Дэнис Аллен - Влюбленные соперники

Но чувство, которое она испытывает к Алексу, – это не просто страсть. Одна мысль о том, что он находится сейчас в недрах рудника, окруженный осыпающимися земляными стенами, скрепленными полусгнившими бревнами, леденила ей кровь. С поразительной ясностью она вдруг поняла, что если с Алексом что-нибудь случится, то вместе с ним умрет часть ее души…

Послышался сначала отдаленный, но быстро приближающийся топот копыт. Она повернулась на звук и увидела мчавшегося по торфяной равнине всадника. Полы его костюма развевались в воздухе. В последних лучах заходящего солнца волосы Зака отливали странным золотисто-розовым цветом. Боже, где же он был до сих пор?!

Бесс следила за приближением жениха в смятенном состоянии духа, не зная, то ли радоваться тому, что он здесь, то ли сердиться на него. Однако, несмотря на злость к Заку и растущее с каждым днем чувство к Алексу, она пришла в ужас при мысли, что Зак тоже сейчас пойдет под землю. И так уже двое дорогих ей людей исчезли в глубинах сырой пещеры. Оставалось надеяться на то, что Зак прислушается к голосу разума и подождет, пока Алекс не выйдет на поверхность.

Зак осадил коня, спешился и крикнул Генри, чтобы тот подержал поводья. Генри торопливо подбежал. Зак передал ему поводья, снял сюртук, бросил его на землю и торопливо подошел к Бесс. Его лицо было напряжено, глаза прищурены, в них читался гнев. На кого он сердится – на себя?

– Как давно они спустились? – спросил он хриплым, срывающимся голосом, глядя мимо нее на вход в рудник. После тяжелой скачки через Бодминскую пустошь Зак раскраснелся, на верхней губе его выступил пот, рубашка прилипла к влажной груди, и Бесс почувствовала, что ее гнев исчез. Зак, безусловно, беспокоился о Габби и прибыл сюда в большой спешке. Он стоял совсем близко, и она почувствовала исходящий от него запах пота… и жимолости. Сознание Бесс машинально отметило это странное сочетание, но она тут же забыла об этом.

– Они вошли туда около часа тому назад, так мне кажется. Я потеряла счет…

– Черт побери! – выругался Зак. – Они, должно быть, блуждают там, как толпа зевак в лабиринте. Я иду внутрь. Генри мне нужен факел!

Упершись руками в бока, Бесс загородила ему вход в рудник.

– Алекс передал, чтобы ты не входил, пока он там. Он сказал, что если они найдут Габби…

Только теперь Зак посмотрел на нее, но в этом взгляде она прочитала только одно – не сошла ли она с ума, полагая, что сможет помешать ему войти в рудник?

– Меня не интересует, что сказал Алекс, я иду туда. Отойди в сторону, Бесс.

И тут, наконец, сказался ее темперамент. Бесс придвинулась к Заку почти вплотную.

– Значит, ты не желаешь никого слушать, ведь так, Зак? Я могла бы еще понять, что ты отказываешься слушать меня, женщину, но Алекс ведь в конце концов мужчина, твой брат, и, кроме того, он старше и намного умнее тебя!

Зак стиснул зубы, на его скулах заиграли желваки.

– Ты не теряешь времени даром, дорогая, – выпалил он, – тебе обязательно нужно возложить вину за все эти неприятности на одного меня, не так ли?

Бесс презрительно подняла бровь.

– Ну, если уж ты сам заговорил об этом, Закери…

– Я не видел никакого вреда в том, что Габби послушает Пая. И не мог предположить, что случится такое.

– Я тебя предупреждала, но ты не стал меня слушать.

– Только не говори, что ты знала о том, что она надумает идти искать наккерсов, я все равно не поверю.

– Нет, такого я и представить себе не могла и вовсе не думала, что она сделает это, но Габби такая фантазерка…

Зак презрительно фыркнул.

– Ах, у тебя было предчувствие? Чушь!

Если бы мужчины потворствовали женщинам всякий раз, когда у тех появляется неосознанное чувство, то в мире бы не было никакого порядка.

Бесс в бешенстве топнула ногой.

– Почему ты вечно отказываешь мне в элементарном здравом смысле? Почему не можешь признать, что я была права?

– Так, значит, все дело именно в этом, Бесс? – язвительно произнес он. – И если я сейчас скажу: «Да, дорогая, ты была права», – ты будешь довольна?

Беспокойство и страх вышли наконец наружу – глаза Бесс наполнились слезами. Она пыталась незаметно вытереть набежавшую слезинку.

– Как я могу быть довольной, если мы до сих пор не нашли Габби? – Голос ее дрогнул, щеки побледнели. – Я так боюсь, Зак. Ведь я люблю ее! Что, если она потеряна для нас навсегда? Я не вынесу…

Затуманенными от слез глазами Бесс увидела, как враждебное выражение на лице Зака сменилось сочувственным. Он запустил пальцы в волосы – привычный жест, говорящий о том, что Зак испытывает беспокойство или душевную муку. Вдруг, неожиданно для Бесс, он быстро и грубо привлек ее к себе. Уткнувшись щекой в прикрытую влажной рубашкой грудь, девушка обняла жениха, прильнула к нему, как напуганный ребенок, и зарыдала, испытывая одновременно чувство стыда за свою слабость и огромное облегчение оттого, что он приласкал ее.

– Ну же, ну, Лилибет, – успокаивал ее Зак, одной рукой гладя по волосам, а другой обнимая за плечи. – Мы найдем Габби. Не падай духом, дорогая, – добавил он более твердым тоном, и в его голосе прозвучала несгибаемая решимость. – Найду, если даже это окажется последним делом в моей жизни!

Бесс не понравилось его последнее заявление. Оно прозвучало глупо. Ей вовсе не хотелось, чтобы поиски Габби оказались последним делом в жизни Зака или Алекса.

Подняв голову, она заглянула Заку в глаза.

– Не говори так. Ты не должен рисковать напрасно. Прошу тебя, подожди здесь, пока не вернется Алекс. – И дай Бог, чтобы он вернулся!

– Я должен идти, Бесс, пойми. Пожалуйста, не удерживай меня. – Он говорил спокойно, но в голосе его звучало непоколебимое упорство. Плечи Бесс обреченно опустились.

Что бы она ни сделала и ни сказала, он все равно пойдет туда.

– Да поможет тебе Бог, – прошептала она, отходя в сторону, и, опустив глаза, сложила руки в молитвенном жесте.

Указательным пальцем он приподнял ее подбородок и нежно провел большим пальцем по ямочке на щеке, вынудив таким образом посмотреть на себя. Их глаза встретились, и Зак улыбнулся ей своей беззаботной, очаровательной улыбкой.

– До скорой встречи, невеста. – Зак повернулся к Генри. – Я возьму этот факел.

И мгновение спустя он нырнул в дыру входа. Подойдя поближе, она смотрела в темноту до тех пор, пока пламя факела не превратилось в маленькую искорку, а потом и вовсе исчезло, когда Зак свернул за поворот.

Было холодно, очень холодно. Вся дрожа, Габби подтянула колени к груди и прислонилась щекой к толстой, мягкой юбке для верховой езды. Сидеть на твердой и усыпанной маленькими, острыми камешками почве было больно. Она закрыла глаза и попыталась не обращать внимания на возню крыс в темноте. Толстая сальная свеча, которую она стащила в буфетной, была давно залита водой, стекающей с потолка. Габби не знала, насколько далеко она отошла от входа, но, оказавшись в кромешной мгле, не рискнула отыскивать дорогу.

Она не встретила никаких наккерсов, гномы в остроконечных шапочках и с маленькими топориками спрятались от нее. Вокруг возились одни крысы, о размерах которых в неверном свете свечи она могла только догадываться, но сейчас, в темноте, ей казалось, что они крупнее, чем родившиеся в Пенкерроу щенки.

Что-то длинное и мягко-противное, вроде крысиного хвоста, скользнуло по ее ноге. Габби вскрикнула и вскочила на ноги, размахивая перед собой руками, стараясь отогнать что-то или кого-то, но, не встретив никакого сопротивления, опять сжалась в комочек.

– Я не трусиха, – сказала она громко, и в окружающем ее затхлом воздухе пещеры голос прозвучал резко и вызывающе. На глаза девочки навернулись слезы.

– Зак, где ты? – жалобно позвала она. – Я не боюсь, честное слово. Только мне немножко страшно. Раньше ты всегда приходил за мной… – Габби подняла голову и уставилась в темноту. – Но я сделаю так, как ты учил меня, когда мне становилось не по себе. Я скажу. – И она вызывающе выставила вперед подбородок. – Я, Габриелл Луиза Тэвисток, могу делать все, что захочу, потому что не такая, как все. И я никого не боюсь! – И она повторила громче: – Я не боюсь, слышите?! – Ее слова утонули в окружающей тьме.

«В руднике тихо и темно, как в могиле, – сказал мистер Тэтчер, – там, внизу, вы не услышите ни звука: ни шелеста ветра в листве деревьев, ни голоса матери, зовущего вас на обед, ни пения птиц…»

Мама! О, как она хотела к маме! Габби снова уткнула лицо в юбку, по щекам ее текли слезы.

– Зак придет. Я знаю, что он придет за мной. Господи, спаси меня! – прошептала она.

Горло Алекса саднило от ядовитых испарений. Как ему хотелось глотнуть прохладной колодезной воды! Черт возьми, даже отвратительная жижа, стекающая по стенам выработок, начала казаться ему соблазнительной. Но эта полная грязи вода, без всякого сомнения, убьет каждого, кто рискнет попробовать ее. Он молил Бога, чтобы у Габби хватило сообразительности не прикасаться к влаге. От необходимости постоянно всматриваться в темноту глаза заслезились, а надежда отыскать Габби стала такой же тусклой, как и его факел.

– Милорд, не пора ли нам возвращаться, – предложил один из его спутников. – Наши факелы скоро погаснут.

– Знаю, – с тяжелым вздохом ответил Алекс. – Но уверены ли вы в том, что осмотрели каждый тоннель до конца? – И он пристально посмотрел на каждого, желая видеть, не отведет ли кто-нибудь из парней глаза. Если бы кто-нибудь не ответил честно на его взгляд, то можно было бы заподозрить их в том, что они не исследовали тоннели до конца, опасаясь осыпающихся стен. Алекс сам пришел в ужас от их непрочности. Если неудачно задеть стену плечом, то мог произойти обвал. Но его спутники, казалось, были столь озабочены и расстроены, как и он сам.

– В этом-то вся и беда, милорд, – сказал тот же самый высокий и крепкий человек, который, по всей видимости, пользовался среди рудокопов уважением. – Мы не уверены в том, что осмотрели и обыскали все тоннели.