Наевшись, Роб вежливо встал из-за стола. Джесс проводила его до входной двери; они обменялись рукопожатием. Дождь кончился; небо чудесным образом прояснилось и теперь было усыпано звездами. Они синхронно запрокинули головы; к небу поднялись два облачка, два теплых дыхания.

— Спасибо вам, — проговорил Роб.

— Спасибо тебе.

Уже после его ухода Джесс поняла, что у нее осталось много вопросов. Она вернулась в дом, легла в постель и проспала двенадцать часов подряд.

* * *

— Он симпатичный парень, — произнесла она вслух, словно отвечая незримому собеседнику. — Хотя в нем есть что-то странное. Не плохое, нет. Просто… какая-то незавершенность.

Сказала — и сама испугалась, когда эти слова эхом прокатились по комнатам, напомнив о ее одиночестве. Уютный запах свежего кофе выветрился.

Джесс пошла в гостиную и набрала номер Лиззи. Джеймс заботливо спросил, как она себя чувствует, удобно ли в гостинице, не скучает ли она.

— Нам здесь очень нравится, — солгала Джесс. — Это как раз то, что нужно: отдых в полном смысле слова. Можно Лиззи на пару слов?

Она знала: на праздники к ним приехала престарелая и не очень-то легкая в общении мать Джеймса. Видимо, сейчас они садятся за стол или уже ужинают.

Она пожелала Джеймсу счастливого Рождества, а потом повторила Лиззи свой хвалебный отзыв о гостинице.

— Да, да, все прекрасно. У нас уютная комната, и здесь есть с кем поболтать. Сейчас мы с Джулией идем ужинать. Я опять объемся и начну клевать носом в шезлонге. Кажется, так и положено отдыхать? Как там Сок? Ему понравились подарки?

Лиззи была рада ее звонку, но явно спешила.

— Рада за тебя, дорогуша. Кажется, Сок на грани рева. Скучаю по тебе. Обещаешь хорошо себя вести?

— Ну конечно.

— Счастливого Рождества.

Рубикон был перейден. Джесс переступила черту: солгала, чтобы сохранить в мире местечко для себя самой, нарушила законы разумного поведения, которым всегда отличалась. Вернулась к тому дикому, непредсказуемому образу Джесс Эрроусмит, который, казалось, давно и прочно похоронила. Вырвавшись из болота безутешного горя, очертя голову бросилась в омут непостижимой эйфории.

Она позвонила в Сидней. Трубку сняла Мишель. Джесс поздравила ее с Рождеством и спросила, как они провели день.

— Спасибо, — с удивлением в голосе ответила Мишель. — У нас тут жара — тридцать два градуса. Устроили пикник на берегу.

— Замечательно!

— Бетт понравилось. Не кладите трубку, я ее сейчас позову.

Подошла Бетт.

— Мам? Я уж думала, ты не позвонишь. Чем вы там с Джулией занимаетесь? Очень холодно? Или идет снег? Здесь жарища — совсем не похоже на Рождество.

У Бетт был несчастный голос. Джесс поспешила заверить ее, что с ней все в порядке. Стоит нормальный рождественский мороз. Она очень скучает по дочери.

— Мам, тебе не слишком тоскливо?

— Нет, нет.

— Позвать папу?

— Разве что на пару слов.

После короткого обмена поздравлениями у Джесс возникло такое чувство, словно они с Йеном еще больше отдалились друг от друга.

* * *

После ужина мать Джеймса села смотреть по телевизору рождественскую речь королевы. Лиззи унесла наверх измученного Сока и уложила в кроватку прямо в одежде. Он было закапризничал, но веки неудержимо смыкались, и он уснул со слипшимися от слез ресницами. Обернувшись, Лиззи увидела на пороге детской Джеймса; он приложил к губам палец.

Утром у нее даже не было времени застелить кровать. Мятые простыни и наволочки манили к себе. Она откинула со лба волосы, а другой рукой уперлась в пояс кремовой кашемировой кофточки, которую он подарил ей на Рождество.

— Ну вот, — прошептал Джеймс. — Пора и нам баиньки, как по-твоему?

В столовой и кухне высились горы грязной посуды. Супруги окинули их взглядами и, приняв одно и то же решение, заговорщицки улыбнулись друг другу. Джеймс бесшумно задернул шторы и обнял жену.

Их неприбранное гнездышко гостеприимно распахнуло для них объятия. Обвив ногами талию мужа, Лиззи затрепетала от желания и восторга. По телу пробежала сладкая судорога. Через плечо Джеймса она увидела, как Сок заворочался во сне, и немного сбилась с ритма. Джеймс закрыл ей глаза ладонью.

— Пора укладывать его в отдельной комнате. Здесь ты должна принадлежать только мне.

— Согласна.

Они начали двигаться в унисон. Уже на подступах к вершине Лиззи взмолилась:

— Подожди!

— Нет, — отрезал Джеймс. И Лиззи в очередной раз восхитилась способностью мужа проявлять покладистость где угодно, кроме постели.

Потом, когда они лежали в обнимку, Лиззи спросила:

— В разговоре с Джесс тебе ничего не показалось странным?

Джеймс нахмурился.

— Показалось.

— У нее был какой-то напряженный голос.

— Но это так естественно. Не беспокойся за нее.

— Она сама за меня беспокоится.

— В этом больше нет необходимости.

* * *

Джесс отправилась на прогулку. Неожиданно наступившие холода лишили мир красок. Крыши, сучья и стены домов угрюмо чернели на фоне белого неба; между этими двумя цветами кое-где виднелись серые промежутки. Это было переходное время, когда в окнах вспыхивал свет, но шторы еще не задергивали. Джесс невольно видела, что происходило внутри.

Каждый желтый квадратик являл собой живую картину семейного счастья — с мужем, женой, детьми, дедушками, бабушками, двоюродными братьями и сестрами, радостно возбужденной собакой и кошкой, мирно дремлющей на коврике перед камином.

У Джесс появилось такое чувство, словно ее душа покинула тело.

Должно быть, подумалось ей, ее семья за рождественским ужином, среди свечей и мишурного блеска, производила впечатление такой же идеальной. Однако в действительности все было совсем не так. И Рождество никогда не проходило безоблачно. Долгое пребывание в тесном семейном кругу только усиливало неудовлетворенность Джесс своим браком. Кончалось тем, что она торжественно обещала себе: в будущем году все будет по-другому. Естественно, этого не происходило. Ее утешением были дети. Они-то обожали Рождество, с нетерпением его ждали и наслаждались снисходительностью взрослых во время праздника. Так было и в более поздние годы, когда Йен ушел к Мишель.

Еще совсем недавно, в этом году, Дэнни ностальгически вздыхал:

— Здорово было в детстве! Ты превращала Рождество в сказку, настоящее чудо. И папа был дома, и мы чувствовали себя в безопасности.

Йен никогда не позволял себе отлучаться на Рождество по своим коммерческим делам.

— Ты прав, — ответила она. — Мы были счастливы.

Сейчас она радовалась тому, что не дала волю грусти и ответила так, как положено отвечать детям.

Она завернула за угол и пошла вдоль новой вереницы желтых квадратиков, думая о том, что кроется за внешне благополучным фасадом каждой семьи. Эти мысли нагнали на нее тоску, и она обрадовалась, когда в домах начали задергивать шторы. Она ускорила шаг и вскоре вышла на окраину, где было гораздо темнее. Пришлось повернуть обратно.

Однако мысли упорно возвращались к мужьям и женам за теперь уже занавешенными окнами. Счастье — всего лишь бесплатное приложение к браку, а не обязательная основа. Джесс больше не жалела о том, что ее брак распался, только задавалась вопросом: как бы она перенесла потерю сына, если бы могла разделить горе с мужем? Но, положа руку на сердце, разве Дэнни принадлежал им обоим? Нет. Дэнни всегда принадлежал ей одной.

Сделав круг, она вышла на свою улицу с противоположной стороны. Лицо раскраснелось на морозе. Дома она включила повсюду свет и плотно задернула шторы, не желая устраивать вернисаж из собственных живых картин.

* * *

Когда в дверь постучали, ей не нужно было гадать, кто это. Направляясь к двери, она отдала себе отчет в том, что переступает еще через одну черту.

На крыльце стоял Роб с бутылкой вина и коробкой шоколадно-мятных конфет, перевязанной алой ленточкой.

— Если хотите, можете послать меня подальше.

Джесс промолчала. Лицо парня выражало вызов и одновременно беззащитность. Поэтому она пропустила его высказывание мимо ушей.

— Я весь день проторчал в четырех стенах и думал о вас: как вы тут одна. Вот и…

Он запнулся: очевидно, ему было не так-то легко произнести то, что он собирался сказать.

— Я вам вчера не все сказал, что хотел. Понимаете… Не представляю, как это вышло, но… это действительно был несчастный случай. Если бы это зависело от меня, лучше бы я погиб вместо него. Но этого не случилось. Что еще я могу сказать вам? Что?

Он зло рассек воздух кулаком, в котором все еще держал за горлышко бутылку.

— А теперь вот приперся, как на дружеский сабантуйчик. Простите меня, ладно?

Джесс поняла, что Роб либо навеселе, либо «нанюхался», а может быть, и то и другое. Но, к своему удивлению, не почувствовала ни страха, ни злости. Ему было нелегко прийти сюда.

— Ну, я пошел. — И он протянул ей вино и конфеты.

Джесс схватила его за руку и, не обращая внимания на сопротивление, втащила в дом. Заперла дверь. Поставила гостинцы на стол. И обняла Роба, как будто это был Дэнни.

— Все в порядке… Все будет хорошо…

Роб был выше и сильнее ее сына. Джесс почувствовала себя маленькой и совершенно выбитой из колеи. В то же время в ней пробудился материнский инстинкт, пусть даже направленный не на того человека. От Роба шел свежий запах, вернее, смесь нескольких смутно знакомых запахов. Она повернула лицо в сторону.

Роб неловко пошевелился; заскрипела кожаная куртка. Он явно не знал, куда девать руки.

Джесс опустила свои.

— Вы включили свет во всем доме?