Лилия, опустив отягощенную перьями розового фламинго голову, убедилась в том, что и ее собственная одежда состоит из короткой тростниковой юбочки, окрашенной соком ягод в ярко-синий и темно-багровый цвета. Не считая, разумеется, тяжелых серег до плеч, целой связки ожерелий на груди и многочисленных, гораздо более многочисленных, чем у сопровождавших ее мужчин, цветочных колец и браслетов на руках и ногах.

Но более всего поразил и обрадовал Лилию тот факт, что изменения коснулись не только одежды. Ее обнаженные ножки стали смуглыми, стройными и тонкими в щиколотках. Кожа на руках превратилась в нежную, гладкую, благоухающую, как у молодой женщины. Лилия машинально поискала в складках своей юбочки карман, в котором могло бы находиться зеркальце. Но никакого кармана она, разумеется, не нашла.

А, это же то самое дикое племя, вспомнила Лилия историю про черную орхидею и незадачливого англичанина.

А я, надо полагать, их королева.

Ну да, точно, у них же был матриархат…

Зато не было зеркал. Как и множества других необходимых вещей.

— Несите меня к открытой воде! — недолго думая, приказала Лилия. Приказала, разумеется, на родном языке, но дикие амазонские индейцы ее прекрасно поняли.

Впереди сквозь цветущие лианы блеснуло в лунном свете небольшое озерцо. Лилия степенно слезла с носилок и подошла к воде. Мужчина, державший опахало, мигом раздобыл откуда-то горящий факел и услужливо наклонил его к воде.

Лилия прищурилась на свое отражение и лишь потом сообразила, что в прищуривании нет никакой нужды. Ее прекрасные агатовые глаза остались прежними, только они стали лучше видеть. И совершенно исчезли тонкие лучики-морщинки во внешних уголках глаз.

Из темной воды на Лилию смотрела смуглая королева диких амазонских индейцев. Ее лицо было раскрашено белой и синей краской, а лоб украшал главный тотем племени — цветок черной орхидеи. Королева была совсем молода. Но это была она, Лилия. Со своими глазами, носом, губами и слегка оттопыренными, открытыми под высоко подобранными черными волосами, маленькими ушами.

Смуглый оттенок кожи шел Лилии гораздо больше, нежели ее обычная сливочная белизна. Любуясь собой, Лилия даже рассмеялась от удовольствия.

Между тем вдали раздались громкие звуки там тама (или на чем там у них принято барабанить, у этих амазонцев). Среди лиан замелькало множество факелов, и очень скоро к противоположному берегу озерца приблизилась другая процессия.

Некто, по-видимому, столь же важный, как и королева Лилия, был также принесен на носилках и почтительно опущен на берег у самой воды.

Но в отличие от Лилии любоваться собой в водном зеркале он не стал.

И правильно.

Нормальному человеку такой внешний облик мог разве что присниться в кошмарном сне.

И не то чтобы он был как-то особенно уродлив. Не считая низкого лба, выпирающих надбровных дуг и общей коротконогости — мужчина был как мужчина.

Среди племени, вообще отличающегося низким ростом, коренастостью фигур и этими самыми надбровными дугами, он выглядел не хуже других, если бы… Если бы вместо цветов, трав и перьев не носил украшений из человеческих костей.

В руках пришелец держал массивный посох с черепом вместо набалдашника. В глазницах черепа были вставлены рубины, которые, играя в свете факелов багровыми отблесками, усиливали общее неприятное впечатление.

Это же шаман, догадалась Лилия. Судя по черепу на посохе и трехъярусной короне из пальцев на голове, главный шаман племени.

Ну, и зачем он сюда приперся? Что понадобилось религиозной власти от светской?

От шамана, пятясь назад и непрерывно кланяясь, отбежал один из воинов. На середине пути он осторожно повернулся к шаману спиной, а к Лилии лицом и продолжил кланяться уже ей.

— Ваше величество, — заговорил он, приблизившись и отвесив ей самый глубокий поклон, — его святейшество желает знать, когда вам будет благоугодно вступить с ним в брак — на восходе солнца или прямо сейчас?

* * *

И Лилия прекрасно поняла все, что он сказал.

Что было неудивительно, ведь дело происходило во сне.

И в то же время Лилии казалось, что сон этот, подобно недавнему сну про незадачливого самоубийцу Печалина, имеет прямое отношение к реальности. Что от ее поступков здесь прямо зависит ее будущее там. Это ощущение само по себе повергло ее в дрожь. Когда же до нее окончательно дошел и смысл сказанного, Лилия взбеленилась.

— Иди и скажи его святейшеству, что брака не будет, — процедила она и величественным жестом велела воину убираться.

Но тот не убрался. Свита позади Лилии слегка зашумела.

— Чего же ты ждешь? Тебе что-то непонятно?

Воин отвесил очередной поклон.

— Ваше величество, его святейшество желает знать, когда вам будет благоугодно вступить с ним в брак — на восходе солнца или прямо сейчас?

Вот тупица, подумала Лилия и в поисках поддержки оглянулась на свою свиту.

На празднично размалеванных лицах свиты было написано недоумение. Обведенные белыми кругами глаза смотрели с легкой пока еще тревогой — не на тупого воина, на нее!

«Это что же получается, — внутренне холодея, подумала Лилия, — я, как королева, обязана выйти замуж за главного шамана? И все, что мне предоставлено решать, — сделать это сейчас или на несколько часов позже?»

Вот тебе и матриархат!

— Ваше величество, его святейшество желает… — задудел туземец в третий раз.

— Мы должны подумать над этим вопросом, — нашлась Лилия.

Воин, не переставая кланяться, тут же попятился назад.

Нужно немедленно бежать отсюда, подумала Лилия.

Но лучше всего было бы, конечно, проснуться.

Однако проснуться не получилось. Не помогло ни умывание прохладной водой из озерца, ни дерганье себя за волосы, ни отчаянные щипки предплечья. Прохлада была, и боль в руке была, а сон все не уходил.

Тогда Лилия решила бежать не в переносном, а в прямом смысле.

— Мы идем размышлять на Священную поляну, — с надменным видом заявила она свите. — Одни.

И величественным шагом двинулась в сторону ближайшего просвета в лианах.

Свита разомкнулась, пропустив королеву. Лилия облегченно вздохнула и ускорила шаг.

Свита за ее спиной быстренько перестроилась в колонну по двое и затрусила следом.

Да что же это такое, расстроилась Лилия, а если бы мне нужно было, скажем, в туалет?

На всякий случай, уже не надеясь на успех, она остановилась, обернулась к преследователям и грозно топнула ногой.

— Мы приказали вам оставаться здесь! Нарушившему приказ — смерть! Ну, кто из вас первым хочет встретиться с предками?

Свита растерянно переглянулась.

— Ну? — Лилия, сжав кулаки, сделала шаг им навстречу.

Воины, как один, посмотрели на главного шамана.

Потом на Лилию.

Потом снова на шамана.

Но шаман был на том берегу озерца, а королева, которая явно начала гневаться, прямо перед ними.

— Ну? — повторила Лилия и сделала еще один шаг вперед. — Кругом! Шагом — марш!

Подействовало, однако.

Есть все-таки матриархат, с удовлетворением подумала Лилия, поспешно углубляясь в чащу.

Через двадцать шагов она обернулась. Лианы уже сомкнулись за ее спиной, и ни озера, ни воинов видно не было.

Тропическая ночь была полна самых разнообразных звуков — кто-то рычал, кто-то за кем-то гнался, кто-то от кого-то удирал, кто-то страстно ухал прямо у Лилии над головой, — но человеческих шагов в этой ночной перекличке слышно не было.

Стараясь ступать по пятнам лунного света, освещавшим тропинку в джунгли, Лилия побрела прочь.

* * *

Она понятия не имела, что за Священная поляна и есть ли она у этого племени вообще, — сказала просто так, наугад.

По поведению свиты выходило, что есть. Выходило также, что лучше ей держаться от этой поляны подальше, потому что именно там ее и начнут искать.

Но это было легче сказать, чем сделать.

Поначалу Лилия старалась просто уйти как можно дальше от озерца. Потом, когда ей показалось, что она оставила между собой и свитой достаточное расстояние, она решила положиться на удачу и идти куда глаза глядят. Но только не в сторону луны. Луна была там, над озерцом, и идти в ту сторону ни в коем случае не следовало.

При всей своей образованности и недюжинном уме Лилия совершенно упустила из виду то обстоятельство, что луна не стоит на месте и ни в коем случае не стоит выбирать ее в качестве сколько-нибудь долговременного ориентира.

Через полчаса энергичного продвижения в правильную, как казалось Лилии, сторону, она остановилась, почувствовав запах трубочного табака.

Потом ей показалось, что в бархатной темноте пробиваются слабые лучики света — не серебристого лунного и не красноватого факельного, а тепло-желтого, дневного.

Заинтригованная Лилия сошла с тропы. Свет то появлялся, то пропадал, но запах становился сильнее и безошибочно вел Лилию сквозь темноту.

Цель оказалась совсем рядом. У небольшого пригорка, густо заросшего черными цветами с глянцевито-мясистыми зелеными листьями, сидел на своем рюкзаке мужчина в европейском костюме и шляпе и курил трубку. У ног мужчины лежал электрический фонарик и несколько бережно завернутых во влажную тряпицу темно-бурых корней.

Это же корни черных орхидей, осенило Лилию. И на пригорке росли именно орхидеи. Те самые цветы, за которые европейские цветоводы отдали бы любые деньги.

Мужчина был одет по европейской моде начала XX века: в светлый полотняный костюм с короткими рукавами, легкие туфли на каучуковой подошве и соломенную шляпу, с загнутыми кверху полями.

Некоторое сомнение у Лилии вызвал фонарь. Что электричество и лампы накаливания к 1900 году были уже изобретены, она знала, а вот насчет батареек была не уверена.