Они сердито посмотрели на меня, и, бормоча извинения, я снова услышала Келлана:

– Мы группа «Чудилы», на случай, если вы не знаете… – Он сделал паузу, позволяя прокатиться очередной волне воплей. – И мы готовы кое-что представить вам… если вы того хотите.

Он вскинул одну бровь и одарил какую-то женщину в первом ряду взглядом, как мне показалось, чересчур похотливым. Но я знала, что это игра. И хотя на лице Келлана отчетливо читалось: «Не позабавиться ли нам попозже?» – он об этом не думал. В его сердце была только я. Черт, да я была вытатуирована на его сердце! Во всяком случае, мое имя. Я улыбнулась, наслаждаясь тем, что ни одна женщина здесь не знала об этом. Разве что Дженни.

Келлан поднял палец, чтобы утихомирить толпу. Как ни странно, это сработало.

– Так что, хотите? – кокетливо спросил он.

Толпа отчетливо дала понять, что только об этом и мечтает. Дженни заорала во все горло, приложив ко рту ладони, и я поддержала ее.

Я заметила, как Мэтт покачивает головой и улыбается, разминая пальцы. Эван уже сидел за своими барабанами, его тело двигалось в неслышном пока что ритме, а в руках он вертел палочки. Пока Келлан общался с толпой, я видела, как Гриффин пытается уговорить двух девчонок задрать футболки, но не стала смотреть, согласились ли они.

Келлан поднес ладонь к уху:

– Что ж, если вам и вправду того хочется, пожалуй, стоит попросить.

Публика взвыла, а девушки за моей спиной стали выкрикивать совсем уж непристойные предложения, но меня это не беспокоило. Я вообще никого больше не замечала, потому что Келлан смотрел прямо на меня, и той радости, что светилась в его глазах, было достаточно, чтобы сделать счастливыми всех страждущих женщин, дерзких мужчин и разгоряченных подростков на свете.

Когда он улыбнулся мне со сцены, я как будто заглянула ему в душу. Он наслаждался происходящим. Это было единственным, ради чего жил Келлан, если не считать меня. Он, конечно, вел себя так, словно все это не имело значения, словно он занимается музыкой просто потому, что надо чем-то заполнить вечера, но я, проведя с ним так много времени, давно начала понимать, что это всего лишь один из его защитных механизмов. И какая-то его часть боялась, что он может всего этого лишиться. Он вырос далеко не в лучших условиях. Как раз наоборот, его детство было ужасным, после такого большинство людей спились бы или подсели на наркотики. Но Келлан нашел для себя музыку, и музыка, вместе с его немалым сексуальным аппетитом, спасла его от жизни отупевшего наркомана.

Он коротко взмахнул рукой, и Эван, только и ждавший этого знака, тут же начал играть.

Песня была живой, захватывающей, и я начала приплясывать от возбуждения, хотя и слышала ее миллион раз. Было нечто электризующее во всей этой толкотне и гомоне толпы, в оглушительных вибрациях усилителей и обжигающих лучах солнца, заливавших все вокруг. Это заряжало меня невероятной энергией, и я могла лишь вообразить, что чувствовал в тот момент Келлан.

Его голос всегда вовремя вливался в мелодию инструментов. Неважно, как складывалась закулисная жизнь Келлана, на сцене он был настоящим профессионалом. Бесконечные репетиции и выступления сделали свое дело: его голос очаровывал. Едва прозвучали первые слова, в толпе раздались женские визги и стоны. Песня была старой, «Чудилы» уже давно ее исполняли, и несколько человек неподалеку от меня стали подпевать. Я не раз наблюдала за тем, как Келлан сочиняет песни, а теперь видела, как его стихи возвращаются к нему, повторяемые такой огромной толпой, и это вызывало у меня благоговение.

Келлан улыбался своей сексуальной полуулыбкой, перебирая струны и пропевая слова. Меня никогда не переставало удивлять, как он может одновременно петь и играть на гитаре. Сама я и с одной из этих вещей не могла толком справиться. Дженни размахивала руками, приветствуя своего парня, и я делала то же самое, счастливая тем, что смогла сегодня прийти и поддержать Келлана, поддержать их всех. Ну, может быть, кроме Гриффина.

Песня закончилась под оглушительный рев толпы, и даже странные парни впереди меня явно были под впечатлением. Я восхищалась ребятами. Они заслуживали успеха. Для следующей песни Келлан отложил гитару и снял микрофон со стойки. Сцена здесь была гораздо шире, чем в баре «У Пита»: можно было свободно двигаться и заигрывать со зрителями. Начиная следующий номер, Келлан смотрел на толпу так, как обычно смотрел только на меня.

Это немного расстроило меня, но я решила не обращать внимания. Келлан просто был взволнован тем, что очутился здесь, он горел жаждой петь и потому превратился в того самого агрессивного и сексуального парня, каким я впервые увидела его на сцене. Эта распутная манера держаться с первого взгляда очаровала меня, и здесь публика тоже с удовольствием принимала ее. К Келлану отовсюду, даже из задних рядов, тянулись руки фанаток. Мне было не совсем понятно, чего ожидают от него все эти женщины. Что он прыгнет в толпу со сцены? Я нахмурилась, надеясь, что он не станет этого делать. Он ведь может расшибиться… или его просто заласкают до смерти.

Когда Келлан поставил ногу на колонку и наклонился, чтобы коснуться какой-то фанатки, я между делом подумала: почему именно эта девица? Может, ему понравились ее волосы? Или она была возбуждена сильнее остальных? Или у нее был самый громкий голос? Покачав головой, я выбросила все это из мыслей. Келлан был так сконцентрирован на выступлении, что, скорее всего, вообще не думал о таких пустяках. Он просто отреагировал на желание девушки получить от него чуть больше внимания, дотронуться до него. Я была не настолько ревнива, чтобы не справиться с подобными мелочами. В пределах разумного, конечно.

А Келлан был и правда хорош, флиртуя с публикой со сцены. В нашей обычной жизни он бы никогда не стал ни так смотреть, ни так действовать. И, глядя на него, вы и не догадались бы, что он рок-звезда. На нетренированный взгляд он бы, пожалуй, показался немного ленивым. Но я знала, что его ум работает всегда, даже если он просто потягивал пиво в баре.

Жара усиливалась, и я гадала, не начнет ли Келлан раздеваться. Мое предположение не было таким уж абсурдным – Келлан и раньше делал это на сцене. И не раз, судя по тому, что я слышала. Как только выдавался удобный момент, он вытирал вспотевший лоб полой футболки, открывая взглядам публики безупречный пресс. И, судя по тому, как взрывалась в эти моменты толпа, я была уверена: зрители одобрят, если он и вовсе скинет футболку. Во всяком случае, большая их часть.

Я не совсем понимала, что именно чувствую в адрес женщин, которые вот так глазеют на моего парня. И не совсем понимала, как отнесусь ко всеобщей демонстрации его татуировки. Причем второе беспокоило меня гораздо больше. Но Келлан каждый раз, отерев пот, возвращал белую футболку на место. Мне же хотелось верить, что он предпочтет оставить татуировку секретом, известным только нам двоим. Так должно было быть. Несмотря на то что надпись находилась на его теле, она была невероятно личной для каждого из нас. Она связывала Келлана со мной, когда мы разлучались. И помогала нам заново слиться, когда мы встречались опять.

Закончив свое выступление, участники группы поклонились зрителям, а Келлан поблагодарил их за внимание. Уходя со сцены, он был счастливым, как никогда, но стал еще счастливее, если это вообще возможно, когда его глаза встретились с моими.

Толпа вокруг меня зашевелилась, кто-то остался, чтобы посмотреть следующее представление, а кто-то решил отправиться на другие площадки. На фестивале десятки артистов выступали одновременно на разных сценах, и можно было услышать и известных музыкантов, и местные группы вроде «Чудил». В прошлом году мы с Келланом, будучи еще просто друзьями, приходили сюда в качестве зрителей, и теперь казалось немножко нереальным видеть имена ребят на афишах, а потому я содрала чуть ли не три десятка таких афиш на память.

Дженни, хихикая, подхватила меня под руку и потащила вперед, к боковой части сцены. Ребятам нужно было собрать аппаратуру, но при этом им хотелось и познакомиться с поклонницами. Келлан схватил свою драгоценную гитару и, улыбнувшись и кивнув мне, удалился за сцену. Мы с Дженни подошли к металлическому ограждению, отделявшему площадку от публики. Этого ограждения было явно недостаточно, и слишком активных фанатов отгоняли двое охранников в желтых рубашках.

Ожидая появления Келлана, я на мгновение пожалела, что не обладаю достаточным количеством авантюризма, чтобы пробраться за ограждение. Мне хотелось подбежать к Келлану и поздравить его, обняв так крепко, чтобы у меня живот затрещал. Но это было бы уже слишком, к тому же я не хотела, чтобы крепкие охранники набросились на меня.

Я вздохнула, наблюдая за тем, как Эван с Мэттом удалились со сцены и как Гриффин наклонился вниз, чтобы чмокнуть в щечку какую-то блондинку, прежде чем исчезнуть вслед за ними. Мне снова захотелось, чтобы моя сестра была здесь. Анна была девушкой весьма привлекательной, и перед ней, в отличие от меня, открывались любые двери.

Прошла, казалось, целая вечность, и Келлан наконец появился, один и без гитары. Он бросился прямиком ко мне и перепрыгнул через железный поручень. Охранники уставились на него, но их задачей было не пропускать никого внутрь, а не наружу. Со стороны группы фанатов, ожидавших появления своего рок-кумира, послышались приветственные крики, но Келлана интересовала только я.

Его руки сразу обвились вокруг меня. Учитывая его возбуждение, я подумала, что он вполне может перекинуть меня через плечо и закружить на радостях. И если бы я не была уверена, что при этом он обязательно несколько раз хлопнет меня по заднице, заставив отчаянно покраснеть, я бы даже позволила ему это. Но я полагала, что такие вещи лучше оставить для более интимной обстановки. А в данный момент мы с Дженни были не единственными девушками, ожидавшими музыкантов. Поэтому, захихикав, когда Келлан приподнял меня над землей, я крепко обняла его за шею, чтобы он не смог оторвать мои руки. И тут же меня окатило его запахом. Этот превосходный аромат мог принадлежать только Келлану, и никому больше. Чистый, мужской, соблазнительный… Его запах преследовал меня постоянно, даже во сне.