9

— Вы ищете Диму Короткова? — спросила у Марины сестра, худенькая рыжеволосая девочка, на вид не старше самой Марины. — Пойдемте, я вас провожу.

Больница была старая. Кирпичные стены, красные снаружи, изнутри оказались серыми, сплошь в потеках от бесконечно протекающей крыши. Палаты были огромные, коек на двадцать пять. Из-за высоких потолков палаты казались похожими на залы какого-то древнего, полуразвалившегося замка. Каблучки Марининых сапог звонко постукивали по кафелю, и эхо разносило их стук далеко по длиннющему коридору. И только запах сразу указывал вошедшему, что здесь именно больница. Обычная больничная смесь: запах пота, мочи и хлорки.

В палате, куда они вошли, большинство детей были выздоравливающими. Человек десять сбились на полу тесной группой и играли во что-то ужасно увлекательное на плитках кафеля, как на игральной доске. Димыч был в самом центре и что-то горячо доказывал другому мальчику, на вид приблизительно в два раза старше его.

— Димыч! — тихонько окликнула его Марина. Он даже не обернулся.

— Димыч! — крикнула она громче.

— Чего надо? — Он нехотя повернул голову и тут же вскочил. — Марина! Чуваки! — важно сказал он окружавшим его ребятам. — После доиграем. Сами видите, ко мне пришли.

Он встал и не спеша, вперевалочку подошел к Марине. У нее сжалось сердце. Димыч был бледный, как лист бумаги, похож на маленький скелетик. Пижамка болталась на нем, как на вешалке. Димыч шел медленно-медленно, будто нарочно сдерживая шаги. Когда же до Марины осталось всего ничего, он вдруг неожиданно присел и с разбегу запрыгнул к ней на шею.

— Я ждал! — горячо зашептал он Марине в самое ухо. — Денис сказал, что ты обязательно приедешь, я ждал.

— Димка, что ты делаешь? Наверняка тебе вредно так прыгать! — Марина с нежностью прижимала к себе ставшее почти невесомым мальчишеское тельце. — Димка, ты тут все ешь? Вас прилично кормят?

— Кормят тут хреново, а ем я все. Раньше мне нельзя было есть, меня тогда через вену кормили, у меня там в животе от гноя все кишки слиплись.

Марина поморщилась, но постаралась скрыть от Димыча свою гримасу. Он взахлеб выкладывал ей подробности своей болезни, точно эта болезнь была для него захватывающим приключением, а то, что он чуть не умер, — знаком его, Димыча, особой доблести, геройским поступком, который ему повезло совершить.

— Димка, вот тут тебе яблоки.

— Спасибо. — Он даже не взглянул на пакет. — Марина, а знаешь, меня послезавтра выпишут! Доктор сказал, уже все. И тогда мама приедет с Денисом или с Валей и сразу меня заберут!

— Тебе тут плохо? — сочувственно спросила Марина.

— Да нет, ничего. Ребята попались — во! — Димыч показал большой палец. — Мы тут все время играем. Но домой тоже хочется. Марина, а у тебя скоро ребенок будет?

— Не скоро.

— У-у, жалко. А ты кого хочешь, мальчика или девочку?

— Не знаю. — Марина смутилась. Она уже давно свыклась с мыслью, что у нее будет ребенок, но по-прежнему совершенно не представляла его себе и не думала о том, кто он будет. — А ты кого хочешь?

— Пацана. — Димыч был категоричен.

— Но у нас ведь и так мальчиков больше, чем девочек! Посчитай-ка по пальцам!

— Ну и что? На что нам много баб? Рожай пацана, Марина, слышишь?

— Ладно, — улыбнулась Марина. — Там посмотрим.

Оба замолчали, не зная толком, что еще сказать, и ощущая от этого сильную неловкость, будто отсутствие общих тем указывало на отсутствие взаимной любви.

— Марина, — тихо проговорил Димыч, — спой мне, пожалуйста, песню, как тогда, про пиратов.

— Песню? Димыч, мне неудобно здесь петь, здесь ведь больница.

— Марина, а ты тихонечко, — упрашивал Димыч. — А то я так давно не слышал! Пожалуйста, ну хоть шепотом!

— Какая же песня шепотом? — начала было Марина, но оборвала сама себя. В глазах у Димыча светилась такая мольба, что устоять было невозможно.

— Ну хорошо, только давай мы с тобой где-нибудь спрячемся.

— Давай! — Димыч от радости даже подскочил. — Я знаю где, пошли!

Марина осторожно поставила его на пол, и он мгновенно юркнул в коридор, махнув Марине, чтобы она шла следом. Они вышли на лестницу. По лестнице они поднялись на один марш и остановились у большого окна с широким подоконником.

— Вот, — сказал Димыч, с разбегу влезая на подоконник и устраиваясь поудобней. — Здесь почти никто не бывает. Сюда большие ребята курить ходят. Пой!

И Марина запела. Она спела Димычу про бригантину, про пиратов, которым не везло со шкиперами, про возвращение в Портленд и про то, что «никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями». На этой песне Марина решила остановиться, и только она замолчала, как откуда-то снизу до них донеслось:

— Браво! Ай браво! Ну умница, до чего хорошо спела! Я прям душой с вами отдохнул. Везет тебе, Димка, такой концерт за бесплатно!

Снизу к ним поднимался маленький, толстенький, средних лет врач. Подойдя вплотную, он опять с нарочитым восторгом похлопал и сказал, положив Димычу руку на плечо:

— Тебе пора в палату, Дима. Попрощайся со своей гостьей и поторопись, у вас ужин.

— До свидания, Марина! — сдержанно сказал Димыч, развернулся и исчез.

— Ишь ты! — проводил его взглядом врач. — Уже бегает! Как на щенке все зажило, ей-Богу! Я его оперировал, — пояснил он Марине. — Дежурю сегодня. А вы ему кем приходитесь, родственница?

Марина молча кивнула.

— Занятный, между прочим, пацаненок. Пятнадцать лет здесь работаю — другого такого не видал, ей-Богу! Характер железный, любую боль переносит молча. В его состоянии все другие криком кричат, а этот лежит себе да еще и улыбается улыбкой такой кривоватенькой. Мне иной раз кажется — другие потому и погибают, что боли этой самой не выдерживают. Устают от боли и перестают бороться. А этот нет! Характер! Лишний раз пить не попросит! Лежит, будто и не с ним все происходит. Если бы взрослый человек — ну, тогда понятно. А такой пацаненок, ему пять лет всего! И откуда в нем такое? Вот характер! — Врач помолчал и неожиданно остро взглянул на Марину. — Вы его поберегите. Видали, как он сейчас побежал, будто все давно прошло и не болит ничего. А на самом-то деле у него там внутри еще ой-ой-ой что творится! Нет, уважаю! Он пацан пятилетний, я взрослый, а я его уважаю!

Марине стало не по себе. Доктор явно был пьян, хотя вином от него и не пахло.

— До свидания, — сказала она тихо и бочком по стеночке попыталась протиснуться мимо него. Доктор поймал Маринину руку и поцеловал.

— Это за концерт, — сказал он, не выпуская ее руки из своей, довольно жесткой и твердой. — Очень вы хорошо пели.

Марина насилу вырвала руку и понеслась по лестнице во всю прыть. Сверху до нее долетел смешок. «Хорошо, что Димыч завтра отсюда уходит, — подумала Марина. — Неужели этот хмырь его оперировал? Странно, как Димыч жив остался!»

Гардеробщица выдала Марине пальто, и, побыстрее накинув его на плечи, Марина, застегиваясь на ходу, побежала к дверям. Но у дверей ее остановил знакомый врач. На сей раз на лице его не было улыбки.

— Я, кажется, напугал вас, простите, — произнес он скороговоркой. — Просто… У меня только что мальчик умер, вроде вашего Димки. От болевого шока как раз. Простите, — повторил он и, не дожидаясь ответа, повернулся и немедленно ушел.

А Марина еще немного постояла, приходя в себя и собираясь с мыслями. Куда она сейчас едет? Ах да, к Ане. И она побрела в метро.

10

Дома у Ани они почти ни о чем не успели поговорить. Поужинали и сразу пошли спать. А ночью Марину разбудил звонок. Телефон стоял на столе, в кабинете, где она ночевала.

— Hallo! — сказал мужской голос с явным американским акцентом. — May I speak to Ann?[2]

— Wait a minute![3]

Марина вышла в коридор и постучала в Анину дверь.

— Ань, проснись, там твой Патрик звонит из Америки!

— Скажи ему, что меня нет дома!

— Аня, это невозможно. Лучше скажу, что ты не хочешь с ним говорить.

— Скажи что хочешь. Ладно, сейчас подойду.

Аня босиком подбежала к телефону.

— Алло! Да, это я! — быстро заговорила она по-английски. — Зачем ты звонишь? Да, я понимаю, но это неважно. Да, я понимаю, но это неправда. Это не имеет никакого значения. Тогда потрудись его забыть. Подумай лучше о том, что скажет твоя мама, когда увидит счет. Тебе того же! — И Аня злобно грохнула трубку на рычаг.

Резко, точно ноги у нее вдруг подогнулись, Аня опустилась на Маринину кровать. Зубы у нее стучали, ее трясло. Невидящими глазами она посмотрела на Марину.

— Какого черта он звонил! — проговорила она. — Какой смысл орать через океан то, что имеет смысл говорить, только когда сидишь на расстоянии вытянутой руки?

— Ты это серьезно? — Марина с сочувствием смотрела на нее, все было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд. — Аня, ты, по-моему, ошибаешься.

— В чем же?

— Ну невооруженным глазом видно, что ты его любишь!

— Да я его вообще никогда не любила, если хочешь знать! Я просто хотела переехать в Америку.

— Аня, это не так! То есть, может, сначала это и было так, ну прости меня, я не знаю… Но теперь это явно не так! Да ты подойди к зеркалу, посмотри в свои глаза!

— Что-то ты больно умная стала с тех пор, как залетела!

Обе замолчали. За окном была непроглядная темень, даже в доме напротив светились всего одно-два окошка где-то под самой крышей, и фонари не горели, только внизу то и дело уныло поскуливала несытая собачонка.

— Ладно, давай спать, — сказала наконец Аня.