В конце июня Делейни набралась храбрости поговорить с Генри, чтобы попытаться найти компромисс. Она хотела учиться в университете в Буазе, куда поступила Лайза, и выбрать те предметы, которые были ей интересны.

Генри сказал «нет» и закрыл тему.

И вот в июле, когда до официального августовского зачисления оставалось уже совсем немного, Делейни решилась снова подойти к Генри с этим вопросом.

– Не будь дурочкой. Я знаю, что для тебя лучше, – сказал Генри. – Мы с твоей матерью все обсудили. Знаешь, Делейни, твои планы на будущее совершенно бесперспективны, по-видимому, ты слишком молода, чтобы понимать, чего хочешь.

Но Делейни знала, чего хочет. Она поняла это уже давно, и почему-то думала, что в день своего восемнадцатилетия получит право на это. Почему-то ей казалось, что вместе с правом участвовать в выборах она получит и настоящую свободу. Но в феврале прошел день рождения, а в ее жизни ничего не изменилось. Тогда она решила, что освобождение от контроля со стороны Генри придет с окончанием школы. Что она обретет свободу быть Делейни. Свободу быть дикой и безрассудной, если ей захочется. Выбирать бесполезные предметы в колледже. Свободу носить драные джинсы или сильно краситься. Носить одежду, которая ей нравится. Выглядеть как выпускница школы, или как бродяга, или как шлюха.

Но ни одну из этих свобод она не обрела. В августе Генри и Гвен отвезли ее на север штата Айдахо, за четыре часа езды от Трули, в город под названием Москоу, и Делейни была зачислена на осенний семестр. По дороге домой Генри все повторял: «Доверься мне, я знаю, что для тебя лучше. Когда получишь диплом по бизнесу, будешь руководить моими компаниями». А мать обвиняла ее в «избалованности и незрелости».

В ближайшую ночь Делейни в первый и последний раз в жизни вылезла из своей спальни через окно. Она могла бы попросить у Генри машину, и он бы не отказал, но она не хотела ни о чем его просить. Она не хотела говорить родителям, куда собирается, с кем будет встречаться и во сколько вернется домой. У нее не было конкретного плана, лишь смутная идея, что нужно сделать нечто такое, чего она раньше никогда не делала. Что-то, что делают восемнадцатилетние девушки. Что-то волнующее и безрассудное.

Делейни накрутила волосы на толстые бигуди и надела открытое розовое платье, которое спереди застегивалось на пуговички. Это платье длиной чуть выше колен было самым смелым нарядом в ее гардеробе. Оно было на тоненьких бретельках, и Делейни не стала надевать бюстгальтер. Ей казалось, что она выглядит старше своего возраста, хотя это было не так уж важно: она дочка мэра, и все равно все знают, сколько ей лет. В сандалиях с переплетенными кожаными ремешками и с белым свитером, накинутым на руку, она прошла пешком до самого города. Делейни рассудила, что субботней ночью в городе обязательно что-нибудь происходит – нечто такое, в чем она никогда не участвовала из страха, что ее застукают и Генри будет разочарован.

Это «что-то» она нашла на Пятой улице, где остановилась, чтобы позвонить из телефона-автомата Лайзе. Делейни стояла под неярким фонарем, ввинченным в кирпичную стену здания.

– Ну давай встретимся, – умоляла Делейни, прижимая к уху телефонную трубку.

– Я же говорю, у меня голова просто раскалывается, – жалобно объясняла Лайза.

Она была сильно простужена. Делейни смотрела на металлические кнопки на панели телефона и хмурилась. Как можно бунтовать в одиночку?

– Малявка.

– Я не малявка, – стала защищаться Лайза, – просто я болею.

Делейни вздохнула и огляделась, ее внимание привлекли двое мальчишек, которые шли через автостоянку в ее сторону.

– О Боже! – Делейни перекинула свитер на другую руку и прикрыла трубку рукой. – Сюда идут братья Финли.

Только у братьев Аллегрецца репутация в городе была еще хуже, чем у Скутера и Уэса Финли. Скутеру было восемнадцать лет, Уэсу – двадцать, и они только что вместе закончили школу.

– Не смотри на них! – предупредила Лайза, и ее одолел приступ кашля.

– Делейни Шоу, привет! – протянул Скутер и прислонился к стене здания рядом с Делейни. – Что ты тут делаешь одна?

Она посмотрела в его белесые глаза.

– Пришла развлечься.

– Ха-ха! – Он засмеялся. – Считай, что ты нашла развлечение.

Делейни закончила школу вместе с братьями Финли, и они казались ей туповатыми и немного смешными. Они вносили в школьную жизнь разнообразие, объявляя ложные пожарные тревоги и демонстрируя над спущенными штанами голые белые задницы.

– И что ты предлагаешь?

– Делейни, Делейни! – крикнула в трубку Лайза. – Беги от них как можно быстрее.

– Выпить пивка, – ответил за брата Уэс. – И найти вечеринку.

«Выпить пивка» с братьями Финли явно относилось к числу вещей, которых Делейни никогда в жизни не делала.

– Мне надо идти, – сказала она Лайзе.

– Делейни…

– Если мой труп найдут в озере, скажи полицейским, что последними, с кем меня видели, были братья Финли.

Делейни повесила трубку. В это время на стоянку перед магазином заехал старый «мустанг» с откидным верхом, весь в пятнах ржавчины. Свет фар осветил Делейни и ее новых приятелей. Потом мотор стих, фары погасли, и из «мустанга» появились шесть футов два дюйма дурной репутации. Ник Аллегрецца заправил футболку в потертые джинсы, смерил взглядом Скутера и Уэса и перевел взгляд на Делейни. В последние три года Делейни редко видела Ника. Большую часть времени он проводил в Буазе, где работал и учился в университете. Однако он не очень изменился за это время. Его блестящие черные волосы были все так же коротко подстрижены над ушами и подлиннее – сзади. И при взгляде на него у Делейни по-прежнему захватывало дух.

– Мы можем устроить свою собственную вечеринку, – предложил Скутер.

– Только втроем? – спросила Делейни так громко, чтобы слышал Ник.

Когда-то он называл ее малявкой – обычно это бывало после того, как он делал ей какую-нибудь гадость – например бросал в нее кузнечика. Но теперь она уже не малявка.

Ник нахмурился, потом повернулся и скрылся в магазине.

– Можно поехать к нам домой, – продолжал Уэст. – Родителей нет в городе.

Делейни переключила внимание на братьев.

– Э-э… вы будете еще кого-нибудь приглашать?

– Зачем?

– Чтобы была вечеринка, – ответила она.

– А у тебя есть подружки, которым ты можешь позвонить?

Делейни подумала о единственной подруге, которая лежит дома с простудой, и замотала головой.

– А вы знаете кого-нибудь, кого можно позвать?

Скутер улыбнулся и приблизился к ней на шаг.

– С какой стати нам кого-то звать?

Делейни впервые стало страшновато.

– Но вы же сами хотели устроить вечеринку.

– Будет тебе вечеринка, не волнуйся.

– Скут, ты ее пугаешь. – Уэс оттолкнул брата в сторону.

– Поедем к нам домой и оттуда кому-нибудь позвоним.

Делейни ему не поверила. Она опустила глаза и стала смотреть на сандалии. Да, ей хотелось быть такой же, как другие восемнадцатилетние девушки, и совершить что-нибудь безрассудное, но секс втроем не входил в ее планы. А в том, что братья Финли задумали именно это, Делейни не сомневалась. Но когда она решит лишиться невинности, это не будет ни один из Финли. Их бледные задницы она уже видела – спасибо, не хочется.

Однако Делейни понимала, что избавиться от братьев будет непросто. Она могла только гадать, сколько времени ей придется простоять перед «Голливуд-маркетом», пока они наконец оставят ее в покое.

Она подняла глаза и увидела Ника, который ставил на заднее сиденье своего «мустанга» упаковку из шести банок пива. Вот он выпрямился, пристально посмотрел на Делейни, а затем сказал:

– Принцесса, иди сюда.

Было время, когда Ник одновременно и пугал, и завораживал Делейни. Он всегда был очень наглым, очень уверенным в себе и абсолютно запретным для нее.

Но она больше его не боялась, и сейчас, как ей представлялось, у нее было на выбор два пути: довериться Нику или довериться братьям Финли. Одно не лучше другого. Однако Делейни знала, что, при всей своей дурной репутации, Ник не станет принуждать ее делать что-то против воли. А о братьях Финли Делейни не могла бы с уверенностью сказать то же самое.

– Пока, ребята, – сказала Делейни и медленно пошла к самому плохому из всех плохих парней. Но пульс у нее забился быстрее вовсе не от страха, а от того, что у Ника был такой глубокий низкий голос.

– Где твоя машина?

– Я пришла в город пешком.

Ник открыл дверцу «мустанга».

– Садись.

Делейни посмотрела в его дымчатые глаза. У нее не было сомнений, что Ник уже не мальчик.

– Куда мы поедем?

Он посмотрел в сторону братьев Финли.

– А это имеет значение?

Наверное, должно было иметь.

– Ты ведь не отвезешь меня в лес и не оставишь там?

– Сегодня нет. Сегодня ты в безопасности.

Делейни бросила свитер на заднее сиденье и села в машину, стараясь сделать это с достоинством. Ник завел мотор, и приборная доска вспыхнула огнями. Ник выехал задним ходом со стоянки и вырулил на Пятую улицу.

– Ну, теперь ты скажешь, куда мы едем? – спросила она.

Все тело Делейни покалывало от возбуждения. Ей не верилось, что она действительно сидит в машине Ника, и не терпелось рассказать обо всем Лайзе. Это было просто невероятно.

– Я везу тебя домой.

– Нет! – Делейни повернулась к Нику. – Я не хочу туда возвращаться! Я просто не могу.

Ник посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на темную дорогу.

– Это еще почему?

Не ответив на вопрос, Делейни потребовала:

– Останови машину, я выйду.

Как она могла объяснить кому-то, а тем более Нику, что дома она задыхается? Как будто Генри наступил ей на горло и она не может вдохнуть, ей не хватает воздуха. Как объяснить Нику, что это был ее способ дать наконец отпор? Он бы наверняка рассмеялся и сказал, что пора ей повзрослеть. Делейни и сама знала о своей наивности, и это ее бесило. У нее выступили слезы на глазах, и она отвернулась. Не хватало еще по-детски расплакаться при Нике; от этой мысли Делейни пришла в ужас.