* * *

– Детка, детка, выбрось из головы эту безумную идею! Никуда ты не поедешь, слышишь?

Джесси взглянула на Берту, которая стояла у очага и грозила деревянной ложкой. Лицо у нее было влажным от жара, пряди седых волос свисали на лоб и пухлые щеки. Брови гневно нахмурились, Берта сердилась из-за Джесси, которая упрямо продолжала запихивать вещи, нужные в дороге, в спальный мешок, расстеленный на кровати.

Стоя спиной к старой женщине, она сказала:

– Берта, пожалуйста, не называй меня деткой. Я… теперь женщина… как и ты. И, пожалуйста, не пытайся остановить меня. Я все равно поеду.

Дальнейшие речи Берты свидетельствовали о том, что она выбрала другую тактику, убедившись в бесполезности гнева и угроз. Джесси не перебивала ее, зная, что и это не подействует.

– Ладно, послушай меня, детка-женщина. Джесси, а как же ферма? Разве смогу я, бедная пожилая женщина, справиться со всем этим? Об этом мы не договаривались, так ведь? Да вся эта работа просто сведет меня в могилу! Что ты на это скажешь?

Джесси порывисто бросилась Берте на шею. Потом отпустила ее и, сжимая пухлую руку славной женщины, сказала:

– Берта, ты старая плутовка! Это самая легкая работа, которой ты когда-то занималась, – ты мне сама призналась! И теперь это и твоя ферма тоже. Не только моя, не забывай об этом. Мы – компаньоны. Это и твой дом тоже. И, поверь мне, я очень переживаю, что приходится оставлять тебя здесь одну. Но на самом деле ты не одна. Совсем рядом находится Кэмп-Николс, постоянно проходят караваны, фургоны. Да и твой фургон скоро прибудет, не успеешь оглянуться!

Берта фыркнула, выразив свое мнение обо всем этом. Джесси снова попробовала успокоить ее:

– Пожалуйста, Берта, постарайся понять. Я должна ехать. Не могу сказать тебе всего, но ты-то знаешь, я бы не убегала, как заяц, если бы это не было так важно. Я скоро вернусь, ты не заметишь, как быстро пролетит время.

Джесси снова принялась собираться. Как она могла сказать Берте, что они могут потерять все свое добро? У нее просто язык не поворачивался признаться, будто у ее отца могли быть какие-то дела с Хайесом. Она лишь знала: надо найти способ защитить доброе имя отца. Или должна услышать своими ушами, в чем его обвиняют.

Джесси видела ящики с оружием в фургонах. На них было написано «Армия Соединенных Штатов». А люди, которыми командует Джейк, – солдаты. Она покачала головой. Много ума не надо, чтобы понять: Джейк и его подчиненные везли оружие, будто они контрабандисты. Но почему в гражданской одежде? Ясно, что для маскировки.

По своему недавнему опыту Джесси знала, какой опасности подвергает себя. Но все равно поедет. Она должна защитить доброе имя отца и память о нем. Быстро глянув через плечо на Берту, сунула винтовку отца вместе с остальными вещами. Если понадобится, то сумеет защититься. Никогда больше не окажется она в зависимости от таких мерзавцев, как Хайес.

Джесси поежилась при мысли об этом и всхлипнула, вспомнив Скиннера, который погиб, защищая ее. Больше она не допустит, чтобы хороший человек умер. Джесси вздернула подбородок и твердо сжала губы. Нет, теперь она стала женщиной во всех отношениях. И, насколько ей было известно, могла даже стать матерью через девять месяцев. Нечего сидеть, ждать и терзаться, гадая, где правда, где ложь. Теперь эти злодеи будут иметь дело с Джесси Стюарт. Берегитесь, мерзавцы!

Джесси бросила взгляд на окно. Вечер уже почти наступил. Чем гуще сумерки, тем больше у нее шансов спрятаться в фургоне. Во дворе полно мужчин, и все они выглядят весьма внушительно. Есть, правда, и более молодые, не такие обрюзгшие, как большинство. В темноте, переодетая в отцовскую одежду, она не должна возбудить подозрений. Неизвестно, чего они ждут и почему не уезжают, но была надежда, что до утра все-таки уберутся. Хотя большого значения это не имеет: все равно она проведет ночь в фургоне, чтобы не пропустить их отъезд утром. Джесси молила бога, чтобы ее не обнаружили слишком рано и не отослали обратно.

Ну вот, вещи упакованы, теперь можно помочь Берте. Накормить всех этих мужчин – нелегкая работа. Но, по крайней мере, им заплатят. Потянувшись за фартуком, висевшим на гвозде у очага, Джесси снова посмотрела на Берту. Добрая женщина тревожилась и боялась за нее. Если Джесси и чувствовала угрызения совести по поводу своих поступков, то именно из-за Берты. По тому, как Берта грохотала крышками котелков и швыряла тарелки на стол, Джесси поняла, что им еще предстоит разговор.

Тяжело вздохнув, она повязала фартук поверх голубого ситцевого платья в клетку, которое надела после того, как, придя с луга, вымылась. Берта поняла, что не все так гладко, как хотелось бы. Еще бы ей не понять, подумала Джесси. Ее заплаканное лицо, травинки в волосах, беспорядок в одежде говорили о многом. Однако Берта еще не сказала ни слова, только высоко подняла брови. Джесси хотела ей все рассказать, но постыдилась. Она легла с человеком, который мог отобрать у нее все, что ей дорого. Он сказал: это его работа. Ну что ж, а ее работа – не допустить всего этого.

Джесси было бы неприятно услышать от Берты, что отдаться Джейку – это сумасшествие. Даже если она выразит сочувствие и понимание, Джесси не была вполне уверена, что ее защитница не схватит винтовку, рассчитанную на стрельбу по бизонам, и не потребует от Джейка, чтобы он немедленно женился.

Джесси не вынесла бы такого унижения: увидеть лицо Джейка, когда во второй раз его заставляют жениться на ней.

Раздумья Джесси и грохот, производимый Бертой, были прерваны резким стуком в дверь. Находясь рядом, ей ничего не оставалось, как подойти и открыть. Сердце у нее подпрыгнуло. Джейк! Может быть, он пришел сказать ей…

– Добрый вечер, – произнес Джейк скорее официально, чем дружески. Джесси не сдвинулась с места и не пригласила в дом, поэтому ему пришлось говорить с ними с порога. Джейк не сводил глаз с Берты.

– Я пришел сказать, что мы не бросим вас на произвол судьбы. У меня есть приказ оставить с вами шестерых человек для охраны, пока не будет арестован сержант Маккензи, который знает вас обеих и знает, что вы каким-то образом связаны со мной. Если он появится здесь раньше, чем полковник Карсон успеет арестовать его, это может быть опасно для вас. Когда прибудет второй фургон с кольтами, мы отправимся в Мексику. Наверное, завтра утром.

Сердце Джесси падало все ниже и ниже, пока говорил Джейк. Он пришел сюда по делу. Ни единого слова обещания, ни взгляда, ни жеста, предназначенного для нее. Как будто сегодня ничего не случилось. Берта стояла рядом, вытирая руки о фартук. Джесси очень боялась, что Берта проговорится о ее намерении уйти с фургоном.

– Хорошо, по крайней мере, я не буду одна. Это уже кое-что, – раздраженно заметила Берта и вернулась к своим котелкам.

Джесси быстро взглянула в лицо Джейка. Если он и уловил смысл слов Берты, то не подал виду. Напротив, глаза его потеплели и он улыбнулся. Сердце у Джесси забилось сильнее, а губы пересохли. Было невыносимо сознавать, что хватило одного его взгляда, чтобы привести ее в такое состояние.

– Ты знаешь, всего второй раз я вижу тебя в платье, – сказал он тихо и оценивающе окинул взглядом. – Ты должна почаще так одеваться.

Джесси замерла, чувствуя себя совершенно беспомощной перед ним. Она продолжала цепляться за открытую дверь, чтобы не поддаться искушению дотронуться до него, и чуть не упала, когда он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Потом резко повернулся и ушел. Джесси не отрывала глаз, а сердце рвалось вслед за ним, пока он не скрылся за углом. Закрывая дверь, она утешала себя тем, что скоро – очень скоро! – увидит его снова.

Глава 13

Джесси не знала, радоваться ли ей, что тяжелый брезент надежно закрывает ее, как и ящики с оружием в задней части фургона, или огорчаться, что в этот уголок не проникает ни дневной свет, ни свежий ветерок. Втиснувшись между стенкой и деревянными ящиками, она чувствовала каждый толчок и все рытвины по дороге на Санта-Фе. Торопливо собранный спальный мешок лишь немного смягчал тряску.

Ее осаждали мысли, которые не приходили в голову, когда она решительно и торопливо собиралась в это рискованное путешествие. Хотелось есть. К счастью, Берта задержала ее и сунула пакет с несколькими сухарями, беконом, высушенными фруктами, печеньем и фляжкой воды. Но Джесси не могла сейчас добраться до них, так как сидела на своем узелке. Все, наверное, превратилось в месиво, а на жестяной фляжке сотрясение фургонных колес оставило вмятины.

Но это еще не все. Требовалось еще и облегчиться. И жара под этим брезентом была невыносимой. Она просто задыхалась в отцовской рубашке с длинными рукавами, хоть и засучила их до локтей, и в штанах из грубой хлопчатобумажной материи. Ее мучила жажда, теснота и досада. Она ругала себя за то, что иногда пренебрегала поливом растений, теперь-то понятно, каково им приходилось. Нетерпеливо откинув с лица длинные влажные пряди волос, попробовала приподнять их повыше, но и это не помогло. Под этот проклятый брезент не проникала ни одна струйка свежего воздуха.

Но ничто не могло сейчас заставить Джесси заплакать или обнаружить себя из-за необходимости удовлетворить естественные потребности – это уж слишком. Когда на карту поставлено доброе имя отца, она не могла поддаться неодолимому желанию откинуть душный брезент, встать во весь рост и закричать:

– Мне жарко! Я хочу пить! Я хочу есть! Мне надоел этот фургон, и скоро ли мы приедем?

Представшая перед ее внутренним взором картина замешательства, которое она вызвала бы таким своим появлением, высушила ее слезы, но предопределила явное хихиканье. Пришлось зажать рот руками, чтобы предательские звуки не вырвались наружу, перерастая в смех.

Джесси боялась, что сойдет с ума от нехватки воздуха. Даже от этой мысли ее снова разобрал смех, когда она представила себе лица мужчин, увидевших растрепанную сумасшедшую женщину, вставшую из-за ящиков с их драгоценным оружием и орущую бог весть что. Ох, только бы не рассмеяться, только бы выдержать!