— Малыш, родной мой, не плачь! — успокаивал ее Денис на глазах у всего честного народа. — Они понимают, что ты не нарочно, у всех есть твой телефон, у кого нет, я дам, мы же не бросаем тебя, звонить будем и вообще… Я тебе записал свой рабочий и дни моего дежурства, — Денис сунул ей в руку маленькую, вчетверо сложенную бумажку. — Глядишь, и встретимся. Милая моя, девочка моя, успокойся, пойми, мы теперь без тебя никуда! Не плачь, возьми себя в руки, ты же будущая Крольчиха!

— Кто? — Марина вытерла слезы. — Вот дождетесь, рожу вам и вправду не ребенка, а какого-нибудь кролика, — пригрозила она.

— Делов-то! Думаешь, мы твоего кролика не будем любить?

— Да, вы будете! Вы всех будете любить, вам только дай волю! Володечку любите как-нибудь… поосторожнее, что ли.


Денис довел ее до подъезда за ручку. В подъезд не зашел и даже не поцеловал: вдруг кто из родителей в окно смотрит?

— Ну, счастливенько! Не скучай, ходи в школу, веди себя хорошо и будь умницей! Большего от тебя не требуется. Сергей тебе на днях позвонит, обсудите с ним свадьбу. И мы будем звякать, не бросим, не беспокойся.

— Я не беспокоюсь, — чуть слышно прошептала Марина, — всем привет!

— Ага. — Денис легонько притронулся к рукаву Марининого пальто, повернулся и побежал. При входе в арку он оглянулся и послал Марине воздушный поцелуй. Она, конечно, ответила, но он уже скрылся в темном провале арки.

Марина почувствовала, как рвется у нее в груди сердце. Ей не просто хотелось немедленно бежать за ним, она не могла не бежать, непонятно было, почему она стоит как истукан! Но бежать было нельзя. Марина изо всех сил вцепилась в дверную ручку. И тут из окна до Марины донесся знакомый, родной, самый близкий на свете голос:

— Маринка, доченька! Приехала наконец? Что ты там стоишь, поднимайся скорее!

Марина через силу улыбнулась, кивнула маме, вошла в подъезд и пошла по лестнице вверх, все убыстряя и убыстряя шаги, гадая про себя, почему мамин голос раздался именно в этот момент, а не, скажем, минутой раньше. Интересно, видела она Дениса? Мама у Марины чуткая, болезненно деликатная, очень было похоже на нее дождаться, пока Денис уйдет, и только после прикрикнуть.

4

Дома ничего не изменилось. То же большое зеркало в прихожей, та же люстра под потолком («пластмасса под стекло, которое под хрусталь», как говорит о ней мама), тот же Фунтик, с лаем выбежавший из комнаты.

Вот только… Марина прислушалась. Нет, ей не показалось. Компьютер молчал!

— Папа дома? — спросила она осторожно. Мало ли что у них за это время произошло!

— Дома, дома, — послышался из кухни полузабытый, очень странно звучащий голос, и в коридоре появился папа собственной персоной, в новом тренировочном костюме, гладко выбритый, с дорогой сигаретой в зубах. Папа — вот чудеса! — подошел к маме и положил ей на плечо руку. На мамином лице появилась незнакомая Марине блаженная улыбка.

Мама тоже изменилась. Что с ней? Марина склонила голову на плечо и с легким испугом оглядела маму с ног до головы. Ну так и есть! Точно!

— Мам, как же ты могла? — сдавленным голосом спросила Марина.

— Что? Ах, косу отрезать? Но, доченька, это была такая тяжесть, просто терпеть невозможно! Я уже не в том возрасте, чтобы таскать ее на голове! Но не расстраивайся: я не выбросила ее, она в твоем шкафу, на верхней полке.

«Ничего себе, — ужаснулась Марина. — Хоть бы не забыть, а то наткнешься неожиданно, со сна, сунешься за чем-нибудь в шкаф, а там… на верхней полке холодные, мертвые волосы, словно с трупа срезали, легкие, скользкие, липнут к рукам. Бр-р!» — Она содрогнулась.

— А по-моему, Люське так идет, — проговорил папа с совершенно неожиданной в его голосе легкой, игривой интонацией. И что было совсем невероятно, любовно потрепал маму по коротко стриженному затылку.

На маме был новый халат. Синий, шелковый, с золотыми драконами. «А ей в самом деле так хорошо, — с удивлением подумала Марина. — С этой прической мама теперь просто как девочка! Ежели Магда в свои семьдесят умудряется оставаться ослепительной красоткой, то уж моей маме, которая в сравнении с ней еще девчонка в свои какие-то там тридцать восемь, и сам Бог велел!»

А как смотрел на нее папа! Марине и в голову не приходило, что взрослые люди могут так друг на друга смотреть. Им-то, казалось бы, зачем? «Понимаю, любовниками были бы, тогда ладно, но эти вроде бы законные супруги? Взбесились они тут, что ли? — подумала Марина в легком трансе. — Как он ее сейчас назвал? Люська? Определенно свихнулся! А смотрит как! И она… Господи, как же я теперь с ними жить буду?»

Все трое молчали, видно, им попросту нечего было сказать друг другу! Возникла неловкость. «Черт подери, — сообразила наконец Марина, — я им теперь, чего доброго, мешаю! А мне тут еще целый месяц жить!

Ну ничего, ничего, — неуверенно успокаивала себя Марина, — уж как-нибудь, все-таки родные мама и папа, авось за дверь не выкинут… Я, в конце концов, тоже здесь прописана!»

— Ну, здравствуйте, мама-папа! — вымолвила наконец Марина, не в силах дольше терпеть эту паузу, во время которой эти психи безотрывно пялились друг на друга. — Как вы тут без меня живете?

Но она знала ответ на этот вопрос.


Распаковав вещи и с наслаждением выкупавшись в своей родной ванне, Марина решила, что все не так плохо, влюбленные предки ей ни капельки не мешают, может, даже наоборот: избыток внимания Марину лишь злил.

Вымывшись, Марина с четверть часа разглядывала себя в огромном, во всю стену, зеркале. Да, живот у нее появился, или, вернее сказать, животик, но про любимые джинсы придется забыть — даже в нелюбимые она с трудом влезет. Пожалуй, придется скоро переходить на брюки от тренировочного костюма, и резинку в них наверняка придется ослабить. А если свитер сверху посвободней надеть, так вообще никому ничего в голову не придет!

И вполне довольная собой Марина в своем стареньком розовеньком халатике, разрисованном светло-зелеными кубиками, похожими на крохотные дома, в каждом из которых тебя кто-нибудь ждет, прошествовала к себе в комнату.

Марина с разбега кинулась на тахту, легла на спину и на радостях закрутила ногами «велосипед» — она дома, дома, дома! Что ни говори, как это здорово — ощутить себя снова маленьким ребенком.

— Мариночка! Завтракать иди, детка! Блинки будешь?

— А то! — Марина легко спрыгнула с тахты и понеслась в кухню. Фунтик с лаем кинулся за ней. Папа с порога маминой комнаты проводил их тяжелым взглядом.

— Надо же, замужняя женщина, а скачет, как коза! Все твоему мужу расскажу! — Мама шутливо погрозила Марине пальцем. — Кто он у тебя, кстати, такой?

«А черт его знает!» — едва не ответила Марина, но вовремя прикусила язык и дипломатично произнесла:

— Ну как тебе сказать, мам? Человек.

— Да уж наверное, не кошка и не собака! — Мама рассмеялась.

Мама взяла сковородку прихваткой и перекинула Марине блины на тарелку.

— С вареньем тебе или с медом? — спросила ласково.

— Со всем! — Марина подошла к маме, обняла ее и поцеловала. — Мамочка ты моя! — зашептала она ей в самое ухо. — Как же я тебя люблю! Как же я по тебе соскучилась!

— И я по тебе, — мама нежно прижала к пышной высокой груди Маринину голову. — А новостей сколько накопилось, сколько надо тебе рассказать! Ты знаешь, Аня приехала!

— Приехала! — ахнула Марина. — И ты мне до сих пор ничего не сказала? Ой, раз так, побежала звонить, мамочка, ты уж прости, но я не смогу есть, пока ей не позвоню! Шутка сказать — полгода не виделись! Мамочка, прости меня, пожалуйста, я только позвоню, скажу ей, что тоже приехала, — и сразу назад, ничего еще и остыть не успеет. А остынет, тоже не беда, твои блины я и холодными съем! — И Марина стремглав ринулась к телефону.

Аня взяла трубку сама, но голос ее показался Марине таким далеким, точно она говорила из Америки. Впрочем, Аня ей как будто обрадовалась.

— Марин, ты где пропадаешь? Я уже целую неделю дома! Звоню-звоню, а тебя все нету! Мама твоя говорит — вышла. Но нельзя же постоянно выходить, надо и приходить когда-нибудь! И в школе говорят, что ты последние три недели перед каникулами пропустила. Что с тобой было — болела?

— Да. Нет. Слушай, нам надо встретиться, это не по телефону.

— Почему не по телефону? Слушай, и голос у тебя какой-то странный. Ты почему на письмо мое не ответила? Случилось что-нибудь?

— Еще как случилось! — завопила в трубку Марина, лихорадочно соображая, что бы ей такое сказать. «А, ладно, скажу как есть!» — решила она наконец и радостно проорала: — Понимаешь, Аня, я замуж выхожу! И еще у меня ребенок будет! Представляешь?

Марина постаралась прокричать обе эти новости по возможности легко и беззаботно, стараясь не зацикливаться на том, что каждая из них способна вызвать у Ани шок.

Аня ошалело замолчала.

— Эй, — сказала она спустя минуту совсем другим тоном, — эй, Марин, ты что, все это всерьез?

— Серьезней не бывает! А что тут такого? Ничего особенного! Ты знаешь, я очень счастлива!

— Хм! — сказала Аня. — Да, голос у тебя в самом деле странный. Знаешь что, приходи сегодня ко мне. Будем разбираться.

— Да хоть сейчас! — все тем же бездумно-эйфорическим тоном прогромыхала Марина в трубку. — Вечером, часиков в пять, хорошо? Шутка ли, сто лет я тебя не видела! Как оно там, в Америке, было?

— В Америке? — медленно, раздумчиво переспросила Аня. — Знаешь что? Это, пожалуй, тоже не по телефону.

5

— Ну рассказывай скорей, мамусь, что у вас без меня стряслось? С чего вы с отцом оба как шальные бродите? — еле выговорила Марина с полным ртом, возвратившись наконец к блинам. — Его, может, с работы выгнали?