Рэйчел Гибсон - Влюбленная в тебя

– Если бы твоя мать не шлялась по…

– Если бы твой папаша не переспал со всеми женщинами в городе, а мать не была мстительной сукой, одержимой психозом, мы бы все были счастливы, не так ли? Но твой отец переспал с моей мамой, а твоя мать зарядила револьвер и уложила их обоих на месте. Такова реальность. Приехав в Трули, я думала, что возненавижу тебя и твою сестру за то, что ваша семья сделала со мной. Внешне ты – вылитый отец, и мне казалось, что ты с первого взгляда покажешься мне отвратительным чудовищем. Но, узнавая тебя все ближе, я поняла, что ты совсем не такой, как Лок.

– Я сам верил в это до сегодняшнего вечера. Но если ты пошла в свою мать… Что ж, тогда мне понятно, почему отец был готов хлопнуть дверью и бросить нас ради нее. Стоит женщинам из семьи Джонс скинуть одежду, как мужчины-Хеннесси теряют рассудок и…

– Погоди! – перебила его Мэдди, вскинув руку. – Так твой отец собирался уйти? К моей маме? – Значит, мама была права насчет Лока!

– Да. Я только недавно узнал. Догадываюсь, что тебе будет о чем написать в своей книжке. – Он криво усмехнулся. – Я – весь в отца, а ты – в свою мать.

– Я не такая, как моя мама, а ты вовсе не такой, как твой отец. Когда я смотрю на тебя, вижу только тебя. Поэтому я и полюбила тебя так.

– Какая разница, что ты видишь? Потому что я, глядя на тебя, не знаю, кто ты такая. – Майк встал. – Ты не та женщина, которой я тебя считал. Когда смотрю на тебя, мне становится тошно, потому что я переспал с дочерью той официантки.

Мэдди в ярости сжала кулаки.

– Ее звали Элис, и она была моей матерью!

– Мне плевать.

– Догадываюсь. – Мэдди пулей выскочила из спальни и бросилась в кабинет, чтобы через минуту вернуться с папкой и фотографией. – Смотри! Такой она была! – Мэдди подняла повыше старое фото в рамке. – Посмотри же на нее! Ей было двадцать четыре, она была красива, и перед ней была вся жизнь. Увы, мама была взбалмошной и наделала множество ужасных ошибок в своей молодой жизни – особенно в том, что касалось мужчин. – Мэдди выхватила из папки фотографию, запечатлевшую место преступления. – Но вот этого она не заслуживала!

– О Иисусе… – Майк отвернулся, не выдержав.

Мэдди бросила фотографии на туалетный столик.

– Ваше семейство сотворило это с нею и со мной. И ты мог бы называть ее по имени, когда говоришь о ней!

Майк нахмурился и проговорил:

– Я почти всю жизнь старался не думать и не говорить о ней. А остаток жизни проведу, стараясь не думать и не говорить о тебе. – Схватив с постели бумажник, он вышел из спальни.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Мэдди вздрогнула. Все вышло еще хуже, чем она ожидала. Она думала, что Майк разозлится, – но отвращение к ней?.. Это было как удар в солнечное сплетение.

Мэдди добрела до входной двери и сквозь глазок стала смотреть, как отъезжал грузовик Майка. Накинув задвижку, она со вздохом прислонилась спиной к двери. Хлынули слезы, которые она давно сдерживала. Но Мэдди не сразу поняла, что так плачет ее разбитое сердце. Как кукла-марионетка, которой обрезали нити, она медленно сползла по двери и опустилась на пол.

– Мяу…

Снежок забралась ей на колени, затем повисла на отвороте халата. Крошечный розовый язычок начал слизывать слезы с ее щеки.

«Как можно испытывать такую боль, когда внутри – абсолютная пустота?» – думала Мэдди.

Мэг поднесла пальцы к вискам и надавила – голова болела все сильнее.

– Нельзя допустить, чтобы это сошло ей с рук. – Подол розового халата обвивался вокруг лодыжек, когда она в волнении мерила шагами кухню. Было девять утра, и, к счастью, у Мэг был выходной. Трэвис же ночевал у Пита и пребывал в блаженном неведении – не знал, какая буря разразилась дома.

– Нельзя допустить, чтобы она продолжала здесь жить! – кричала Мэг. – Мы так хорошо жили, пока она не появилась в городе! Она в точности как ее мать! Явилась – и перевернула нашу жизнь!

Покинув дом Мэдди, Майк вернулся в бар и попытался успокоиться. Когда бар закрылся, он задержался, чтобы заняться делами. Просмотрел выписки с банковских счетов и составил платежную ведомость. Провел инвентаризацию товаров и составил списки того, что было необходимо заказать. Утром же отправился к сестре.

– Кому-то придется что-то сделать, – заявила Мэг.

Майк поставил кофейную чашку на старый дубовый стол, за которым обедал в детстве, и сел в кресло.

– Обещай, что ты ничего не предпримешь.

Мэг остановилась и воззрилась на брата.

– Что, например? Что я могу сделать?

– Обещай, что ты к ней и близко не подойдешь.

– Что ж, по-твоему, я могу сделать?

Майк промолчал, и сестра сказала:

– Я не такая, как мама. Я никому не причиню вреда. – «Разве что самой себе», – добавила она мысленно.

– Обещай, – настаивал Майк.

– Отлично. Если от этого тебе станет легче, обещаю, что не сожгу ее дом дотла. – Мэг тихо рассмеялась и уселась рядом с братом.

– Мэг, это не смешно.

– Может, и так. Но ведь тогда никто не пострадал!

Лишь потому, что он появился вовремя и вытащил сестру из их старого дома, который она уже успела подпалить. Мэг упорно отрицала, что пыталась покончить с собой. Майк до сих пор не знал, можно ли ей верить.

– Ты же знаешь, что я не сумасшедшая.

– Знаю, – кивнул он.

Мэг покачала головой:

– Нет, не знаешь! Иногда ты так смотришь на меня… В такие минуты мне кажется, что ты видишь маму.

Это было настолько близко к истине, что Майк не пытался отрицать.

– Временами мне кажется, Мэг, что твои эмоции перехлестывают через край.

Она пожала плечами:

– Тебе вполне может так казаться. Но есть огромная разница между эмоциональным человеком, который кричит и рыдает, и тем, кто просто берет револьвер и убивает себя и других.

Майк подумал, что называть истерики сестры проявлением «повышенной эмоциональности» – это слишком мягко выразиться. Но ему не хотелось спорить. Он встал и направился к раковине.

– Я устал. Поеду домой, – сказал он, выплескивая остатки кофе в сливное отверстие.

– Постарайся уснуть, – забеспокоилась сестра.

Майк взял с кухонного стола ключи от машины. Мэг встала и обняла его на прощание.

– Спасибо, что приехал и все рассказал.

Но кое-что он от нее утаил. Даже не заикнулся о том, что занимался сексом с Мэдди. И уж тем более не сказал о том, что влюбился в нее.

– Скажи Трэвису, что завтра утром я заеду и повезу его порыбачить.

– Он будет в восторге. – Мэг проводила брата до двери. – В последнее время ты был так занят на работе, что вам, мальчики, не удавалось провести время вместе.

Да, он был занят. В основном – обхаживая Мэдди Дюпре. Нет, Мэдди Джонс!

– Прими душ! – крикнула Мэг вдогонку брату, когда он шел к грузовику. – У тебя ужасно помятый вид!

«Это очень точное выражение», – подумал Майк. И действительно, его выкинули как грязную тряпку. Он забрался в грузовик и десятью минутами позже уже стоял в своей спальне, недоумевая: как вышло, что его жизнь превратилась в ад?

Стягивая рубашку, он уловил запах Мэдди. Вчера вечером она благоухала кокосом и лаймом, а утром ему впервые за время их знакомства не захотелось уткнуться лицом в ее шею. Нет, ему хотелось свернуть ей шею!

Майк бросил рубашку в корзину для стирки в чулане и снял ботинки. Стоя накануне в кухне Мэдди и выслушивая ее признание, он чувствовал себя как боксер, пропустивший удар в висок. Но этой девице, кажется, все было мало. Она еще притащила фото своей матери, что добило его окончательно. Оставалось только лечь на ринге и дожидаться финального отсчета.

Да, он свалял дурака, впервые в жизни всерьез воспринял отношения с женщиной. Настолько всерьез, что это чувство разъедало его грудь как кислота. Только она оказалась не той, за которую он ее принимал. Это оказалась… Мэдди Джонс, дочь последней подружки отца. И не важно, что она не видела в нем Лока и ничем не напоминала свою мать! Не важно даже то, что она ему лгала. Все это не имело особого значения. Главное – он знал теперь, кто она на самом деле. Почти всю жизнь он отчаянно пытался освободиться от власти прошлого – выходит, лишь для того, чтобы влюбиться в женщину, которая по уши в этом дерьме!

Майк вошел в ванную и пустил воду в душе. Очевидно, в нем куда больше от отца, чем он полагал. Это его и подвело. Почти с самого начала он знал: есть в этой Мэдди нечто особенное. Нечто такое, что действовало на него как магнит. Но он не знал, что именно его к ней влекло и лишь теперь понял: это было то же самое безоглядное влечение, которое его отец, должно быть, испытывал к ее матери. Да, то же самое наваждение, заставлявшее мечтать о Мэдди и улыбаться, когда она улыбалась, смеяться, когда она смеялась. Вероятно, такой же душевный бальзам снисходил и на его отца, когда тот был с ее матерью. Теперь как будто пелена спала с его глаз, и он отчетливо увидел ситуацию, в которой оказался.

Майк шагнул под душ, и теплая вода окатила его с головы до ног. Если его отец собирался оставить семью ради Элис Джонс, значит, он действительно влюбился в ту женщину. Теперь и ему, Майку, стало это понятно. Ведь он полюбил Мэдди Джонс, хотя очень не хотел это признавать. И вспомнилось, как Мэдди открыла ему дверь вчера вечером. Тогда она стояла перед ним с котенком на руках, и в его сердце словно зажглось жаркое солнце. В тот момент он кое-что понял. Понял, что испытывает мужчина, который любит женщину. Понял это каждой клеточкой своего тела. А потом он отнес Мэдди в постель и понял, что значит заниматься с женщиной не сексом, а любовью! Это было потрясающее открытие.

Увы, потом она… словно вырвала сердце из его груди.

Майк откинул назад голову и закрыл глаза. В своей жизни он видел и делал немало такого, о чем впоследствии жалел. Испытывал душераздирающую боль, когда видел смерть солдат-сослуживцев. Но это не шло ни в какое сравнение с той болью, которую принесла ему любовь к Мэдди.