– Розалин! Малкольм! – выдавил он, стараясь рассмотреть что-нибудь среди дымящихся развалин. Все выглядело так, будто здесь прогремел взрыв черного пороха.

– Мы здесь, – ответил женский голос. – В дальнем углу.

Прокладывая дорогу по нагромождению балок и столбов, словно они были хрупкими веточками, Бойд направился к ним. Это было нетрудно. Все, что от него требовалось, – это идти за пламенем, которое, похоже, направлялось прямо к ним.

Хотя его сердце сильно билось, голос был удивительно спокойным, когда он увидел испачканное сажей, заплаканное лицо Розалин.

– Что случилось? – Он не знал, что умеет говорить так… нежно.

Подбородок Розалин задрожал, и на одно душераздирающее мгновение он допустил, что она может лишиться самообладания. Если бы это произошло, он схватил бы ее в объятия – не смог бы удержаться.

Но она сделала глубокий вдох и как будто пришла в себя.

– Я услышала, как человек зовет на помощь. Когда мы вошли сюда, чтобы помочь ему, Малкольм застрял – балка упала на нас.

Было странно, что сердце, которое билось так сильно, могло неожиданно остановиться. Робби подождал несколько мгновений, пока оно начало биться снова. Он не хотел думать о том, что она лежит раздавленная под этой балкой, но почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он испытал чувство, которого не испытывал никогда, – слабость.

– Капитан? Это вы? – Голос Малкольма вернул его к действительности.

– Да, парень. Я освобожу тебя через минуту.

Розалин посмотрела в сторону двери:

– С вами больше никто не пришел? – В ее голосе послышалась паника. – Мы не успеем сдвинуть это!

Очевидно, именно это она и пыталась сделать.

– Отойдите назад.

Бойд быстро оценил ситуацию и понял, что должен быть осторожным. Одно неверное движение – и вся груда камней и балок свалится на Малкольма и моментально его раздавит. Повернувшись спиной к балке, он взялся за квадратный конец и, помогая себе ногами, начал приподнимать балку. Но, черт возьми, эта штука была тяжелой даже для него.

– Попробуй аккуратно выползти из-под балки, – сказал он сквозь зубы, напрягая каждый мускул.

– Постараюсь, – сказал Малкольм. – Еще дюйм или два.

Робби напрягся сильнее и приподнял балку. Его руки горели от огромного напряжения, но Малкольм успел выползти. Очень осторожно Робби опустил балку на место.

И он сделал это как раз вовремя. Пламя было уже в нескольких футах от них.

– Пойдемте, – сказал он. – Пора выбираться отсюда.

– Но как же тот человек? – спросила Розалин. – Мы же не можем просто бросить его.

Робби сжал кулаки, стараясь не показывать свою злость и страх, которые вызывали в нем желание наброситься на кого-нибудь.

– Где? – сухо спросил он.

– За этой стеной.

Она указала на пространство, которое, очевидно, было тайником в стене. Подозревая, зачем это было сделано и почему этот человек находился там, Робби испытал соблазн оставить его за такое безрассудство, но несколькими мгновениями позже расчистил завал достаточно, чтобы вытащить пострадавшего.

Не желая говорить Розалин, что уже слишком поздно, он перебросил мертвое тело через плечо, а другой рукой обхватил ее за талию, крепко прижав к себе, – Робби старался не замечать, как приятно держать ее, – и вывел всех из огненной ловушки.

Как только они вышли на свежий воздух, Малкольм упал на землю, кашляя. Розалин осталась стоять, но согнулась и тоже стала кашлять. Робби убрал руку с ее талии и сбросил тело крестьянина, после чего ухватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть. Его легкие и руки горели, как в огне.

Сетон, Фрейзер, Каллум и еще двое его людей уже приблизились к ним. Роджер, должно быть, успел предупредить их об опасности. Сетон тут же кинулся помогать леди Розалин, Каллум – Малкольму.

– Что случилось? – спросил напарник.

На этот раз Робби не был недоволен его внимательностью. Девушка нуждалась в заботе, а сам он едва стоял на ногах.

Пришлось несколько раз начать рассказывать историю, потом останавливаться, но при участии Малкольма, Роджера и Розалин детали начали постепенно вырисовываться. Было довольно трудно поверить, что леди бросилась в дом, чтобы помочь чужому человеку, но когда леди Розалин дошла до того момента, когда Малкольм оказался заваленным обломками, мужчины посмотрели друг на друга с изумлением.

Робби озвучил то, что все они подумали:

– Вы могли оставить его там и убежать.

Она встретила его взгляд.

– Но тогда он бы умер, – сказала Розалин, словно это объяснение было очевидным.

Робби понял, что для нее это так и было. Она не оставила бы человека умирать, даже врага. Он должен был знать это лучше остальных. В его груди что-то произошло: словно огромный камень сдвинулся с места, приоткрыв небольшое отверстие.

Каллум посмотрел на него с таким видом, будто ему только что сообщили, что земля круглая.

– Но она англичанка, – сказал он по-гэльски.

– Я знаю.

Робби был в растерянности и не мог ничего объяснить. Для него это тоже было лишено смысла. Эта хрупкая девчушка обладала чувством чести бо́льшим, чем вся английская армия. Чем дальше он за ней наблюдал, тем сильнее убеждался, что она не притворяется. Она на самом деле была такой нежной и доброй, какой казалась.

Бойд еще раньше заметил, как Розалин старалась отвлечь племянника, чтобы поднять ему настроение, как была естественно дружелюбна с его людьми, даже несмотря на их нежелание (а в большинстве случаев, просто на грубость) разговаривать с ней.

Когда Розалин потребовала пойти посмотреть, что происходит в деревне, он подумал, что это какая-то хитрость. Но все оказалось не так. Ею двигало искреннее беспокойство. За шотландцев. Она ворвалась в горящее здание, чтобы помочь человеку, который был ее врагом.

Это противоречило их мнению о ней.

Но это было еще не все. За нежностью Розалин Робби обнаружил пламенную веру в то, что правильно и что неправильно. Это качество напоминало ему кого-то, но он никак не мог вспомнить кого.

Когда в своем рассказе Розалин дошла до того момента, когда появился Робби, он хотел остановить ее, но она не дала ему этого сделать.

– Я никогда не видела ничего подобного, – говорила она. – Я не представляю, как вы один подняли эту балку.

Это был не первый случай, когда он слышал восхищение и благоговейный трепет из женских уст, но сейчас он почувствовал, что его лицо горит. Черт возьми, он покраснел!

– Вам надо бы увидеть капитана в Играх Высокогорья, миледи, – предложил Малкольм. – Капитан может бросить камень в три раза тяжелее, чем кто-либо другой. Никто никогда и близко не приближался к его достижениям. Вы только подумайте, он может уложить десять англичан голыми руками…

– Достаточно, Малкольм, – прервал его Робби.

Внезапно взгляд Розалин упал на человека, лежавшего у его ног. Ее глаза налились слезами:

– Он мертв, да?

Робби кивнул.

Она посмотрела на него:

– Зачем он поступил так рискованно?

Робби наклонился и взял кошелек, зажатый в руках погибшего.

– Из-за этого. Он держал это спрятанным в тайнике в стене вместе с зерном и другими вещами. Вероятно, он спрятал все это, когда пришли англичане, а потом попытался добраться до тайника, когда решил, что это уже безопасно.

– И все это ради нескольких монет и зерна? – недоверчиво спросила Розалин.

Робби сжал челюсти:

– Да, это было глупо, но, возможно, это все, что у него было, чтобы прокормить семью. Людям не оставили ничего…

Нельзя было отрицать настоящее сочувствие и печаль в ее выразительных глазах.

– Но вы спасли некоторых из них, – сказала Розалин. – Огонь почти погас.

Как она смотрела на него… На мгновение Бойд почувствовал себя так, словно облачился в сияющие доспехи Сетона.

Черт возьми!

Робби взглянул туда, где остальные его люди и жители деревни выливали последние ведра воды. Но Розалин была права: они спасли их.


Что-то изменилось. Розалин не знала, что именно, но в течение последнего часа, пока Робби и его люди помогали крестьянам тушить остатки огня и пытались спасти, что возможно, она почувствовала изменение в отношении к ней со стороны мужчин: они перестали смотреть на нее так, будто у нее выросла вторая голова, и, как ни странно, начали разговаривать с ней. И не бурчали себе под нос непонятные слова на гэльском. Многие, кто, как она считала, не знал ни слова по-английски, стали обращаться к ней «миледи».

Даже Каллум. Особенно Каллум. Если он воспринял как личную обиду ее побег от Малкольма, теперь он расценил ее отказ бросить его сына в горящем здании как установление некоей связи между ними. Она не знала, доволен он был этим или нет, но он стал охранять ее вместо Малкольма и, похоже, назначил себя ее защитником.

Когда деревенские ребятишки осторожно приблизились и стали трогать ее испачканное, но очень красивое платье, Каллум прогнал их и не велел пачкать платье леди своими грязными руками. Но поскольку с ней бесцеремонно обращались за последние двадцать четыре часа и она уже была грязная, эти наставления были просто смешны. Видя насколько пожилой воин был серьезен и не желая задеть его шотландскую гордость, Розалин спрятала улыбку и сказала ему, что в этот раз она не возражает.

Дети были очарованы ею и задавали самые смешные вопросы, над которыми Розалин с трудом заставляла себя не смеяться. Они спросили ее раз десять, правда ли, что она англичанка. То, что она не была уродиной и у нее не было дьявольских рогов и хвоста, очевидно, казалось им невероятным.

Когда Розалин разговаривала с детьми – а некоторые из них потеряли все, – ей пришла в голову идея.

Каллум заколебался, снова посмотрев на нее этим странным взглядом:

– Вы хотите отдать им нашу еду?

– Вам не кажется, что можно было бы найти что-нибудь, чем мы могли бы поделиться?

Он долго смотрел на нее, его красное обветренное лицо было непроницаемым.