Рэйчел Гибсон - Влюблен до безумия

– Ошибаешься. Генри очень даже хотел, чтобы мы сошлись. Вот почему он сделал так, чтобы ты застряла в Трули. А вовсе не для того, чтобы составлять компанию матери. – Делейни нахмурилась, и Ник понял, что она ему не верит. – Можешь мне поверить.

– Пусть так, но зачем?

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да.

– Ну хорошо. За несколько месяцев до своей смерти Генри предложил мне все. Он сказал, что ему придется оставить что-нибудь по мелочи Гвен, но все остальное он завешает мне, если я подарю ему внука. Тебя он был готов полностью вычеркнуть из завещания. – Ник выдержал паузу и добавил: – В ответ я послал его к черту.

– Но почему он хотел так поступить?

– Наверное, он рассудил, что сын-ублюдок все же лучше, чем никакого, а если у меня не будет детей, то вся эта бесценная кровь Шоу умрет вместе со мной.

Делейни покачала головой:

– Ну хорошо, пусть даже так, но какое отношение это имеет ко мне?

– Очень большое. – Ник взял Делейни за свободную руку и привлек к себе. – Это безумие, но из-за того, что произошло тогда на Энджел-Бич, Генри заключил, что я в тебя влюблен.

Ник погладил костяшки ее пальцев подушечкой своего большого пальца. Делейни всмотрелась в его лицо и отвела взгляд.

– Ты прав, это безумие.

Ник отпустил ее руку.

– Если ты не веришь мне, спроси Макса. Он все про это знает. Он составлял проект завещания.

– И все равно я не вижу во всем этом смысла. Генри привык делать все по-своему и не стал бы рисковать. Я имею в виду, вдруг бы я вышла замуж до того, как он умер? Он мог прожить еще много лет, а за это время я, к примеру, могла бы стать монашкой.

– Генри убил себя.

– Этого не может быть! – Делейни широко раскрыла глаза. – Он слишком себя любил, чтобы сделать такое. Ему нравилось чувствовать себя большой рыбой в маленьком пруду.

– Он умирал от рака предстательной железы, и ему оставалось жить всего несколько месяцев.

Делейни заморгала и невольно открыла рот.

– Мне никто об этом не говорил. – Она нахмурилась так, что брови сошлись на переносице, и нервно потерла шею. – Моя мать знает?

– Она знает про рак и про самоубийство.

– Почему же она мне не сказала?

– Не знаю, об этом тебе нужно спросить у нее самой.

– Все это кажется таким причудливым, за этим просматривается такое стремление управлять… И знаешь, чем дольше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что это очень похоже на Генри – он бы так и поступил.

– Для него цель всегда оправдывала средства и все имело свою цену. – Ник вернулся к камину. – Это завещание – его способ управлять всеми нами даже после того, как его не станет.

– Ты хочешь сказать, что он использовал меня, чтобы управлять тобой?

– Да.

– И ты его за это ненавидишь.

– Да. Он был настоящим сукиным сыном.

– Тогда я ничего не понимаю. – Делейни подошла и остановилась рядом с Ником. В ее голосе слышалась растерянность. – Почему ты сейчас здесь? Почему не избегаешь меня?

– Я пытался. – Ник поставил чашку на каминную полку и стал смотреть на огонь. – Но это не так легко. В одном Генри был прав: он знал, что я тебя хочу. И знал, что я буду хотеть тебя, даже если это рискованно.

Ник замолчал. Несколько долгих секунд молчания, казалось, растянулись до бесконечности. Наконец тишину нарушила Делейни:

– Но почему ты здесь именно сегодня? Ведь мы уже были вместе.

– Этого мало.

– Но зачем тебе снова рисковать?

Ник не понимал, почему Делейни давит на него. Но если уж она так упорствует, то он ей ответит, хотя он сомневался, что ответ ей понравится.

– Потому что я лет с тринадцати или четырнадцати представлял тебя обнаженной и готовой меня принять. – Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – С того самого дня, когда Луи и я были с друзьями на городском пляже, и ты там тоже была, с другими девчонками. Их я не помню, только тебя. На тебе был блестящий купальник цвета зеленых яблок. Он был сплошной, закрытый, не из тех, про которые говорят, что он не оставляет простора воображению, но спереди на нем была молния, вот она-то и сводила меня с ума. Помню, я наблюдал, как ты разговариваешь с подругами, и не мог глаз оторвать от этой молнии. Тогда я впервые заметил, что у тебя уже есть грудь. Она была небольшой, но я все время только о том и думал, как расстегиваю молнию на купальнике, чтобы увидеть ее, увидеть, как изменилось твое тело. Я так возбудился, что мне стало больно и пришлось лечь на живот, чтобы никто не увидел, что у меня член стоит как сосна.

В тот вечер, придя домой, я фантазировал, как забираюсь через окно в твою спальню, смотрю на тебя, а ты спишь и твои белокурые волосы разметались по подушке. Потом я представлял, как ты просыпаешься и говоришь, что ждала меня, протягиваешь ко мне руки и приглашаешь в свою постель. Я представлял, как ты позволяешь мне трогать твою маленькую грудь, трогать тебя между ног… представлял все это часами.

Когда мне было шестнадцать, я уже знал о сексе больше, чем следовало. А ты была юная, наивная и не знала ничего. Ты была принцессой Трули, а я – незаконнорожденным сыном мэра. Я был недостоин даже целовать твои ноги, но это не мешало мне желать тебя так, что кишки сводило от боли. Я мог бы позвать какую-нибудь из девчонок, которых я знал, их было немало, но я не хотел. Я предпочитал предаваться фантазиям о тебе. – Ник снова глубоко вздохнул. – Ты, наверное, считаешь меня извращенцем.

– Да, – рассмеялась Делейни, – извращенцем размером с сосну.

Ник повернул голову и посмотрел в ее большие смеющиеся глаза.

– Ты не думаешь, что я просто больной?

Этот вопрос Ник часто задавал себе сам.

– Честно говоря, я польщена. Наверное, каждой женщине хочется, чтобы в какой-то период ее жизни был хотя бы один мужчина, который бы о ней грезил.

Ник подумал, что Делейни не знает и половины всего.

– Ну да, я и потом время от времени о тебе думал.

Делейни повернулась к нему и взялась за верхнюю пуговицу его рубашки.

– Я тоже о тебе думала.

Ник посмотрел сквозь ресницы на ее белые руки на фоне красной фланели. Тонкие пальцы Делейни двинулись ниже.

– Когда?

– С тех пор как вернулась в Трули. – Она вытянула полы рубашки из джинсов. – На прошлой неделе я думала вот об этом.

Она наклонилась и лизнула его плоский сосок. Он отвердел. Ник погрузил пальцы в ее волосы.

– А еще о чем?

– Об этом.

Делейни расстегнула молнию на его джинсах и просунула руку под резинку трусов. Обхватила теплой мягкой ладонью твердый ствол и сжала. Она стала гладить его от основания до головки, вверх-вниз, вверх-вниз, а Ник стоял и упивался ощущениями. Мягкостью ее волос под своими пальцами. Прикосновениями ее влажных губ к его шее и груди. От Делейни исходил легкий запах каких-то духов, а когда она его поцеловала, то Ник ощутил привкус кофе, виски и желания. Ему нравилось чувствовать во рту ее язык, в трусах – ее руку. Ему нравилось смотреть на ее лицо, когда она к нему прикасалась.

Он снял с нее свитер и расстегнул бежевый бюстгальтер, вспомнив тысячи фантазий об этой женщине, которые его посещали. Но все вместе они не могли даже близко сравниться с реальностью. Ник обхватил руками ее округлые белые груди и стал ласкать пальцами розовые соски.

– Я говорила, что хочу облизать тебя всего, – прошептала Делейни, стягивая с него джинсы вместе с трусами. – Я думала и об этом.

Делейни опустилась перед Ником на колени и взяла его член в рот. У Ника захватило дух, и, чтобы не потерять равновесие, он широко расставил ноги. Делейни целовала и нежно ласкала его руками. Он вздрогнул, отвел волосы от ее лица и посмотрел на ее длинные ресницы и нежные щеки.

Обычно Ник предпочитал оральный секс всему остальному и не надевал презерватив, оставляя это на усмотрение женщины. Но он не хотел кончать Делейни в рот. Он хотел смотреть ей в глаза, когда будет в нее входить, хотел сознавать, что она его чувствует. Хотел ощутить, как она сжимает его внутренними мышцами, чувствовать пульсацию ее страсти. Ему хотелось забыть о предохранении и оставить глубоко внутри ее тела частичку себя, нечто, что останется в ней и после того, как он уйдет. С другими женщинами он никогда не чувствовал ничего подобного. С Делейни ему хотелось большего. Ему хотелось такого, о чем он раньше даже и думать не смел, даже не представлял, что такое возможно. Ему хотелось сделать ее своей не только на одну ночь. Впервые в жизни он хотел от женщины больше, чем она от него.

Ник поднял Делейни на ноги и достал из кармана джинсов презерватив. Вложив пакетик в руку Делейни, он сказал:

– Ну-ка, Дикарка, одень меня.

Делейни проснулась от того, что ее позвоночник нежно ласкали кончики пальцев. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой, меньше чем в дюйме от своего носа, широкую волосатую грудь Ника. На смуглой коже лежал прямоугольник яркого утреннего света.

– Доброе утро.

Делейни лежала на животе, и она почувствовала, как Ник поцеловал ее в макушку.

– Сколько сейчас?

– Почти половина девятого.

– Черт!

Делейни перекатилась на бок и, наверное, упала бы на пол, если бы Ник не схватил ее за плечо. Их разделяла только тонкая простыня в цветочек. Делейни посмотрела на розовый полог кровати – тот самый, под котором она просыпалась по утрам в детстве. Кровать была узковата для двоих, тем более когда один из них такой крупный, как Ник.

– На девять у меня записана клиентка.

Делейни решилась посмотреть на Ника, и ее худшие предположения оправдались: да, по утрам он выглядит потрясаюше. Его волосы, доходящие до плеч, упали на одну сторону, на скулах темнеет щетина. Глаза из-под темных ресниц смотрят слишком напряженно и настороженно для половины девятого утра.

– А ты не можешь это отменить?