– Ты что, ревнуешь?

Мадлен широко раскрыла глаза.

– А что, есть кто-то, к кому я должна ревновать?

Он был настроен на любовный лад, чтоб ему провалиться! Ее обуревали те же чувства. Но ведь она дала клятву, которую теперь должна соблюдать еще строже.

– Это ты сама должна выяснить, – поддразнил он. – Жена под боком будет, без сомнения, несколько ограничивать мои действия.

Его руки нежно обвили ее шею, умелые пальцы поглаживали затылок. Ее изнывающее от вожделения тело пыталось сбросить оковы, которыми она стремилась его обуздать. Она не могла сладить со своим дыханием. Его щеки пылали, а глаза потемнели от желания…

Мадлен вывернулась из его рук и кинулась в другой конец комнаты.

– Соседство со мной не должно тебя слишком беспокоить, – язвительно сказала она. – У меня своя работа, у тебя своя. Сомневаюсь, что мы будем видеться часто.

Взгляд Эмери стал холодным, и он двинулся за женой, как бросается в бой человек с мечом.

– Да неужели? – рявкнул он, настигая ее. – Хотя ты ведь путешествовала с двором и знаешь, как это будет. Особенно с женщиной на большом сроке беременности. Медленно, солидно. Будет масса времени для… развлечений.

Он был уже на расстоянии вытянутой руки, и Мадлен прижалась к стене; больше отступать было некуда. Он предупреждал ее об этом. Она попыталась удержать его словами:

– Я не позволю тебе использовать мое тело.

Он остановился.

– Не позволишь?

Мадлен судорожно сглотнула и не ответила. Она тяжело дышала, словно боролась за свою жизнь. Опасность прошла, он расслабился, на лице осталось простое любопытство.

– Ты сердишься за то, что случилось в последний раз, за то, что я тогда сказал? Я не хотел признать, как сильно желал тебя в тот день. Я думал, нам удалось уладить все недоразумения. Если нет, я постараюсь…

Он сделал шаг вперед. Мадлен выхватила свой нож. Его нож. Его дар.

– Я дала клятву, что не лягу с тобой. Эмери застыл.

– Если ты не собираешься убить меня, – спокойно сказал он, – сейчас же убери нож.

Мадлен сама не понимала, как могла решиться на этот шаг. Теперь он пришел в такую ярость, какой ей никогда еще не приходилось видеть. В холодную ярость. Готовая к тому, что он разоружит ее и она не сможет ему помешать, Мадлен сказала:

– Ты сам научил меня защищаться от изнасилования.

Выражение его лица не изменилось.

– Мужчина не может изнасиловать свою жену.

– Называй это как угодно. Я буду чувствовать то же самое.

– Даю тебе слово, Мадлен, я не стану брать тебя силой. Убери нож.

– Ты дал мне слово, что не станешь сражаться за мятежников! – в отчаянии возразила она.

Но эта вспышка возмущения ослабила ее внимание. Ударом ноги он свалил ее на пол, рукой выхватив нож, который отправил в деревянную стену, где острый клинок замер, дрожа, вонзившись по самую рукоять. Мадлен оказалась распростерта на спине у его ног. Она закрыла глаза. Чего ей ждать теперь? Изнасилования? Порки? Того и другого? В конце концов она не вынесла ожидания и посмотрела на него из-под ресниц, оглядывая снизу верх всю его высокую фигуру, пока не наткнулась на застывшее хмурое лицо.

– Никогда больше не делай этого, – сказал он и вышел из комнаты.

Мадлен спрятала лицо в ладонях. Ей хотелось бы разреветься, но тоска камнем застыла в груди, и слез не было. Наконец она устало поднялась на колени, затем встала на ноги. Она увидела нож, застрявший в стене, и подошла, чтобы вытащить его. Он сидел слишком крепко. Некоторое время она пыталась вытянуть лезвие обеими руками.

Он не притронулся к ней. Возможно, не осмелился. И ей предстоит новая битва.

Мадлен не имела понятия, куда ушел Эмери, но знала, что он непременно вернется. Она с ужасом ждала этого момента.

Она взялась было за книгу, потом за вышивку, но у нее все валилось из рук. Мысленно она снова и снова возвращалась к их ссоре, перебирая в уме мельчайшие детали. Ей не следовало замахиваться ножом, но ведь долг чести обязывал ее сдержать свою клятву, пусть даже ценою жизни.

Конечно, он не сражался за мятежников, но и не обещал никогда, что не станет работать на них, помогать им, шпионить для них. Какую именно помощь оказывал Эмери де Гайяр Герварду Недремлющему, будучи гофмаршалом двора королевы?

Было еще светло, когда Дороти постучала, застенчиво вошла в комнату и остановилась, удивившись, что нашла Мадлен в одиночестве. Она принесла кувшин горячей воды и немного еды и вина.

– Лорд Эмери ненадолго вышел, – объяснила Мадлен.

Но Дороти заметила ее непотревоженную одежду и нетронутую постель. Мадлен все еще была в полном придворном одеянии, хотя провела здесь уже почти два часа, предположительно со своим мужем. Этого нельзя было объяснить. Мадлен позволила Дороти раздеть себя.

Оставшись в одной сорочке, Мадлен вспомнила о браслете и поспешно попросила Дороти расчесать ей волосы. Следовало поскорее снять золотую обузу. Когда же будет удобно сказать Дороти, чтобы та ушла?

Она уже собиралась открыть рот, когда в комнату вошел Эмери. Он слегка приостановился, но тут же прошел дальше.

– Дороти, надеюсь, ты здесь удобно устроилась?

– Да, мой лорд.

– Прекрасно. Ты можешь отправляться в постель.

Когда дверь за служанкой закрылась, он, не обращая внимания на Мадлен, небрежно снял грязную одежду и швырнул ее в угол. Прежде он никогда не раздевался в ее присутствии. Ей страстно хотелось увидеть его обнаженное тело, но теперь это было оскорбительно. Держа в руке ремень, он достал из кармана ключ, прошел к сундучку для драгоценностей и отпер его, чтобы положить туда снятые украшения. Мадлен увидела, что он задумчиво нахмурил брови и огляделся.

Больше уже нельзя было оттягивать. Она попыталась незаметно поднять сорочку и снять браслет, но оказалось, что без помощи второй руки ей не расстегнуть его. Он с удивлением наблюдал за этой манипуляцией. В молчании она беспомощно протянула ему браслет. Он взял его, задумчиво рассматривая ее обнаженную ногу. Мадлен оправила сорочку и забралась под одеяло. Он убрал браслет в сундучок и запер его, затем прошел к кровати и лег в постель, не касаясь жены.

– Ты веришь, что я не собираюсь насиловать тебя? – решительно спросил он.

Вид у него был угрожающий, но она доверяла его слову.

– Да.

– Это уже кое-что.

Он отвернулся от нее.

На следующее утро придворных разбудил удар колокола. Мадлен удивило, что ей удалось уснуть, но дневная поездка и все последующие треволнения, в конце концов, толкнули ее в забытье. Ей казалось, что Эмери сразу же уснул. Но при звуке колокола он поднимался неохотно.

Он потянулся и случайно коснулся ее. Вздрогнув, тут же отстранился. Их глаза встретились, и он отвел взгляд.

– Что за клятву ты дала?

– Не ложиться с тобой в постель до тех пор, пока не удостоверюсь, что ты верен королю.

– Ты лежала со мной всю ночь.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Я все спрашивал себя, насколько твердо ты будешь придерживаться ее.

В его голосе слышалась легкая насмешка. Она почувствовала, что он попытается действовать лаской, и собралась с силами, чтобы устоять.

– Это клятва, и я сдержу ее, – твердо сказала она. – Ты обязан хранить верность королю.

– Я обещал не насиловать тебя, и ты спокойно легла со мной. Если я дам слово, что предан Вильгельму, разве ты не поверишь этому?

Мадлен закрыла глаза.

– Как я могу тебе поверить? – устало сказала она. – Я собственными ушами слышала, что ты обещал помочь Герварду.

Она почувствовала, как дернулась кровать. Он стоял рядом, обнаженный и прекрасный. И совершенно холодный, отчужденный.

– Ты можешь не беспокоиться о своей клятве, – сказал он. – Я и сам не лягу с женщиной, которая не доверяет моему слову.

Он отвернулся, достал из сундука одежду и облачился в нее. Опоясываясь ремнем, он заговорил тем спокойным, бесстрастным голосом, который стал ей привычен за время тех ужасных недель в Баддерсли:

– Королева, однако, считает нас влюбленными пташками. Жестоко разочаровывать ее, учитывая ее беременность. В этом состоянии все женщины, даже королевы, подвержены эмоциям. Если я буду играть свою роль на публике, могу я рассчитывать на твою поддержку?

Они должны будут встречаться час за часом, день за днем, затем каждую ночь вместе ложиться в постель.

– Да, – ответила она.

Не добавив ни слова, он вышел.

Мадлен с головой ушла в придворные обязанности и постоянно находилась с королевой и ее дамами. Она вместе с ними вышивала покров для алтаря, читала Матильде вслух, когда та отдыхала, играла в различные игры с Джудит и Агатой и помогала леди Адели, повитухе, подготовить все необходимое для родов и будущего младенца.

Эта дородная женщина была очень сварлива.

– Тащиться по всей стране в такое время! Добром это не кончится. И кто окажется виноват? Конечно, мы.

Мадлен опасалась, что повитуха права. Ей пришла в голову пугающая мысль, что проще всего навредить в поездке можно, допустив гибель королевы и младенца. Могли Эмери опуститься до такой низости?

Он много работал, оберегая покой королевы, добывая продовольствие и тщательно проверяя повозки, вьючных лошадей и людей. В первые несколько дней они с Мадлен встречались только во время еды, и не было заметно, чтобы его мучила совесть. Они мило беседовали друг с другом, не выставляя напоказ близкие отношения. Королева хвалила Мадлен за ее сдержанность, так выгодно отличавшуюся от поведения Джудит.

Мадлен чаще видела Одо, чем Эмери. Тот командовал дозорным отрядом.

– Отлично подобранные воины, – самодовольно заявил он Мадлен. – Привычные к подобного рода делам. Мы готовы выступить, лишь только твой муж перестанет суетиться, как боязливая монахиня.

Мадлен гордо выпрямилась.

– Монахини отнюдь не робкого десятка, Одо, имея твердую веру в Бога. Величайшая глупость – отправиться в северную глушь без серьезной подготовки.