Окна были темные, дверной проем скрывала тень. Рядом с коттеджем паслась чистокровка Долфа, и когда они подъехали к низкой каменной стене, она подняла голову и навострила уши.

Бел испуганно взглянула на Роберта. Его лицо казалось бесстрастным и холодным, но в темных глазах мелькало странное выражение. Он был в черном с ног до головы, на узких бедрах висели два заряженных пистолета и шпага.

Смутная тень в темном дверном проеме материализовалась и превратилась в Долфа Брекинриджа.

— Как всегда, точны, Хоуксклиф. Я вижу, вы привезли мою награду.

Бел с трудом сглотнула.

— Сегодня она станет вашей, Долф, если вы выполните мои условия.

— А она согласна? Мне ни к чему всякие сложности.

— Согласна, — выговорила Бел нетвердым голосом. Роберт соскочил с лошади, а затем снял с седла Бел.

Мгновенное прикосновение — мгновенное ощущение его рук на своем теле, — и она снова почувствовала себя несчастной. Ей захотелось остановить его, умолять, чтобы он не заставлял ее входить в дом. Но она промолчала. Он поставил ее на землю.

Она разгладила свою амазонку и расправила плечи. Вместе они прошли через низкие, в рост человека, ворота и подошли к дверям коттеджа.

Долф отступил в сторону при их приближении. Высокий, властный, Роберт шагнул через порог; Бел шла сзади в двух шагах.

Долф взглянул на нее взглядом сатира.

— Я уже готов, — прошептал он, когда она поравнялась с ним.