Амелия опустилась на колени и протянула к зверьку руку, чтобы поймать ловкого и юркого малыша. Но как только ее пальцы коснулись мягкой, как пух, шерстки, котенок рванулся из-под стола и шмыгнул в первую попавшуюся дверь.

Амелия со вздохом поднялась с колен и в нерешительности остановилась перед дверью. И тут снова послышалось мяуканье котенка. Ей следовало действовать быстро. Мисс Фоксуорт и мужчины все еще сидели за столом, и никого из слуг не было видно.

Подавив дурные предчувствия, которые не особенно ее беспокоили, Амелия набрала полную грудь воздуха и вошла в комнату. В камине горел огонь, но комната была погружена в тени разных оттенков серого цвета. Ее глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Комната была большой. Ее охватил трепет: судьба распорядилась так, что она оказалась в хозяйской спальне. В спальне Томаса. Будь в ней хоть капля здравого смысла, она бы немедленно ушла. Но по ее телу пробежала дрожь предвкушения, и она двинулась дальше, в глубь комнаты.

Амелия заметила массивную мебель, в том числе огромную кровать на четырех столбах. Ее снова пробрала дрожь. В меблировке этой комнаты не было ничего вычурного. Никаких плавных женственных очертаний — всего лишь полированное красное дерево и темно-зеленое стеганое покрывало на кровати.

Ее взгляд поймал меховой комочек, метнувшийся из-под кровати в самый темный угол комнаты, и она решила: будь что будет. Но прежде чем Амелия успела сделать шаг, она услышала слабый скрип, потом увидела полоску света в той части комнаты, где исчез котенок. Полоска света стала шире, и свет упал на ковер перед ней.

Не имея времени на то, чтобы подумать, Амелия рванулась в ту часть комнаты, что была хуже всего освещена, в полную темноту. Она прижалась к стене рядом с высоким, как башня, платяным шкафом. В ноздри ей тотчас же ударил запах крахмала и чего-то еще… Бергамота?

Котенок издал жалобное мяуканье. Амелия не осмеливалась вздохнуть.

— Как, ради всего святого, ты здесь оказался?

Томас. У Амелии перехватило дыхание.

— Господи! Что за крошечное создание! Держу пари, что ты голоден.

Потребовалась секунда, чтобы понять, что он говорит с котенком. Амелия попыталась сильнее вжаться в стену.

— Идем-ка поищем чего-нибудь поесть. Возможно, у кухарки осталось немного рыбы. Что ты об этом думаешь?

Котенок замурлыкал, выражая полное согласие. Он уходил. Амелия выжидала. Она услышала приглушенные шаги, потом звук отворяющейся двери. Наступила тишина. Благословенная тишина. Она окинула взглядом пространство вокруг шкафа, чтобы убедиться, что путь свободен. Он был свободен.

Никогда за всю жизнь Амелия не двигалась так быстро. Подошвы ее замшевых башмаков едва касались пола. К несчастью, двигаться быстро не всегда означает двигаться достаточно быстро.

Глава 21

— Почему вы опять появляетесь там, где вас не должно быть?

Томас стоял в дверном проеме, омываемый радужным светом газового рожка, проникавшим из коридора. Голос его был полон мрачного юмора.

Амелия вздрогнула и остановилась, опираясь на перила, до которых успела добраться. Дерево под ее пальцами было прочным, гладким и ровным в отличие от сердца, бившегося со сбоями. Вовсе не так она собиралась начать их новые отношения.

— Я… я не видела вас. Я думала, что вы ушли… Я хочу сказать, что кошка… — бормотала Амелия что-то нечленораздельное.

Она слышала, что животные различают запах страха. Тогда удивительно, почему все животные Девона и его окрестностей с рычанием не собрались у ее ног.

Он тихонько хмыкнул и не спеша, размеренными шагами направился к ней.

— О, пожалуйста, продолжайте. Мне так нравится, когда вы запинаетесь.

Амелия подавила испуганный стон и попятилась, намереваясь добраться до двери, но достаточно было одного взгляда, чтобы стало ясно: дверь слишком далеко от нее, поэтому даже самый безумный бросок ничего не даст. Томас бросил взгляд на дверь, потом посмотрел на нее. Он сделал круг и оказался у нее за спиной.

— Вы в самом деле хотите бежать? — В его голосе появились рокочущие чувственные нотки. — Знаете, что я думаю, Амелия? — прошептал он, наклоняя голову чуть касаясь губами уголка ее правого уха.

И сразу его мужской запах проник во все поры ее тела, и она потонула в этом чувственном удушье.

Он дразнил ее, черт бы его побрал!

— Нет, да и знать не хочу, — заявила она.

Но дрожь в ее голосе опровергала ее слова. Она дважды решительно тряхнула головой, будто это могло избавить ее от томления, заполнившего все ее тело, ослаблявшего и размягчавшего ее.

— Я думаю, что вы ждали меня.

Он понизил голос и говорил очень тихо, но каждое его слово обволакивало ее сладкой лаской.

Соски Амелии отвердели и напирали на тонкую ткань платья.

— Я пришла сюда из-за кошки, — прошептала она, увертываясь от его теплого дыхания, веявшего ей прямо в лицо.

— В таком случае почему вы не убежали по-настоящему?

Он повернул ее к себе лицом и, когда она попыталась заговорить, легонько дотронулся пальцем до ее приоткрытых губ. Начинать отношения заново таким образом было ошибкой.

— Нет, не произносите больше ни слова. Мы оба знаем, что вы очутились здесь ради этого.

Не давая ей возможности возразить, он прижал ее руки к бокам, язык его в это время преодолел сопротивление губ и зубов и вторгся в ее рот. Когда его язык соприкоснулся с ее языком, колени Амелии подогнулись. У него был большой опыт и порочный вкус. Она встретила его язык со страстью. По всему ее телу пробежала сокрушительная дрожь, и между бедрами она ощутила ответный жар. Этот поцелуй вытеснил все мысли из ее головы. Она уже не мыслила, а только чувствовала, чувствовала это существо мужского пола, прижимавшее ее все теснее к себе и заставлявшее ее прогнуться назад.

Никогда ранее она еще не испытывала такой страсти, как сейчас, когда его губы прижимались к ее губам. Его рука двинулась вверх и прикрыла ее груди, и даже сквозь несколько слоев ткани она ощутила наслаждение, вызвавшее у нее слабый стон, заставивший ее на мгновение оторваться от него только затем, чтобы в следующее мгновение, переведя дух, вновь отчаянно искать его рот.

Она снова и снова жаждала его.

Томас был не готов к этому объятию, полному безумной страсти. Она вся горела от желания подчиняться ему.

Он же не мог насытиться ее поцелуями, ее ртом, языком, грудями и всем, что она могла ему предложить. Прижав ее к себе, он теперь упирался своим возбужденным мужским естеством ей в живот с отчаянной настойчивостью, в то время как его бедра имитировали волнующий танец, более древний, чем само время.

Амелия отвечала ему медленным беспомощным покачиванием бедер, грозившим свести его с ума. Хрипло дыша, он оторвался от ее губ, без усилия схватил ее на руки, направился к постели и опустил на матрас, а сам, не теряя времени, оказался рядом. Ловкими движениями он снял с нее платье с легкостью человека, знающего толк в женской одежде. Под каждой шелковой или муслиновой тряпкой открывался кусочек кремовой плоти, сводящей его с ума. От вида ее ног, длинных и стройных, у него перехватило дыхание, а треугольник темных волос между бедрами почти лишил его рассудка и способности сдерживаться.

Его жезл взмыл вверх, грозя порвать швы панталон. Ощущение было столь острым, что Томас заскрежетал зубами, сдерживая готовый вырваться стон. Он не мог думать ни о чем, кроме одного: войти в ее тело и зарыться в него так глубоко, как только возможно.

Он с трудом отнял руки от ее трепетного тела, чтобы избавиться от одежды. В спешке он оторвал несколько пуговиц от рубашки, в то время как Амелия лежала на спине, глядя на него робко и смущенно. На мгновение он замер, онемевший от представшего перед ним зрелища: губы ее были приоткрыты, а потемневшие глаза превратились в две темно-синие пропасти. Она провела языком по припухшим от поцелуев губам, и это вернуло его к действиям.

Он бросил рубашку на пол и на мгновение встал на ноги, чтобы сбросить черные шерстяные панталоны. За ними последовали нижние рейтузы, сорванные с бедер нетерпеливой рукой. Амелия громко и отрывисто вздохнула при виде его возбужденного естества, столь разбухшего и твердого, что это причиняло ему боль.

Амелия не могла отвести взгляда от этой длинной, мощной колонны, на которой были явственно видны сосуды. В ней нарастала паника. Не мог же он в самом деле думать, что сумеет ввести «это» в нее?! Господи! Это невозможно! Инстинктивно она попыталась скрыть свою наготу от его жадного взора, рука ее взметнулась, закрывая груди, а вторая прикрыла другую, более тайную и обычно скрытую часть тела.

— Нет, не пытайся спрятаться от меня, — поспешил он ее успокоить, нежно отводя руки от ее тела и поднимая их над ее головой и пристраиваясь между ее бедрами.

Жар его естества тяжело надавил на нежную кожу над руном волос, прикрывавших вход внутрь, и это соприкосновение снова бросило Амелию в пьянящие объятия страсти.

Он опустил голову и принялся покрывать нежными поцелуями ее плечи и грудь. Его рот подобрался к ее возбужденному соску. Амелия сжала губы. Он провел языком по этому тугому бутону, и ее голова откинулась на подушку, побуждая его забрать этот сосок в рот целиком. Амелия издала стон. Дыхание ее стало неровным. Вырвав у него свои руки, она запустила их в его золотые волосы и прижала его голову к груди.

Шли минуты, казавшиеся ему бесконечно долгими, пока он убеждал ее трепетное тело ответить на его страсть и подготовить его к большему. Амелия и не предполагала, что можно испытывать подобное наслаждение. Ее ноги были широко разведены, она извивалась, стараясь втянуть его отвердевшее естество внутрь.

— Полегче, Принцесса, полегче…

Несмотря на его умиротворяющие слова, голос его звучал напряженно, будто он с трудом удерживался на краю бездны.