Она услышала голос брата, доносившийся откуда-то сверху:

– Что все это значит?

Охранники заговорили хором:

– Воровали еду.

– Разоблачили…

– Шотландцы напали.

– Твой человек избивал моего товарища за то, чего он не делал. Он убил бы его, если бы я не вмешался.

Звук глубокого, властного голоса поразил Розалин, как удар грома. Это был ее Шотландец, она знала это.

Роберт что-то сказал, но она не расслышала, и снова раздались голоса англичан.

Затем брат снова заговорил:

– Посадите его в тюремную яму. Там он не сможет поднять бунт.

– Это твоя английская справедливость, Клиффорд? – с насмешкой произнес Шотландец. – Убить человека потому, что он защитил того, кто не мог постоять за себя? Я мог бы убить дюжину твоих людей. В следующий раз я так и сделаю.

Розалин снова попыталась прорваться во двор, но один из стоявших рядом с ней людей – рыцарь, которого, насколько она знала, звали Томас, силой удержал ее.

– Вашему брату не понравится, что вы находитесь здесь, миледи. Вам следует вернуться в башню.

– Но что с ними сделают?

Рыцарь с усмешкой посмотрел на нее:

– Их казнят, разумеется.

Кровь отхлынула от лица Розалин. Очевидно, у нее был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок, потому что Томас подозвал солдата, и вдвоем они отвели ее в башню.


Розалин казалось, что она ждет уже несколько часов, пока брат вернется в свою комнату. Ее руки, лежавшие на коленях, нервно подрагивали. Бокал вина, которое она выпила для храбрости, вызвал тошноту. Ее пугало предстоящее объяснение, но она знала, что его нельзя избежать. Она не могла позволить, чтобы этих людей убили из-за того, что она сделала.

Уже стемнело, когда Роберт наконец вошел в комнату. Увидев Розалин, он удивился:

– Что ты здесь делаешь, Роузи-лин? Я думал, ты готовишься к ужину. – Заметив несчастное выражение ее лица, он нахмурился. – Что-то случилось?

Розалин несколько раз нервно моргнула, чувствуя, как жар охватывает горло и глаза.

– Это моя вина! – Она была не в состоянии сдерживаться, слезы и эмоции захлестнули ее. – Я дала им эту еду. Я думала, что в этом не будет никакого вреда. А они выглядели такими голодными. Я просто старалась помочь. – Розалин вцепилась в руку брата, и слезы заструились по ее щекам. – Ты не можешь наказывать их!

Роберту потребовалось несколько мгновений, чтобы разобраться в этом беспорядочном признании, но когда он осознал смысл слов сестры, его лицо потемнело. Брат крайне редко сердился на нее, и она была очень огорчена.

– Разрази меня гром, Розалин, я говорил тебе, чтобы ты держалась подальше от них! Ты хотя бы представляешь, насколько эти люди опасны?

– Представляю. Клянусь, я никогда и близко не подходила к ним.

Она объяснила, как по ночам относила остатки еды и клала их в тележку. Казалось, Роберт немного расслабился, и выражение его лица уже не было таким грозным.

– Я только хотела немного облегчить их страдания. Я не ожидала, что произойдет такое.

Он окинул ее долгим изучающим взглядом:

– Ты никогда не ожидаешь, что такое может произойти. Именно поэтому ты и не должна находиться здесь. Ты слишком мягкосердечна для войны. Эти люди совсем не то, что твоя судомойка с мозолями на руках или служанка, которой потребовалось провести больше времени с больным ребенком вместо того, чтобы исполнять свои обязанности.

– Но у Кэти руки потрескались настолько, что истекали кровью. И было несправедливо, что Мэри лишилась недельного заработка из-за нескольких часов…

Брат поднял руку, чтобы остановить поток ее слов:

– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Эти люди – закоренелые убийцы, они не заслуживают твоей доброты.

Розалин наклонила голову, не смея встретиться с ним взглядом.

– Я должна была сделать хоть что-нибудь.

Она услышала вздох брата, а мгновением позже он обнял ее и притянул к себе. Облегчение от того, что он простил ее, заставило Розалин рыдать еще сильнее.

– Мне так жаль…

Роберт шептал сестре успокаивающие слова и покачивал ее, пока она не утихла. Это напомнило ей о той ночи, когда умер их отец, и о той ночи, спустя год, когда их мать последовала за ним.

– Ты не можешь оставаться здесь, малышка. Я должен был сразу отослать тебя домой, но я поступил эгоистично. Я скучал по тебе, и твой приезд был словно дуновение весны среди этой помойной ямы.

Розалин посмотрела на брата горящими глазами:

– Ты отсылаешь меня обратно?

«Пожалуйста, только не это. Что угодно, только не это».

Он кивнул с серьезным видом:

– Да, но не надолго. Я приеду навестить тебя в Лондоне, как только закончу дела здесь. Король захочет услышать отчет, и я смогу сделать это сам. Ты будешь рада, не правда ли?

Розалин кивнула. Он знал, что она будет рада, и улыбнулся дразнящей улыбкой:

– Кроме того, я хочу увидеть всех твоих поклонников, о которых мне рассказывал сэр Хамфри.

Краска залила ее щеки. Это было одной из причин, почему она приехала сюда. Внимание к ней при дворе становилось невыносимым, и ни один из поклонников не интересовал ее. Ее вообще не интересовал ни один мужчина до тех пор, пока…

– Означает ли это, что ты пощадишь их?

Роберту потребовалось несколько секунд, чтобы уследить за ходом мыслей сестры. Он крепко сжал губы, и она не поняла, сделал ли он это от злости или оттого, что эта тема была ему неприятна.

– Твоя неуместная благотворительность ничего не меняет.

– Но это несправедливо…

Он прервал ее тоном, не терпящим возражений:

– Это война, Розалин. Справедливость здесь излишня. Они чуть не убили троих моих людей. Как бы их ни провоцировали, пленники не имеют права давать отпор. Никогда. Особенно эти пленники. И они уж точно не стоят твоих слез.

– Но…

Брат снова прервал ее. Выражение его лица показывало, что он больше не желает говорить на эту тему.

– Не желаю больше ничего слышать об этом. Этим людям была дана лишь отсрочка от топора палача. Но они оказались слишком опасными. Это разбойники, которые сражаются не по законам рыцарства и чести. Их лидер – злобный негодяй, который перережет твою прелестную шейку без малейшего колебания. Ты это понимаешь?

Глаза Розалин расширились. Брат говорил так убежденно, но его слова никак не соответствовали образу того человека, за которым она наблюдала последние пару недель. Зная, что противоречить Роберту бесполезно, она кивнула.

Он улыбнулся:

– Отлично, значит, мы об этом больше не услышим. Расскажи мне лучше, что это за слухи о том, что ты пошла по стопам нашей знаменитой прародительницы?

От этого ласкового поддразнивания по поводу смущавшего ее прозвища Розалин покраснела. Их скандально знаменитая прапрапратетка Розамунд Клиффорд пленила сердце короля Генриха Второго и вошла в историю под именем Прекрасная Розамунд. По-видимому, мужчины при дворе стали называть ее Прекрасная Розалин.

Она попыталась подыграть брату в веселой беседе на эту тему, но не могла забыть о той ужасной участи, которая ожидала людей, находящихся в тюрьме, в особенности того, кто сидел в яме, потому что был вынужден защитить друга. Из-за нее…


Во время ужина и в долгие бессонные часы этой ночи Розалин думала об этом. Она была не в состоянии размышлять ни о чем другом.

«Это неправильно, несправедливо», – вертелось у нее в голове, как бы она ни старалась избавиться от этой мысли. В конце концов голос совести стал настолько громким, что его уже нельзя было игнорировать. После полуночи Розалин встала с постели, набросила темную накидку с капюшоном и выскользнула из комнаты. Она не знала, сможет ли что-нибудь сделать, но была уверена, что обязана попытаться.

Это была частично ее вина. И правильно это или нет, но если она не попытается что-нибудь предпринять, то будет чувствовать себя ответственной за смерть этих людей всю оставшуюся жизнь.

Кроме того, это будет смерть и одного конкретного мужчины, за которым она наблюдала две недели, мужчины, который жертвовал собой, бескорыстно делился едой и брал на себя бо́льшую часть тяжелой работы ради товарища. Он не заслуживал смерти. Розалин чувствовала в глубине души такую уверенность, которую нельзя было игнорировать. Война или не война, это было неправильно, несправедливо, и она должна это исправить, даже если… даже если ей придется освободить его.

Как только эта предательская мысль пришла ей в голову, Розалин как будто сбросила огромный груз со своих плеч. Теперь она знала, что должна сделать или попытаться сделать, если это возможно.

Выйдя из снежной башни, Розалин остановилась в тени, чтобы собраться с мыслями. У нее не было никакого плана. Единственное, что ей было известно, что Шотландца перевели в тюремную яму, располагающуюся под старой главной башней рядом со сгоревшим большим залом. Она ходила мимо этой башни каждую ночь, относя еду, очень быстро, потому что старое каменное здание не использовалось уже давно и там было очень темно. Теперь там горел факел, вставленный в железное крепление рядом с дверью. Чуть приблизившись, Розалин спряталась в тени стены и стала наблюдать.

Господи помилуй, что она делает? Она понимала, что ничем не может помочь, чувствуя невозможность своей затеи. Как шестнадцатилетняя девушка собирается вытащить кого-то из ямы безо всякой помощи? Без плана? Могла ли она просто так подойти туда, открыть дверь и вытащить его?

А как насчет стражников? Даже если сейчас Розалин их не видит, поскольку тюремная яма не дает ни малейшего шанса на побег, то должен же быть хотя бы один стражник?

И он был. Солдат появился со стороны тюремной башни, где содержались пленники, прошелся взад и вперед несколько раз вдоль входа в главную башню, а затем исчез. Спустя пять минут он повторил свои действия. Когда он проделал это еще два раза, Розалин начала надеяться, что он всегда следует определенному маршруту. В следующий раз она подождала, пока стражник свернет за угол, и бросилась к входу в главную башню.