В ее груди что-то болезненно сжалось, а затем взорвалось – что было не только странно, но и крайне тревожно.

– Ты меня здесь больше не увидишь, – заверила она Майка, открывая дверь. И вышла в бар, где гремела кантри-музыка.

Мэдди сразу же направилась туда, где ее ждала Адель. Едва появившись на пороге «Морта», она гадала: не вышвырнет ли Майк ее отсюда, как обещал? Теперь ей стало казаться, что уж лучше бы вышвырнул.


Захлопнув дверь своего кабинета, Майк привалился к ней спиной. Закрыв глаза, тяжко вздохнул. Не останови его Мэдди, он бы сунул руку ей между ног, сорвал бы трусики и овладел бы ею прямо здесь, стоя у двери. Ему хотелось думать, что у него хватило бы ума сначала запереть дверь на ключ, но он не был в этом уверен.

Майк отошел от двери и прошелся по комнате. На полу лежал красный кардиган, и он поднял его, затем уселся в кресло и уставился на сейф в другом углу кабинета. Когда он увидел Мэдди в баре с бокалом мартини – будто ей не велели держаться подальше от его заведения! – это было для него потрясением, ударом словно от электрошокера, который она таскала с собой в сумке. И конечно же, он ужасно разозлился.

Имело значение и то, что она болтала с австралийцем. Черт возьми, в тот момент ему захотелось оторвать голову этому типу. Конечно, он ничего не имел против австралийца, и уж точно его не касалось, что делала Мэдди. Он ничего не испытывал к ней. Только злость. И бешеное желание.

Но в ней, в Мэдди, было нечто особенное. Не только красивое тело и хорошенькое личико. Не только аромат ее кожи и чувственные губы. Что-то притягивало его в ней – нечто, не поддающееся определению. Именно поэтому он стал целовать и ласкать ее, прижимая к груди так, будто это было самое правильное для нее место. А ведь ей не место рядом с ним. Однако этот факт ускользал из его памяти, едва лишь Мэдди оказывалась где-нибудь неподалеку.

Майк прижался лицом к шерстяной вещице Мэдди, сохранившей ее запах. Сладкий… Вроде бы земляничный. Выругавшись, он бросил кардиган на стол.

Всего несколько недель назад он не мог пожаловаться на жизнь. Строил планы на будущее, в котором не было места размышлениям о прошлом. О прошлом, которое он старался забыть – и отнюдь не безуспешно.

Но так было до недавнего времени. Пока Мэдди не въехала в город на черном «мерседесе» и не сбросила его жизнь в кювет.

Глава 10

Мэдди потратила примерно неделю, чтобы проследить жизненный путь подруги и соседки мамы по трейлерной стоянке. Вскоре после гибели своей матери Трина Олсен-Хейз продала трейлер и перебралась в Онтарио, штат Орегон. В середине восьмидесятых вышла замуж за пожарного. У нее было трое взрослых детей и двое внуков. И сейчас, сидя напротив Трины в местном кафе, Мэдди смутно вспоминала полную женщину с пышными рыжими волосами, веснушками и нарисованными бровями. Припоминала, как смотрела на эти брови – они внушали ей некоторую робость. Она смотрела на Трину, и в памяти всплывало смутное видение лоскутного одеяла в розовый горошек. Мэдди не знала, почему оно ей запомнилось и что это означало. Помнила просто, что под этим одеялом ей было тепло и можно было ничего не бояться.

– Элис была очень милая девочка, – сообщила Трина, сидевшая за чашкой кофе с ореховым пирожным. – Молоденькая.

Мэдди взглянула на диктофон, стоявший между ними на столе, затем снова на Трину.

– Бывало, мы делили на двоих бутылку вина и болтали про наше будущее. Я хотела посмотреть мир, а Элис просто хотела выйти замуж. – Покачав головой, Трина откусила кусочек пирожного. – Может быть, это оттого, что у нее была маленькая дочка. Да-да, она просто хотела найти себе мужчину, выйти замуж и родить еще детей.

Мэдди не знала о том, что ее мать мечтала о новых детях. Однако это звучало вполне разумно. Проживи мама подольше, у нее, Мэдди, без сомнения, появился бы братик или сестричка. Или братик и сестричка. И уже не в первый раз она поразилась, насколько по-другому сложилась бы ее жизнь, если бы не Роуз Хеннесси!

Мэдди нравилась ее жизнь. И нравилась та женщина, которой она стала. Она ни на что не променяла бы свою нынешнюю жизнь, но все же иногда задумывалась: «Какой я могла бы стать? Наверное, совсем другой…»

– Вы знали Лока или Роуз Хеннесси? – Глядя на собеседницу, Мэдди гадала: неужели у матери была бы сейчас такая же прическа, устаревшая лет сто назад? Или она следила бы за модой?

– Они были постарше меня, но я знала их обоих. Роуз была… непредсказуема. – Трина сделала глоток кофе. – А Лок был прирожденным соблазнителем. Неудивительно, что Элис в него влюбилась. В него все влюблялись. Хотя почти все знали, что лучше этого не делать.

– Вы знаете, как Лок относился к Элис?

– Знаю только, что она думала, будто он оставит жену и семью ради нее. – Трина передернула плечиком. – Но так думали все женщины, которых угораздило с ним связаться. Только Лок так и не бросил семью. Разумеется, у него были романы, но Роуз он так и не бросил.

– В таком случае… Что, по-вашему, сделало роман Лока и Элис особенным? Что заставило Роуз переступить черту, то есть зарядить револьвер и отправиться в тот вечер в бар?

Трина пожала плечами:

– Наверное, ей просто надоело все это. Хотя, возможно, все дело в том, что Элис была намного моложе и красивее, чем другие его любовницы, – кто знает? Но я очень хорошо помню, как быстро Элис влюбилась в Лока. Я и глазом моргнуть не успела, как она оказалась влюблена по уши.

Мэдди вздохнула. Дневники матери свидетельствовали о том же.

Трина откусила еще кусок пирожного – и вдруг уставилась на Мэдди. Нарисованные брови нахмурились. Женщина смотрела ей прямо в глаза.

– Узнаю ваши губы. Вы ведь маленькая дочка Элис, не так ли?

Мэдди кивнула. Вот и открылась правда. Но кажется, это было большим облегчением.

Трина же с улыбкой спросила:

– Ну и как все сложилось? Я часто гадала: что с вами стало после того, как вас увезла тетя?

– Это была сестра моего деда, и мы с ней уехали в Бойсе. Она умерла прошлой весной. Тогда-то я и обнаружила дневники мамы, а в них – ваше имя.

Снова улыбнувшись, Трина погладила Мэдди по руке. Прикосновение было прохладным, и Мэдди стало немного неловко.

– Элис бы вами очень гордилась.

Мэдди тоже хотелось так думать.

– А вы замужем? Есть дети?

– Нет.

Похлопав собеседницу по руке, Трина сказала:

– Вы еще молоды. Время есть.

Мэдди сменила тему:

– Мне смутно помнится одеяло в розовый горошек. Не помните, что может быть с этим связано?

– Гм… – Откусив от пирожного, Трина задумалась. Снова взглянув на Мэдди, опять улыбнулась. – Элис сшила его для вас. Бывало, она укутывала вас в него как…

– Как в лепешку-буррито, – закончила Мэдди, которой вдруг вспомнился шепоток: «Ты моя розовая лепешечка…» Будь Мэдди эмоциональной женщиной, этот укол в сердце вызвал бы слезы на ее глазах. Но Мэдди никогда не отличалась чувствительностью. Она могла бы на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз плакала, уже будучи взрослой. Но она не считала себя бесчувственной и холодной. Просто давно уже поняла, что слезами ничего не изменить.

Интервью с Триной продолжалось еще минут сорок пять, а потом Мэдди собрала свои заметки, взяла диктофон и направилась в Бойсе. Предстояла еще одна примерка платья подружки невесты, и она встретилась с подругами в мастерской Нэны. Потом – поздний ланч и возвращение домой, в Трули.

Мэдди сделала остановку в аптеке «Райт Драг», чтобы купить туалетной бумаги и упаковку из шести бутылок диетической колы. В аптеке она увидела витрину с «поющими ветрами» и освежителями воздуха и выбрала себе самую простую, состоящую из зеленых трубочек. У нее никогда не было освежителя, и она прочла инструкцию. Хотя глупо, конечно. Скорее всего, следующим летом ее уже не будет в Трули. Не было смысла обустраивать уютный дом. Мэдди положила освежитель в тележку, возле упаковки с колой. Его можно будет забрать с собой после того, как она продаст дом. А покупка эта – простое вложение денег. Она – одинокая женщина. Одинокой женщине не нужны сразу два дома. «Впрочем, – рассудила Мэдди, – необходимости в срочной продаже нет».

Карлин Доусон стояла в отделе собачьих кормов. Раскладывая на полках ошейники и поводки, она беседовала с женщиной с длинными черными волосами. Толкая мимо них свою тележку, Мэдди улыбнулась. Карлин умолкла на полуслове.

– Это она, – сказала Карлин у нее за спиной, когда Мэдди пошла дальше.

Внезапно на плечо ей легла рука.

– Одну минуту, – послышался женский голос.

Обернувшись, Мэдди увидела перед собой пару зеленых глаз, и у нее возникло тревожное предчувствие – она поняла, кто перед ней. На женщине было нечто вроде форменной одежды. Должно быть, она работала в ресторане или в закусочной.

– Да, слушаю вас.

Женщина опустила руку.

– Я Мэг Хеннесси. А вы пишете книгу о моих родителях, верно?

Мэг! Вот почему она ее узнала. По фотографиям Роуз. Если Майк – вылитый Лок, то Мэг скорее пошла в мать. По спине пробежали мурашки. Казалось, она, Мэдди, смотрела в глаза убийцы! Убийцы ее матери. Но, разумеется, Мэг была виновна не больше чем сама Мэдди.

– Да, это так.

– Я читала ваши книги. Вы пишете про серийных убийц. Но ведь моя мать не была серийной убийцей.

Мэдди не хотела общаться в аптеке, в присутствии навострившей уши Карлин.

– Может, вы хотите поговорить об этом где-нибудь в другом месте? – спросила она.

– Моя мама была хорошим человеком, – заявила Мэг.

Об этом можно было бы поспорить, но не в аптеке «Райт Драг».

– Я честно рассказываю о том, что тогда произошло. – Так оно и было. Мэдди уже написала неприятную правду и о своей матери, хотя могла бы приукрасить ее образ.

– Надеюсь, что так. Знаю, что мой брат не хочет говорить с вами на эту тему. Я понимаю его чувства, но ведь вы все равно напишете свою книгу, не так ли? – Покопавшись в сумочке, Мэг вытащила ручку и серебристую обертку от жевательной резинки. – Не понимаю, с чего вы решили, будто из смерти моих родителей можно сделать увлекательный роман. Но вам виднее, – продолжала она, царапая что-то на обратной стороне обертки. – Позвоните мне, если будут вопросы.