— Не знаю, пап. Не считай себя обязанным устраивать для меня экскурсии.

Она не видела, но чувствовала: Йен и Мишель обменялись беспомощными взглядами. Она не слишком благодарная гостья. Невзирая на все старания.

— Ну, раз ты не хочешь… Тогда, может, просто пройдемся, посидим на берегу в баре?

— Это было бы чудесно.

Она явно переборщила по части энтузиазма, зато день спланирован и больше не нужно думать, как его убить. Один день, другой, третий… Бетт стиснула губы, чтобы не застонать. «О, Сэм, ну почему тебя вечно нет рядом, когда ты мне так нужен?»

* * *

Бетт с Йеном шли по узкой полоске галечного пляжа. Позади них из Мэнли вышел паром и устремился по сверкающей водной глади вперед, к мосту.

— Я рад, что ты здесь, со мной, — начал Йен. — Это напоминает мне то время, когда ты была совсем крошкой. Благоразумной маленькой особой. Из тех, что не лезут в воду, не зная броду.

«Иначе говоря, трусихой, — расшифровала Бетт. — Пугалась уже до появления опасности».

Отец всегда выступал в роли ее защитника, принимая ее сторону против не в меру экспансивного Дэнни. Но ей не хватало внимания со стороны Джесс. Мать любила ее вполсердца, как и Сэм. Йен старался компенсировать это своей любовью и раздражался оттого, что Бетт не могла отплатить ему такой же привязанностью.

Бетт взяла отца под руку и сознательно потерлась боком о его ребра. Они постояли немного, наблюдая за яхтами, любителями серфинга и переполненными палубами туристских судов. Вдали виднелись зеленые холмы Дабл-Бей, сплошь утыканные белыми домиками и башнями. «Господи, — подумала Бетт, — что я здесь делаю?»

Вслух она произнесла:

— Я люблю тебя, папа.

— Знаю.

Они вскарабкались на холм и поднялись по бетонным ступенькам к киоскам, торгующим принадлежностями для серфинга.

— Как там мама?

После Рождества мать и дочь два-три раза разговаривали по телефону, и эти разговоры произвели на Бетт странное впечатление. Джесс сыпала вопросами и не слышала ответов, а то вдруг замолкала, словно ее что-то отвлекало.

— Да нет, дорогая, ничего не происходит, — твердила она.

— Страдает, — ответила Бетт отцу. — Для нее страшнее этого ничего не было. Потерять Дэнни.

— Или тебя.

«Нет», — мысленно возразила Бетт. Но оставила свое мнение при себе.

Они подошли к небольшому ресторанчику с выставленными наружу столиками под голубым тентом. Меню обещало лучшую рыбу в Сиднее (как всякое меню). У официанта были длинные черные волосы, стянутые сзади резинкой на манер мышиного хвостика. Он поразительно походил на Дэнни. После смерти брата Бетт подсознательно выискивала в любой толпе похожих на него юношей. У нее пропал аппетит.

— Ты сказал, что я не лезла в воду, не зная броду?

Йен вздрогнул от неожиданности: в голосе дочери появились пронзительные нотки, словно она на грани срыва.

— Мы всегда были разными — Дэнни и я?

— Для меня — да. Ты родилась первой и буквально перевернула мою жизнь. Помнится, я на цыпочках подкрадывался к двери детской — вдруг ты перестала дышать? Маленький ежик. Мама — нет, она никогда не сомневалась, что с тобой все в порядке. А вообще-то я имел в виду, что ты была осторожной. Умной и осмотрительной. У меня часто появлялось ощущение, что ты ко мне присматриваешься — стою ли я твоей любви? Смешно, правда?

— Нисколько.

Так оно и было. Зато Джесс и Дэнни принимали ее любовь как должное.

— С Дэнни не возникало ничего подобного, — повторил Йен ее мысли. — Наверное, Джесс его избаловала. Иногда мне казалось, что она обожает его до неприличия.

И, покраснев, добавил:

— Я не в том смысле. Но все-таки — чересчур.

— Да, ты прав.

Бетт понурилась. Пока отец вспоминал времена ее детства, официант расставил на столе тарелки. Она взяла нож и вилку и стала отделять кусочки рыбы от костей. Джесс отдавала Дэнни ту любовь, которая должна была достаться ей, Бетт. И Йену. Вот почему брак родителей распался.

Наконец тарелки с остатками пищи унесли. Йен откинулся на спинку стула и промычал несколько нот. Это означало, что он хочет коснуться щекотливой темы.

— Ты не очень-то жалуешь Мишель.

— Ну что ты. Она прелесть.

— Я тоже так считаю.

* * *

Вспомнилась их первая встреча. Она сидела за коммутатором в их офисе. Золотистые волосы образовали вокруг ее головы фантастический ореол. У нее были широкие плечи пловчихи и такая широкая улыбка, что казалось — она запросто проглотит и контору, и его в придачу.

— Кто это? — спросил он управляющего.

— Временная телефонистка. Девочка что надо.

Прошла неделя, прежде чем Йен с ней заговорил, и месяц, прежде чем он увидел ее вне офиса. То был прощальный вечер в честь одного из продавцов, уходящего на пенсию. На банкет пригласили нескольких секретарш, в том числе Мишель. Джесс угнетала чересчур раскованная атмосфера таких вечеринок, зато Мишель чувствовала себя как рыба в воде.

На предложение Йена принести ей выпить она ответила:

— Да, пожалуйста, пива. А лучше два, чтобы потом не бегать.

Она рассказала, что работает в Сиднее медсестрой в отделении травматологии. А сейчас у нее отпуск, и она подрабатывает, чтобы окупилось путешествие вокруг Европы.

— Сколько вы еще здесь пробудете? — спросил он со значением.

Мишель усмехнулась и пожала плечами.

— Сколько веревочке ни виться… В общем, уже немного.

Угроза вынудила его быть решительнее.

— Поужинаем вместе перед вашим отъездом?

Она пристально посмотрела на него и кивнула.

— Почему бы и нет? Четверг вас устроит?

Он был очарован ее прямотой. Мишель знала себе цену и правильно судила о людях. Она знала, чего хочет, и не растрачивала себя в погоне за недостижимым. Как она выразилась позднее: «Моя работа не располагает к тому, чтобы морочить себе и другим голову. Завтра может быть поздно».

Он солгал Джесс, что задерживается на работе, и повез Мишель в загородную гостиницу, на роскошный ужин.

За грибным пирогом она сказала:

— Йен, я знаю, что ты женат. Какова моя роль в этом сценарии?

Прежде он не затруднился бы с ответом, хотя так прямо никогда об этом не думал. Каждая связь длилась примерно год. Совместные вечера в отелях. Редкие поездки куда-нибудь вдвоем. Прежде чем связь начинала приедаться или угрожала вырваться за отведенные ей рамки — полное сожалений прощание. Обычно Йен встречался с замужними женщинами, которым было что терять в случае разоблачения. Но он понял: Мишель — совсем другое дело.

— He знаю, — растерянно ответил он. — У меня нет никакого сценария.

— Понятно.

Он заранее заказал номер, но передумал и отвез ее туда, где она нашла временное пристанище. А потом долго представлял себе их вместе на скрипучей кровати под балдахином, на четырех ножках. Или на его письменном столе, заваленном проспектами с такими же отелями по всему Мидленду. Или в мраморно-зеркальной ванной, среди ароматных шампуней и гелей.

Мишель сама ему позвонила.

— Ну так как же? — с дразнящей интонацией спросила она.

— Ну так встретимся сегодня вечером? — ответил он ей в тон.

На этот раз они легли в постель.

Обнаженное тело Мишель поразило его гладкостью и упругостью. Она показала, как нужно связать ей руки и ноги пояском махрового халата и слегка отстегать брючным ремнем. Ее совершенно не волновало, что подумает девушка, с которой она делила квартиру и которая находилась по другую сторону тонкой перегородки.

Оседлав Йена, она стала энергично вращать бедрами, кривя губы в сладострастной улыбке и приговаривая:

— Мы просто наслаждаемся, вот и все. Все так делают — хотя вы, померанцы, притворяетесь, будто это не так.

— Почему ты выбрала меня? — прошептал он потом ей на ухо. — Чем я заслужил?

Мишель на мгновение стала серьезной. Прищурилась и погладила его по голове.

— Ты хороший парень, Йен. Но, кажется, не слишком счастливый.

— Ну что ты…

Но он все-таки расстался с женой. Мишель была именно такой женщиной, о какой он мечтал. Он знал и понимал ее; она ничего не утаивала. В отличие от Джесс, которая всегда была себе на уме. Даже в постели она от него ускользала. Их путь, утыканный взаимными разочарованиями, неизбежно вел к разводу. Мишель задержалась в Дитчли; они поселились вместе. А спустя два года уехали в Сидней. Йен понимал, что причиняет страдания Джесс и детям, но понимал также и то, что не может поступить иначе.

* * *

Бетт смотрела на ослепительно голубую воду, разноцветные лоскутки парусов, шлюпки и доски серферов. Возмущение, копившееся в ней на протяжении всей этой поездки, вдруг выплеснулось наружу. Йен — ее отец. Джесс — ее мать. Они одна семья и должны быть вместе. Мишель — разлучница, наглая хищница; даже ее сходство с Йеном в этот момент показалось Бетт воровством. Эта женщина перечеркнула всю их совместную жизнь и заменила теннисом, пивом и треклятыми пикниками на морском берегу.

— Твое место около мамы, — громко произнесла, почти выкрикнула она. Парочка за соседним столиком оглянулась. — Для меня вы по-прежнему одно целое. Ты говоришь, я перевернула тебе душу, а сам ушел, бросил меня. Скажешь, не так?

Появилось дикое желание хватать все подряд — ножи, вилки, даже хлеб — и бросать в отца, бить, колоть его, криками выплескивая свою боль, оттого что он бросил ее ради Мишель.

Она вдруг опомнилась.

«Я как малое дитя в истерике. Мне скоро двадцать три года. Почему же я так себя веду?»

Йен взял ее за руки.

— Я был женат на Джесс, а не на тебе. Я твой отец. Я хотел изменить первое. Ничто на свете не заставит меня изменить второе.