— Мам, у тебя счастливый вид. Я уж и не надеялась увидеть тебя такой.

Машина покатила по знакомым до мельчайших подробностей улицам. Джесс попыталась и не смогла посмотреть на них свежими глазами новых обитателей. Ей больше незачем приезжать сюда. Дорога и деревья останутся прежними. Это всего лишь местность, даже не особенно живописная. Жизненное пространство, а не сама жизнь.

— Тебе не страшно — продать дом, отдать на сторону уйму вещей, не иметь своего угла?

У Джесс остались деньги — не Бог весть какая сумма. И впервые за всю ее сознательную жизнь ни забот, ни обязанностей. Она намеревалась купить фургон и отправиться путешествовать.

— В твоем возрасте, — ответила она дочери, — мне было бы страшно. А сейчас — это всего лишь приключение. Прорыв в какую-то другую жизнь. В моей жизни было не так уж много приключений. Ты обо мне беспокоишься?

Бетт задумалась, а потом покачала головой.

— Нет. Ты достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться.

Обе прыснули, понимая, что от перемены ролей связь между ними не только не ослабла, но даже стала крепче.

Джойс обрадовалась их приезду. Входная дверь ее квартиры в построенном в шестидесятые годы муниципальном блочном доме вела прямо в гостиную. Просачиваясь сквозь тюлевые занавески, зыбкий солнечный свет придавал комнате сходство с подводным царством. В одном углу, под настенными часами в виде фарфоровой тарелки, работал внушительный телевизор.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказала Джойс. — И Бетт тоже. Вас можно принять за сестер.

— Оставь свою лесть, — шутливо приказала Джесс.

— Мама! Посмотри, кто приехал.

Старая женщина сидела в кресле перед телевизором. Подлокотники, сиденье и коврик под ногами были обтянуты полиэтиленом; от подбородка до колен тянулся пластиковый фартук. Из-под него торчали голые костлявые ноги. Водянистые глаза тупо уставились на гостей.

— Никак не дает надеть чулки, — пожаловалась Джойс. — Но вообще у нее сегодня хороший день. Вы как раз к чаю. Мама, будешь пить чай? Ведь ты для этого надела нагрудничек?

Ответа не было — только бессмысленный взгляд водянистых глаз.

— Джойс, мы не хотим тебе мешать. Сейчас поставим вещи и уедем.

— Еще чего. Сколько месяцев мы не виделись? Мама может подождать. Для нее время ничего не значит. Пойду поставлю чайник и поищу чашки.

Джесс указала на одну из коробок с гнездами для завернутых в газету яйцеобразных предметов.

— Сначала взгляни на это. Это тот самый фарфор, что я тебе обещала.

Джойс опустилась на колени и развернула первое «яйцо». Показалась чашка с тонкими, почти прозрачными, бледно-голубыми стенками и золотым ободком. Джойс зарделась от удовольствия.

— Нет, вы когда-нибудь видели такую прелесть? Детка, я не приму. Это должно принадлежать Бетт.

— Мне некуда ставить, — поспешно возразила та. — И вообще, я люблю пить чай из кружки.

Джесс настаивала:

— Я дарю его тебе, Джойс. На память о наших совместных завтраках в питомнике.

Джойс подняла одну чашку, чтобы показать матери.

— Смотри, мам. Нам теперь впору пригласить к чаю саму королеву.

— А викарий придет? — неожиданно громко и отчетливо спросила больная.

Джойс покачала головой.

— Как-нибудь в другой раз. Сегодня у нас и так много гостей.

Она наполнила водой пузатый чайник и поставила на поднос три фарфоровые чашки с блюдцами и одну пластмассовую. И все это время не переставала болтать с Джесс о питомнике.

— Сроду так не смеялась, как тогда, когда узнала, что ты обчистила сейф. Это было что-то!

— Я больше не буду.

Джойс бросила на нее проницательный взгляд.

— Горбатого могила исправит.

Джойс вложила матери в руку пластмассовую чашку с чаем. Но старуха неожиданно осмысленным взглядом уставилась на фарфоровые.

— Хочу такую.

— Пей, мама, из своей. Зачем нам лишние неприятности?

В порыве ярости ее мать отшвырнула свою кружку с носиком. На ковер и на стену полетели брызги чая с молоком. Джойс устало потопала за тряпкой. По возвращении Джесс, не слушая возражений, отняла у нее тряпку и сама навела порядок. Бетт взяла одну фарфоровую чашку и передала больной. Та с преувеличенной осторожностью взяла ее и лучезарно улыбнулась девушке, как бы говоря: бывают же хорошие дочери!

После сводки новостей диктор начал читать прогноз погоды. Прервав беседу с Джесс, Джойс пулей вылетела из своего кресла, но было уже поздно. Забыв о ценном фарфоре, старуха яростно замахала руками. Чашка разбилась об угол камина.

— Джойс! — вопила несчастная. — Он опять на меня уставился! Говорю тебе!

Джойс резко выдернула шнур из розетки. Экран погас.

— У нее пунктик насчет некоторых дикторов.

Старуха вновь откинулась на спинку кресла. Теперь, когда опасность миновала, она сконфузилась. Покатившиеся из глаз слезы застряли в бороздках морщин. Джойс вытерла их платком.

— Ну не плачь, будь хорошей девочкой. Не стоит волноваться из-за пустяков. Сейчас принесу твой ужин. Не переживай из-за чашки, Бетт. Вряд ли у меня когда-нибудь соберется шесть особо важных персон вместе.

Она принесла миску с картофельным пюре и кусок хлеба. И пока ее мать крошила хлеб на пластиковый передник, кормила ее с ложечки, ловко подхватывая выпавшие изо рта кусочки пищи и возвращая обратно. Потом она сводила старуху в ванную и снова усадила в кресло. Включила телевизор.

К тому времени, когда Джесс и Бетт собрались уходить, мать Джойс уже уснула. Ненадолго оставив ее без присмотра, Джойс вышла проводить их на улицу, где царила прохлада. Из открытого окна блочного дома доносился грохот: там на полную мощность врубили рок. Джесс и Бетт попытались было выразить Джойс сочувствие, но она махнула рукой.

— Ничего не поделаешь. Нельзя, конечно, желать ей смерти, но иногда я не выдерживаю. Ну и хватит об этом. Куда все-таки ты намерена податься?

— В Шотландию. А может быть, и в Ирландию. Никогда там не была.

— И как скоро?

— Через несколько дней. Меня вызывают в суд как косвенного свидетеля — охарактеризовать личность Роба Эллиса.

Джойс испытующе посмотрела на подругу, но сказала лишь:

— Что ж, это правильно. Он будет рад. Так смотри же не забудь прислать мне открытки с видами. И вообще не пропадай.

— Конечно, Джойс.

— Спасибо за сервиз.

— Желаю тебе… ну, ты сама знаешь.

Какое-то время Джойс стояла в дверях подъезда — темная фигура в квадрате желтого света. Потом дверь захлопнулась, и свет погас.

Сидя в машине, Джесс и Бетт молча переваривали увиденное. Наконец Бетт вздохнула.

— Она все равно что Сок.

— Если не считать того, что Сок с каждым днем чему-нибудь учится, одерживает одну маленькую победу за другой, набирается опыта. А она, наоборот, забывает и теряет последние остатки человеческого достоинства. Ты бы заботилась обо мне, как Джойс о своей матери?

Бетт надула щеки.

— Кормить тебя с ложечки? Менять штанишки? Даже не мечтай. Ты — мама. Это ты должна обо мне заботиться.

— Я все это уже делала.

— А я буду делать для твоих внуков.

Ничего себе! Джесс представила детские ручонки, обвившиеся вокруг шеи, и у нее защипало в глазах.

— Договорились.

«А я-то собиралась стать свободной, парить, как птица!» Эта мысль сделала предстоящий антракт дороже и желаннее.

* * *

— Вы согласны дать в суде характеристику Робу? — спросил адвокат. И когда она кивнула, предостерег: — Миссис Эрроусмит, если вы дадите понять, что вас связывает нечто большее, чем дружба, это вряд ли пойдет Робу на пользу.

— Понимаю.

* * *

Тот же зал судебных заседаний, только на этот раз скамейки были пусты. Джесс взошла на свидетельское место.

— Миссис Эрроусмит, как давно вы знакомы с Робертом Эллисом?

Вопрос задал защитник Роба, но смотрела она на судью: на серебристые локоны его парика и на то, как стекла его очков отражают свет. Она ответила:

— С той ночи, когда погиб мой сын. Я увидела его в больнице, в комнате для посетителей при отделении интенсивной терапии.

— Что он там делал?

— Пришел навестить Дэнни. Они были близкими друзьями. Мой сын… восхищался Робертом.

— Вы считаете это доверие заслуженным?

— Да.

— Как мистер Эллис реагировал на смерть друга?

— Он был в шоке. Очень горевал и был полон раскаяния.

— И в результате вы с мистером Эллисом стали друзьями?

Лицо Джесс осталось совершенно бесстрастным, только руки слегка дрожали, но она опустила их и спрятала в складках юбки.

Перед ее мысленным взором прошли картины их с Робом встреч. Жгучая, рожденная отчаянием страсть первой ночи. И грустная нежность последней ночи в Италии. Ей вдруг стало жалко терять его. Но она произнесла недрогнувшим голосом:

— Да, мы стали друзьями. Нас объединила беда.

Со зрительской галерки на нее смотрели Лиззи и Бетт. Джесс почти физически ощущала их поддержку. Кэт не было видно.

— Мы с Робертом поддержали друг друга в трудную минуту.

— И поэтому вы простили ему гибель вашего сына?

Джесс вскинула голову и в упор посмотрела на судью. Но увидела только очки — две бесстрастные вспышки отраженного света.

— Нечего было прощать. Мой сын погиб в результате несчастного случая.

— Благодарю вас, миссис Эрроусмит. Это все.

Наступил момент оглашения приговора. Роб стоял, сцепив руки перед собой.

— Мистер Эллис, жюри признало вас виновным в причинении смерти через неосторожное вождение в состоянии алкогольного опьянения. У меня нет сомнений, что главной причиной несчастного случая явилась ваша неспособность, под влиянием алкоголя, справиться с управлением. Вместе с тем я учитываю тот факт, что первичной причиной аварии послужила лопнувшая покрышка на заднем колесе вашей машины.