Однако скорее всего он сразу забыл о ней. Графу Уику приписывали множество побед над женскими сердцами. Но ему показалось этого мало. После того как лишь за один год он разбил сердца большинству богатых и знатных девиц, которые делали свои первые шаги на ярмарке невест, граф решил поиграть в более изощренные игры.

Однако в скором времени этот мерзавец понял, что семейные узы и брачные кандалы не для него. Слава Богу, произошло это довольно быстро. Но к сожалению, не настолько, чтобы пощадить Джулию. Она так и не оправилась после этого удара.

И вот теперь ужасная новость для ее несчастной сестры: граф Уик все-таки решил жениться, но только не на одной из тех распутниц, с которыми развлекался последние четыре года.

О нет, даже всемогущий король разврата предпочел увидеть в качестве своей жены девственницу, невинную и чистую, как белая лилия. Будь прокляты эти мужчины! Пропади пропадом этот мерзавец, бросивший Джулию и отказавшийся от того, о чем мужчина со вкусом и должным воспитанием могтолько мечтать! А ведь граф покорил ее сердце четыре года назад. Он мог жениться на Джулии, обзавестись детьми и стать уважаемым, достойным человеком.

Ха! Только не Уик, во всяком случае, тогда. Единственное, что его по-настоящему интересовало, – это быстрота, с которой его жертва готова была раздвинуть ноги. По крайней мере если верить ходившим о нем сплетням. И теперь граф возжелал найти себе спутницу жизни. И не простую, а самую красивую, чистую и невинную из всех существующих девственниц.

Хотелось бы знать, что за этим всем стоит, подумала Дженис, ободряюще взяв руку сестры в свою.

Интересно, есть ли в Лондоне хоть одна мать, которая не решила бы, что именно ее дочь подходит под это определение. И не думает ли их собственная мать, что судьба подарила Джулии второй шанс?

Ну уж нет! Если это произойдет, Дженис пожертвует всем: своим телом, своей девственностью, лишь бы это чудовище не только не дотронулось, но даже не посмотрело в сторону ее сестры.

– Дженис? Что случилось? С чего это ты вздумала швыряться вещами? – Нежный голосок Джулии трепетал, словно крылышки бабочки. Это животное просто уничтожило ее, убило в ней радость и веру в людей.

Она не должна сообщать эту новость Джулии. И в то же время так или иначе сестра все равно узнает о ней от подружки или от матери, которая, как иногда казалось Дженис, в душе винила Джулию в расстроенной помолвке.

А вообще-то заходила ли речь о настоящей помолвке? Джулия так считала, хотя о ней и не объявляли официально. Граф должен об этом сообщить своей семье, матери, друзьям, говорила она. Для Уика это было явно непростым делом.

Да, конечно, очень непростым. Настолько трудным, что ради того, чтобы добиться своей цели, он обещал жениться. Еще тогда.

Сейчас же ему и этого не требовалось. Казалось, что любая женщина в Лондоне, не слишком обремененная соображениями морали, готова отдаться этому мерзавцу, не требуя от него ничего взамен.

Однако с того времени что-то изменилось, вдруг подумала Дженис, глядя на сестру и пытаясь придумать, как сообщить ей эту новость, не ввергнув в еще более глубокую депрессию.

На этот раз все было по-другому. По какой-то причине на кон был поставлен реальный брак, и граф действительно собирался жениться. Он бы не ставил в известность о своем намерении высшее общество, если бы это было не так.

Великий Боже! Можно представить, к чему это все приведет. Каждая порядочная девушка, чей род восходит чуть ли не к каменному веку, может стать объектом пристального внимания графа.

Ужас, охвативший Дженис при этой мысли, очевидно, отразился на ее лице, потому что Джулия, сжав руку сестры, с тревогой повторила свой вопрос:

– Что же так вывело тебя из себя, что ты не можешь даже сказать об этом?

«Одно событие, о котором ты скорее всего и слышать не захочешь», – медлила с ответом Дженис.

– Ну пожалуйста, сестричка, после того как я услышала самое ужасное, что могут вынести уши женщины, мне уже ничто не страшно.

Да, – и это было еще одно, что Джулия не могла простить Уику, – отныне все в жизни ее сестры было неразрывно связано с тем днем, когда граф отверг ее.

И от этого новость, которую должна была сообщить Дженис, становилась еще тяжелее.

Но сказать об этом Джулии было необходимо, иначе вестником станет другой человек, возможно, злой и жестокий. Кто-нибудь, кто захочет причинить Джулии боль и заставить ее страдать. Даже их родная мать.

Но Дженис никак не могла подобрать подходящие слова, хотя и знала, что через несколько минут ее мучения закончатся. Ибо уже по тому, как напряжено ее лицо, Джулия сразу догадается, о ком пойдет речь.

И действительно, через несколько минут ее сестра понимающе произнесла:

– Ты опять об этом…

– Да.

– Очередные сплетни?

Мягко сказано, подумала Дженис.

– Этот мерзавец в своем желании соблазнить и уничтожить чуть ли не каждую женщину в Англии придумал новую забаву, – осторожно продолжила она.

– Что ты имеешь в виду? Разве эта игра ему еще не наскучила?

Это было что-то новое. Может быть, сердце Джулии начало понемногу заживать и она наконец-то увидела все в истинном свете? Однако нельзя было на это слишком надеяться. Джулия должна услышать новость от нее, другого выбора не было.

– Но он еще никогда публично не объявлял о своем намерении жениться, – с отчаян ием проговорила Дженис.

– Что? – Джулия побледнела как смерть и, готовая лишиться чувств, посмотрела на сестру так, словно та была исчадием ада.

– Не надо! Не смей падать в обморок!

– Как ты могла? – простонала Джулия, вырвав свою руку из ладони сестры и без сил откинувшись на подушки. – Услышать от тебя такое…

– А от кого же еще? – резко спросила Дженис. – Кто еще, как не я, сообщит тебе эту новость без злорадства и желания причинить тебе боль? Ты все равно узнала бы об этом очень скоро. До меня это известие дошло спустя несколько часов, после того как Уик официально заявил о своем новом и срочном намерении. Уже в течение этого дня ты услышала бы все, и скорее всего от человека, которому дела нет до твоих чувств и переживаний. Как ты могла даже подумать о том, что я хочу причинить тебе боль?

Джулия нервно сглотнула, пытаясь взять себя в руки.

– Я даже представить себе не могу, что произойдет с той несчастной, которой удастся привлечь его внимание. Уже через месяц она окажется прикованной к постели от полного нервного и физического истощения.

– Да, но она должна родить ему наследника… – задумчиво произнесла Дженис и внезапно замолчала.

Вот что изменилось. Даже гедонисты стареют и со временем теряют силу. А он последний в своем роду. Можно только представить, под каким давлением оказался граф, чтобы после стольких бастардов, разбросанных по всей стране, он решил родить законного ребенка. Да… тогда все встает на свои места – женитьба, девственница… Какой бессовестный мерзавец!

– Как мне жаль ту девочку, – тихо произнесла Джулия, – на которую падет выбор графа, особенно когда их отношения подойдут к тому моменту… – Не договорив, Джулия закрыла лицо руками и заплакала. – Боже, как пережить эту страшную новость, после того что он сделал со мной? Я никогда не должна была приходить…

– Но дорогая, тогда просто пришло время, – попыталась успокоить ее Дженис. – Пришло время выйти на свет Божий из своего склепа и встретить человека, который оценил бы тебя по достоинству и по-настоящему полюбил.

– И вот я здесь, сижу и тоскую по мужчине, с которым никогда не буду вместе. А после этого известия мне остается только…

– Никогда так не говори и не смей даже думать об этом… – прервала ее с жаром сестра. – О Господи, если бы я только могла стереть из твоей памяти весь этот кошмар, если б я могла найти того единственного, идеального мужчину, который заставил бы тебя забыть про это чудовище!

– Его невозможно забыть… – простонала Джулия. – Никогда. Ни слова, которые он говорил, ни его обещания, ни того, что он сделал. Я не скажу об этом ни слова, но и никогда не забуду…

У Дженис все похолодело внутри. То, что он сделал?.. И Джулию тоже? Ко всему прочему он ее еще и совратил?

Да она просто убьет этого человека. Она растопчет его, сдерет с него кожу, оторвет голову, отрежет его мужское достоинство и повесит на самом высоком дереве! Господи, должен же существовать какой-нибудь способ отомстить этому человеку, абсолютно лишенному всякой морали…

Надо найти этот способ во что бы то ни стало – она не могла видеть сестру и знать, что не в силах ей помочь. Джулия мучительно страдала. Доверчивая по натуре, она все принимала слишком близко к сердцу. И граф не задумываясь этим воспользовался. А когда Джулия ему наскучила, хладнокровно бросил ее.

Кто-то должен преподнести ему урок – разбить сердце графа, обмануть его доверие, а затем бросить.

А смогла бы она это сделать?.. Но каким образом? И как отнесется к этому Джулия?

– Мы уедем в усадьбу, – в отчаянии проговорила Дженис. Она не знала, как еще можно помочь сестре. – Возьмем самое необходимое и отправимся туда как можно скорее. Только ты и я. Мама с папой останутся в городе, а мы спокойно поживем какое-то время в Ванфорде. И ты будешь далека от всей этой истории.

– Если бы можно было все так легко забыть…

– Но ты должна. Джулия, прошло уже четыре года. И все это время его чары не отпускают тебя…

– Неужели прошло столько лет! А мне кажется, что это случилось совсем недавно.

– Не говори так. Сестричка, ты должна вычеркнуть из памяти любое воспоминание об этом мерзавце.

– А ты бы смогла? – мрачно спросила Джулия.

– Надеюсь, – осторожно ответила Дженис. – Но я никогда не любила так сильно, чтобы это имело хоть какое-то значение. О большинстве моих поклонников можно с легкостью забыть.

– Он способен соблазнить даже тебя. Такова сила его обаяния.

Дженис так не думала, однако в словах Джулии ей почудилось что-то похожее на дурное предзнаменование, даже вызов, и она не долго думая ответила: