Подъехав к Хайесу, Скиннер резко натянул поводья. Его мокрые от пота волосы, взмыленная лошадь – все говорило о паническом бегстве. Срывающимся голосом он извещал Хайеса, делая паузы между короткими фразами, чтобы хоть немного отдышаться; большой кадык прыгал вверх-вниз при каждом вдохе:

– Проклятый Колтрейн… сидел в засаде… подстрелил Ромеро и Санчеса… до того, как я выстрелил… может быть, я ухлопал его… трудно сказать… он смотался за деревья… может, там еще. Думает, мы вернемся прикончить его.

– Черт бы его побрал! – выпалил Хайес. – И почему я не прибил паскуду на месте, как узнал, кто он такой. Васкес не дал бы себя околпачить.

– Что собираешься делать, босс? Вернемся покончить с ним? – спросил Скиннер. Он открыл фляжку и сделал несколько поспешных глотков, не сводя глаз с главаря.

– Ну поостынь, дай подумать. Пока не видно, чтоб он сюда ехал. Может, ты его и пришил, Скиннер. А может – и нет. Больше я не хочу терять людей в этой засаде. Пока девчонка здесь, Колтрейн будет переть за нами и не откроет рта, так что наши планы не спутает. Надо ехать вперед и быстро провернуть дельце. Мы можем двух зайцев убить: провернуть гешефт и с Колтрейном покончить, – не сходя с места одним махом.

– Точно, хорошая идея, босс. Колтрейн будет плестись медленно, думая, что мы где-нибудь подстроили ему ловушку. А нам хватит времени на дела еще до того, как он доберется до фермы Стюартов. Тогда у нас будут ружья, девчонка и сам Колтрейн. Ха-ха, это мне нравится! – Скиннер завинтил фляжку и подвесил ее к седлу, грязной рукой вытер рот. – Поехали за ружьями!

Бандиты пришпорили лошадей, хохоча и радуясь своей сообразительности. Джесси была ошеломлена. Голова у нее шла кругом не столько от жары и жажды, сколько от услышанного. Упоминание о ее доме-ферме Стюарта – обрушилось на нее, как удар молнии. Когда они там окажутся, все и произойдет. Она прикинула, что добраться туда можно не раньше, чем к завтрашнему утру.

Пока продолжалась мучительная гонка, Джесси изводила себя вопросами, на которые не находила ответа. Из разговоров Хайеса и Скиннера она установила неясную пока зависимость: ее схватили и оставили в живых только потому, что она дорога Колтрейну, который ради ее спасения рискует жизнью. Что же она для него значила? Джесси удивлялась снова и снова. И, главное, кто такой Колтрейн для этих головорезов?

И где Джосая? Ищет ли он ее? А солдаты – разве они не пустились по следам бандитов? Ей пришла в голову мысль, что, насколько она знает Берту, та, очнувшись от удара по голове, не успокоится и поднимет тревогу. При мысли об этом Джесси содрогнулась. Бедная Берта! Она такая добрая и ни в чем не повинная, за что же ей страдать. Все это было так нехорошо. «Боже, пусть Берта останется жива, – молилась Джесси, закрыв глаза. – И, пожалуйста, пусть Джосая приедет за мной. Боже, Боже! Молю тебя». Джесси еще крепче зажмурилась, пытаясь вызвать в памяти образ Джосаи. И он появился – но не в том виде, как ей хотелось бы.

С дерзкими голубыми глазами, жесткой складкой губ, приближающихся к ее рту, с загорелым мускулистым торсом предстал перед внутренним взором, и Джесси была потрясена этим видением, желала поскорее прогнать от себя и этого человека, и томление во всем теле, возникающее при мысли о нем. Кстати, почему ее так тянет к нему? Ведь он-то к ней равнодушен. Иначе прогнал бы Хайеса, как дикого зверя, – хотя почему как? – подобно этому самому Колтрейну. Джесси продолжала мучить себя воображаемыми картинами, как Джосая находит ее мертвой, радуется, что она умерла, снимает с руки и выбрасывает золотое обручальное кольцо, а потом скачет прочь, нимало не заботясь о том, почему так случилось.

Чего еще ждать от беглого преступника? Она полагала, что золотое кольцо на пальце не вызывает в нем чувство ответственности за нее. Ведь он не хотел на ней жениться, а еще меньше – прикасаться к ней прошлой ночью, и это вполне устраивало – она тоже не хотела, чтобы к ней прикасались. Если бы попытался, то получил бы по заслугам. Как и эти подлые бандиты – пусть только попробуют приблизиться. Джесси остановилась в своих расуждениях на том, с чего начала. Она снова сердилась и испытывала обжигающее чувство гнева.

* * *

Лошадь без седока, направлявшаяся к нему, подтвердила догадки Джейка, что несколько минут назад выстрелы ему не послышались. Он натянул поводья и остановил жеребца, напряженно и выжидательно прислушиваясь. Рот Джейка был угрюмо сжат – если только они посмеют тронуть ее, если хоть волосок упадет с ее головы… Но не успел он послать коня вперед, как из-за холма послышался топот копыт. Джейк повернул лошадь вправо, к рощице – не стоит служить отличной мишенью. Вторая приблудившаяся лошадь тоже была без седока. Что происходит? Прежде чем животное отпрянуло, испугавшись Джейка, он успел заметить на седле серебряные украшения ручной выделки, вроде тех, что делают в Мексике.

Джейк снова пустил своего коня вскачь. Сидя здесь, ответа на вопрос не найдется. Он ехал осторожно, улавливая каждый звук, каждое движение, зная, как подло и трусливо ведет себя Хайес, устраивая засады и стреляя в спину. Однако, когда Огонек вдруг шарахнулся в сторону, встав на дыбы и дугой выгнув шею, менее опытный наездник вылетел бы из седла.

– Что за черт?.. – смог лишь проговорить Джейк, успокаивая коня, который продолжал пятиться. И тут он увидел два тела, неподвижно лежавшие ничком на земле ярдах в двадцати перед ним.

– Ну-ну, спокойно, мальчик. Спокойно, – похлопал Джейк коня, не упуская из виду трупы и одновременно окидывая быстрым взглядом окрестности. Кто бы это ни сделал, его тут нет. Джейк слез с лошади, взял за поводья, подошел к распростертым телам. При первом взгляде на них у него возникло смутное чувство, что эти люди ему знакомы. Украшенные серебром ковбойские штаны, шпоры и широкополые сомбреро убитых сразу же навели на мысль о мексиканских седлах лошадей без всадников. Ромеро и Санчес! Джейк знал это еще до того, как повернул тела носком сапога, чтобы взглянуть на лица.

Дело запутывалось. Кому понадобилось убивать их? Джейк знал, что кроме него никто не шел по пятам Хайеса. Так кто же это сделал? Хайес не стал бы убивать этих двоих – это были люди Васкеса, представлявшего мексиканское звено в контрабанде оружия. Интересно было бы посмотреть, как Хайес будет объяснять их смерть Васкесу, который отправил с ним этих парней для «защиты своих интересов», ясно давая понять, насколько он не доверял Хайесу.

Васкес был очень богатым мексиканским аристократом, землевладельцем – или делал вид, что является таковым. Скорее всего, он представлял собой ожесточенного революционера, который занимался доставкой кольтов для соратников. Многие партии оружия направлялись Васкесу, поэтому сейчас в армии не хватало револьверов. Джейк помнил, как важно хорошо выполнить задание, поэтому промедление недопустимо.

Но нельзя забывать и об опасности, грозящей Джесси. Ее следовало найти как можно скорее; для него это было важнее, чем успех операции по поимке контрабандистов. Она спасла ему жизнь, а теперь это должен сделать он. Ей позарез нужна его помощь, а этим двоим, лежащим на земле, уже ни к чему. Джейк сел в седло и, объехав убитых, бросил на них последний взгляд. Он вовсе не чувствовал к ним сострадания – по его мнению, они принадлежали к той же категории, что и Хайес. Но не давал покоя вопрос, кто их убил и почему. Логичнее всего предположить, что это дело рук кого-то из банды Хайеса. Джейк чувствовал: неясный факт связан с тем, кто два дня тому назад вытащил его из погреба и приволок к дверям хижины Джесси, пока он был без сознания. Это мог быть только человек из банды Хайеса, скорее всего, один и тот же.

Нет, все слишком невероятно, размышлял Джейк, направляясь по следам банды. Потом в глаза бросилось золотое кольцо и Джейк улыбнулся, – а вот это совсем невероятное приключение! Просто не верилось, что он встретил Джесси, на следующий же день женился на ней, обменявшись всего одним-двумя целомудренными поцелуями, несмотря на то, что спал рядом две ночи и на третий день знакомства потерял ее. И Джейку было тяжко сознавать, что жену у него похитили. Джесси совершенно невинный ребенок, думал он, хоть и стала замужней женщиной в восемнадцать лет.

Большие карие глаза с темными ресницами, шелковистые волны каштановых волос, маленькая съежившаяся фигурка в жутком подземном ходе, полные груди с розовыми сосками – все эти впечатления проносились в памяти Джейка. Он почувствовал, как растет в нем гнев и такое неуместное желание иметь ее. Это уже никуда не годится, подумал Джейк, надо избавиться от стремления обладать ею. Эта девушка заслуживает лучшего: ей столько пришлось испытать за последние дни, – но что он может ей дать?

Самым необходимым теперь для Джейка было освободить Джесси, уберечь от Хайеса и от себя, вернуть ей прежнюю жизнь, где у нее появилась бы возможность найти любящего мужа, который дал бы ей все, что она хочет, стал бы опорой и был достоин ее. Нет, кольцо на пальце ничего не значит. Эта женитьба была обманом, к которому пришлось прибегнуть обоим, ее не желали ни он, ни она.

Сжав коленями бока лошади, Джейк направил ее вперед. Сам черт не поможет Хайесу и его банде, если кто-нибудь тронет Джесси хоть пальцем. Джейк понимал, как важно сохранить спокойствие и трезвость духа, чтобы вытащить Джесси и выйти самому из этой переделки живым и невредимым, но не мог усмирить ярость, сжимавшую сердце.

Глава 8

– Ну же, пошел, ты, лопоухий увалень! Вперед, чертов мешок с костями и с парой ослиных ушей! Лучше бы я ехала на бизоне! Нет, не найти на благословенной Богом земле существа более упрямого, чем миссурийский мул! Я зажарю тебя на обед, если ты не будешь шевелиться!

Мул поводил длинными ушами то взад, то вперед, ничто более не указывало, что он слышит угрозы Берты или чувствует удары хлыстом по своему крестцу, когда она пытается заставить поживее идти вперед. Красное лицо и спутанные волосы Берты красноречиво говорили об огорчениях, которые ей доставляло такое средство передвижения. Отдавая должное мулу по кличке Пит, она и сама не знала, почему так привязалась за последние восемь лет к нему. Даже никогда не называла его по имени – он этого не заслуживал. «Мул» – и все, хватит с него.