Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники

– О Боже, Рубен, я не хочу влюбляться в тебя! Рубен с изумлением заметил слезу, сверкнувшую в уголке ее глаза.

– Это было бы слишком больно? Он губами осушил слезинку.

– Это было бы катастрофой. Уж лучше бы мне сразу наложить на себя руки. Он неуверенно рассмеялся.

– А что ты стал бы делать, если бы влюбился в меня?

Вопрос застал его врасплох; Рубен брякнул первое, что пришло в голову:

– Задал бы стрекача.

Грейс тихонько вздохнула, ее дыхание теплым ветерком обвеяло его лицо. Она поцеловала его так нежно, как никто никогда не целовал, и прошептала:

– Ну тогда я молю Бога, чтобы ты в меня не влюблялся. Никогда.

Рубену ужасно не нравился этот разговор: лучше было бы вовсе его не начинать. Он замер над ней, а потом усилил свой натиск. Биение их тел участилось. Грейс судорожно хваталась за траву по обе стороны от себя, извиваясь и издавая те же тихие, невыразимо волнующие стоны, что запомнились ему с прошлого раза. «Я могу заставить ее потерять голову», – торжествующе подумал Рубен, упиваясь иллюзией власти над ней.

Дыхание со свистом вырвалось у него сквозь зубы. Он замедлил свои движения, но его сила при этом утроилась.

– М-м-м… – тихонько простонала Грейс. Стремясь к еще более глубокому проникновению, он приподнял ее. Грейс вскрикнула, и Рубен замер. Но он ошибся: она кричала от восторга, а не от боли. Ей хотелось того же, чего и ему, и она дала ему это понять, но не словами, а нетерпеливым движением бедер, как будто пришпоривая его. Ее тело Превратилось в длинный раскачивающийся мост с опорой на пятки и затылок. Когда она кончила, ее сильные, ритмичные конвульсии сомкнулись вокруг него, медленно затихая.

В голове у него искрой промелькнула бессвязная мысль: все-таки женщина – замечательное существо. Прекраснейшее творение Господа. А уж эта женщина… Ей просто не было равных.

Больше он сдерживаться не мог и отдал ей всего себя в свободном, ничем не стесненном, поразительно естественном акте любви. Как и в первый раз, когда они были вместе, ему сразу захотелось все повторить. Она сама похожа на любовный эликсир Уинга, с нежностью подумал Рубен, опускаясь ей на грудь. Раз отведав Грейс, от нее невозможно было оторваться.

– Что такое «зискайт»? – спросила она через несколько минут, прижимаясь губами к его волосам.

– М-м-м… это трудно перевести.

– А ты попробуй.

– Ну… «милая», «сладкая».

Грейс мечтательно вздохнула.

Надо было сказать ей что-то важное и не терпящее отлагательств. Но что? Мысль мелькала где-то на задворках его сознания, но ускользала всякий раз, как только он пытался ее ухватить. Рубен отбросил попытки ее поймать: ему было слишком хорошо и не хотелось напрягаться. Когда назойливая мысль окончательно упорхнула, он вздохнул с облегчением.

Вновь обретя способность двигаться, Грейс поцеловала его влажный от испарины висок и провела пальцами по волосам.

– Ах, Рубен…

Он принял это за дань восхищения и с благодарностью откликнулся:

– Ах, Грейси…

Но потом она спросила: «Что я буду делать без тебя?» таким тоном, словно не ожидала ответа. Ответа у него не было, и он промолчал.

К тому времени, как они отправились домой, солнце уже стало склоняться к вершинам гор. Домой? Нет, это просто оборот речи, сказал себе Рубен. Домом называется любое обиталище, где проводишь какое-то время. Фигурально выражаясь, домом можно назвать даже гостиничный номер.

Они шли не спеша и часто останавливались по дороге, чтобы поцеловаться или просто постоять, обнявшись. Грейс очаровательно разрумянилась, губки у нее припухли от поцелуев. Разговаривать им не хотелось, но молчание их нисколько не стесняло. Рубен подумал, что разговор о чувствах мог бы оказаться для Грейс не менее тягостным, чем для него самого.

Они все еще находились на расстоянии сотни ярдов от дома, когда заметили Генри на крыльце. Он увидел их в ту же минуту и помчался вниз по ступенькам, размахивая руками и крича, чтобы они поспешили: у него есть новости.

– Приходи ночью ко мне в комнату, Грейси, – торопливо шепнул Рубен, пока Генри не успел до них добежать. – Скажи «да»!

Он уже хотел отпустить ее руку ради соблюдения приличий, так как Генри был совсем рядом, но она сама его удержала и, нежно улыбнувшись, прошептала:

– Да!

– Зискайт! – шепнул он в ответ. Генри размахивал полоской желтой бумаги. – Телеграмма! – кричал он, поспешая к ним бегом. – Док Слотер дал согласие! Он в игре!

– Черт побери!

– Но только за половину барыша, – добавил Генри уже без прежнего восторга. – Он согласен работать только на таких условиях.

– – По мне, так пусть забирает половину, – решительно заявил Рубен. – Ведь именно он рискует больше всех.

– А если все получится, как мы рассчитываем, – рассудительно заметила Грейс, – денег хватит на всех. Надо соглашаться на его условия.

Генри неохотно кивнул.

– Он пишет, что немедленно приступает к поиску помещений, сдаваемых внаем, и ждет нас в Сан-Франциско послезавтра.

– Так скоро! – ахнула Грейс.

– Вы уже достаточно оправились? – спросил Генри у Рубена.

Он не смотрел на Грейс, и она не взглянула на него.

– Думаю, да, – ответил он.

Когда они вернулись в дом, Генри предложил выпить за успех нового дела. Они чокнулись стаканами с виски и выпили.

– И все-таки надо было мне сыграть роль доктора, – обиженно протянул Генри. – Как-то раз давным-давно я уже это делал. Сейчас уже не помню, зачем мне это понадобилось, но у меня отлично получилось. К чему нам посторонний?

Рубен улыбнулся, глядя в свой стакан. Ему понравилось, что его самого Генри уже не считает посторонним.

– Док нужен нам, потому что он настоящий доктор, – объяснил он. – Уинг отнюдь не дурак, он непременно все проверит, прежде чем соглашаться.

– К тому же, – вставила Грейс, – ты его еще не видел. Генри, ты даже не представляешь, как он идеально подходит на эту роль. Он в точности похож на медика, которого можно подкупить. А знаешь почему? Потому что он такой и есть.

– Гм-м, – скептически хмыкнул Генри. – А кто же тогда я?

– Ты у нас самый умный и находчивый, – дипломатично утешила его Грейс. – Ты разработал план. Ты и без того сильно рискуешь: тебе же носу в городе показать нельзя! Если кто-нибудь тебя узнает, нам конец.

Ай-Ю просунул голову в дверь. Рубен думал, что он сейчас объявит: «Кушать подано», но вместо этого маленький китайчонок торжествующе потер свои паучьи лапки и объявил:

– Я тоже ехать! Я быть посыльный. Верно, хозяин? Генри с размаху шлепнулся в кресло, не забыв прихватить с собой бутылку.

– Ну это уж слишком! Теперь все при деле, кроме меня!

– Бесподобно.

Рубен стоял на растрескавшемся тротуаре, глядя на расположенное на другой стороне Бэлэнс-стрит, зажатое между винным погребком справа и сборным пунктом Армии спасения слева скромное двухэтажное здание со сверкающей новенькой вывеской: «Дж. Хэйес, доктор медицины». Ниже было приписано более мелким шрифтом: «Лечение без боли».

– Бесподобно, – повторил он. – Как вам удалось так быстро все подготовить?

Док Слотер раздавил каблуком окурок и потянулся в карман за новой папироской.

– Я сохранил все свое врачебное оборудование с прежних времен, ничего не выбросил, – пояснил он. – Мне потребовалось часа два, чтобы все перевезти и расставить по местам. Вчерашнюю ночь я провел вон там, наверху, – и он указал на немытое окно второго этажа.

– Ну и как спалось?

– Было шумновато.

Рубен понимающе кивнул. Соседство и вправду нельзя было назвать тихим.

– А пациенты у вас уже есть? – спросил он полушутя.

– Пока еще нет.

– А что бы вы стали делать, если бы кто-нибудь пришел на прием?

Док одарил его одной из своих замогильных улыбок:

– Стал бы его лечить.

Они гуляючи дошли до Пасифик-стрит и повернули налево. Стоял обычный для Сан-Франциско летний день: сырой, холодный и промозглый. Все казалось Рубену знакомым и вызывало неприятные воспоминания – вот на этих самых улицах, неприветливых и убогих, они с Грейс заблудились в тумане. Док спросил, не хочет ли Рубен взглянуть на складское помещение, арендованное им на Эмбаркадеро. Рубен ответил, что в этом нет необходимости, но поинтересовался стоимостью аренды.

– Двадцать долларов в месяц. Пришлось заключить договор сразу на полгода и уплатить за два месяца вперед.

– Мошенники, – машинально откликнулся Рубен. – Терпеть не могу выбрасывать деньги на ветер.

– Но это необходимо! Уинга надо убедить, что у нас есть законное хранилище для его отравы, иначе он не отдаст нам деньги, сколько бы я ни совал ему под нос свои солидные бумаги.

Бумаги Дока Рубен уже успел просмотреть. Как всегда, они были безупречны. Подлинные шедевры. Док превзошел самого себя.

– А как только он передает нам деньги, мы просто исчезнем.

– Это просто только на первый взгляд, – осторожно возразил Док. – А вдруг он выдаст нам чек?

– Он этого не сделает. Он не может совершить сделку открыто и прекрасно это знает. Вы откроете счет в банке, а он передаст вам деньги наличными, чтобы купить опиум, и потребует от вас чек на имя поставщика в Турции, или где там эта гадость производится. –Угу.

– Но вместо этого вы растворитесь в бесконечном мире белых дьяволов, и больше он вас никогда не увидит.

Суровое лицо Дока просветлело.

– С половиной выручки, – радостно уточнил он.

«Клеймонт-отелю» было, конечно, далеко до «Паласа», но он оказался чистеньким и тихим. Грейс решила, что в его полутемных апартаментах ощущается особая атмосфера, придающая помещению европейский лоск. Она вошла в комнату Генри, смежную с ее собственной, и, как всегда, остолбенела от неожиданности. Уже столько лет прошло, но она никак не могла привыкнуть к его перевоплощениям. Он ничего особенного не сделал: сбрил усы и волосы на макушке, да еще нацепил очки в роговой оправе. Но узнать его было невозможно.