– Должно хватить.

Майк поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо, сейчас освещенное фонарями.

– Я тебя не понимаю, Мэдди Дюпре.

– В последнее время я сама себя не понимаю. – Она взъерошила его волосы, затем привлекла к себе и поцеловала в губы. – А в том, что касается тебя, я вообще делаю именно то, чего делать не следует.


На следующее утро, довольно поздно, Мэдди стояла на кухне с чашкой дымящегося кофе в руке. На ней был белый купальный халат, а влажные волосы блестели после душа. Минувшей ночью она чуть было не призналась Майку, чуть не сказала, что Элис Джонс была ее матерью! Ей давно следовало ему об этом сказать, но каждый раз, открывая рот, она не могла произнести ни слова. Возможно, думала, что момент неподходящий, что найдется более удачный…

Ох, как же ей хотелось выбросить из головы эти ужасные образы! А ведь она бывала на могиле матери и тогда вовсе не раскисала… Однако стоять на том самом месте, где погибла мама… О, ей казалось, что сердце вот-вот разорвется от боли. Возможно, все было бы иначе, если бы она не видела фотографий, где была мамина кровь, где ее светлые волосы были измазаны темно-коричневым!.. Тогда, наверное, она сумела бы держать себя в руках.

Мэдди ненавидела свои эмоциональные порывы – особенно если это с ней случалось на глазах у посторонних. Но на сей раз это произошло на глазах у Майка. Однако в тот момент ей требовался кто-нибудь, за кого можно было бы ухватиться, чтобы хоть как-то сохранить душевное равновесие.

Майк поехал к ней домой, и она повела его в свою спальню. А потом он целовал ее во все те места, которые, по его словам, мечтал целовать. Он разжег огонь в каждой клеточке ее тела, но Мэдди помнила, что ей следовало бы испытывать чувство вины из-за того, что она снова была с ним. Однако ей с ним было слишком хорошо, и она не терзалась угрызениями совести.

– Мяу…

Снежок описывала «восьмерку», кружа между ее ног. Мэдди уставилась на кошку. Как она дошла до такого? В ее доме кошка, а в ее постели – один из Хеннесси.

Она поставила чашку на стол и пошла в кладовую, чтобы взять упаковку кошачьего корма. На полу валялась дохлая мышь, и Снежок обнюхала мышиный хвост. В тот вечер, когда Мэдди решила оставить котенка у себя, она убрала ядовитую приманку, но это не означало, что мышь не наглоталась яда раньше.

– Не ешь ее, а то заболеешь. – Мэдди схватила котенка и отнесла в прачечную. Снежок мурлыкала и терлась головой о ее подбородок. – И я точно знаю, что ты не спала в своей постели. Я нашла белую шерсть на своем кресле. – Мэдди посадила котенка в почтовую коробку и положила ему еды в блюдечко. – Я не хочу разгуливать повсюду с белым пухом на заднице.

Снежок выпрыгнула из коробки и набросилась на угощение так, будто не ела по крайней мере неделю. Ночью, когда Майк вышел из ванной с улыбкой на губах, кошка кралась за ним по ковру, чтобы атаковать его босую ногу.

– Какого черта?! – заорал он, прыгая на одной ноге, в то время как Снежок бросилась под кровать. – Даже не верится! Ведь именно я купил ошейник этому мерзкому зверю!

Рассмеявшись, Мэдди похлопала по постели:

– Иди сюда, и я утешу тебя после нападения огромной хищной кошки.

Он подошел к постели и заставил Мэдди привстать на колени.

– Ты заплатишь за то, что смеялась надо мной.

И она заплатила. С огромным удовольствием расплачивалась всю ночь, а когда наутро проснулась, была одна. Снова одна. А ей бы хотелось проснуться и увидеть его лицо и голубые глаза. Впрочем, так, как сейчас, гораздо лучше. Да-да, лучше держать дистанцию, пусть даже ночью они были настолько близки физически, насколько это вообще было возможно.

Пока Снежок наедалась, Мэдди с помощью бумажного полотенца взяла мышь и отнесла в мусорный бак за домом. Потом позвонила ветеринару и договорилась о приеме на первую неделю августа. На коробке с гранолой виднелись следы зубов, но батончики казались неповрежденными. Когда она откусила первый кусочек, в дверь позвонили.

Сквозь дверной глазок Мэдди какое-то время смотрела на Майка, стоявшего на веранде. Он уже успел и побриться, и принять душ, и отдохнуть. На нем были джинсы и рубашка в полоску, которую он не стал заправлять, и полы закрывали ремень.

Помедлив еще с минуту, Мэдди открыла дверь.

– Как спала? – спросил Майк с улыбкой, и на щеках его заиграли ямочки.

Она открыла дверь пошире, и он вошел в дом.

– Кажется, было около трех, когда я наконец отключилась.

– Половина четвертого. – Майк прошел мимо нее, и она закрыла за ним дверь. – Где твоя кошка? – спросил он уже в гостиной.

– Завтракает. Ты боишься маленького котенка?

– Этого тасманского тигра? – Презрительно фыркнув, Майк извлек из кармана джинсов плюшевую мышь. – Вот, принес ей игрушку с кошачьей мятой. Подлизываюсь! – Он бросил мышь на журнальный столик. – Какие у тебя планы?

Мэдди собиралась работать.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я подумал: не проехаться ли нам на Лососевое озеро, чтобы там перекусить?

– Ты будто свидание назначаешь…

– Так и есть. – Он взял ее за пояс халата и притянул к себе. – Так как же, поедешь? – Действительно, почему бы нет?

Потому что они – не влюбленная пара. Им даже сексом заниматься не следовало, как бы ей этого ни хотелось.

– Я проголодался. Подумал, что ты, наверное, тоже. – Он поцеловал ее в шею.

Что ж, ей также не мешало бы позавтракать, однако…

– Почему именно Лососевое озеро?

– Потому что там хороший ресторан в отеле. И потому, что я хочу провести весь день с тобой. – Он снова поцеловал ее. – Скажи «да».

– Мне нужно одеться. – Мэдди высвободилась и отвернулась. Направляясь в спальню, крикнула: – Далеко ли до Лососевого озера?!

– Полтора часа езды, – ответил Майк, шагнув к двери.

Мэдди не ожидала, что он пойдет за ней. Она оглянулась на него, вытаскивая нижнее белье из ящика комода. Майк же стоял, прислонившись к дверному косяку. Стоял, не сводя с нее глаз. Он следил за ней, когда она натягивала шелковые розовые трусики. И глаза его при этом сияли теплотой и нежностью. Да-да, он смотрел на нее сейчас не как страстный любовник, а как любящий супруг. Смотрел так, будто их связь была чем-то большим, нежели временная постельная близость. Как будто придет завтрашний день, а потом – послезавтрашний, а они по-прежнему будут вместе – так день за днем, год за годом.

Взглянув на Майка вопросительно, Мэдди пробурчала:

– Неужели так интересно?

– Ты же не будешь изображать скромницу? – спросил Майк с усмешкой. Мэдди не ответила, и он, вздохнув, отлепился от дверного косяка. – Ладно, пойду побью камнями твою кошку.

Мэдди смотрела ему вслед и пыталась не думать о завтрашних и послезавтрашних днях и обо всем, чему не суждено сбыться. Быстро надев открытое розовое платье из хлопка, она собрала на затылке – под заколку – волосы. Глядя в зеркало, нанесла немного блеска на губы и подкрасила тушью ресницы.

Теперь-то Мэдди твердо решила: в ярком свете дня, когда ее сексуальный голод был удовлетворен, а чувства находились под контролем, она признается Майку, скажет, что она – Маделин Джонс. Он заслужил того, чтобы это знать. Хотя, с другой стороны…

Так ли уж необходимо, чтобы он все знал? Прошедшей ночью она была не очень-то тактична, поставив вопрос насчет других женщин. Она явно разозлила Майка, но факт остается фактом: Майк Хеннесси склонен хранить верность одной женщине не более чем его отец. Или дед. Пусть даже в данный момент он ни с кем больше не встречался. Но когда-нибудь она, Мэдди, ему надоест, и он отправится к другой женщине. Так зачем же говорить ему всю правду?

И вообще, она, Мэдди, не из тех женщин, у которых глаза на мокром месте и которые без конца рыдают, уткнувшись в мужскую шею. Однако ее немного смущало то обстоятельство, что накануне она все же потеряла над собой контроль. Смущало даже сейчас, спустя двенадцать часов.


Час спустя, уже в машине, Мэдди решила, что пришло время все прояснить.

– Извини за вчерашнее, – сказала она погромче, чтобы Майк услышал ее – звуки кантри-музыки заполняли кабину его грузовика.

– Тебе не за что извиняться. Ты громко кричишь, но мне это нравится. – Улыбнувшись, он мельком взглянул на нее сквозь стекла синих зеркальных солнечных очков, потом снова уставился на дорогу. – Иногда я не совсем понимаю, что ты говоришь, но у тебя такой сексуальный голос!..

У Мэдди возникло подозрение, что они с Майком говорили о разных вещах.

– Я имею в виду тот нервный срыв в «Хеннесси».

– О-о!.. – Большой палец Майка похлопал по рулю, в такт песне про женщину, которая обожала хром. – Об этом не беспокойся.

Она бы с удовольствием последовала его совету, но это было нелегко.

– Бывают девицы, к которым я никогда не хотела относиться. Например, к породе эмоциональных девушек, которые все время плачут.

– Ты не кажешься мне эмоциональной девушкой. – Ветерок из воздушных заслонок играл волосами над его лбом. – Но как же насчет других девушек?

– Что?..

– Ну, ты сказала, что бывают девушки, к которым ты не хочешь относиться. – Не отрывая глаз от дороги, Майк выключил проигрыватель и снова заговорил во внезапно наступившей тишине. – Эмоциональные девушки – с ними все ясно. А как насчет остальных?

– Ох… – Мэдди усмехнулась. – Во-первых, не хочу быть глупой. Во-вторых, я не из девиц «напьюсь-и-согласна-на-все». Ну и наконец, девушки-охотницы и девушки – толстые задницы. Такой тоже не хочу быть.

Майк искоса взглянул на нее.

– Толстые задницы?

– Не проси, чтобы я тебе объясняла.

Улыбнувшись, он снова уставился на дорогу.

– Значит, ты имеешь в виду вовсе не девушек с объемистым задом?

– Нет, не их.

– О-о, а ведь я ни разу…

– Забудь.

Майк рассмеялся:

– А некоторые женщины говорят, что им это нравится.

– Ха-ха! Некоторые женщины говорят, что им нравится, чтобы их отшлепали. Но я никогда не понимала, в чем тут удовольствие – в обоих случаях.