— Нет. — Несмотря на свое состояние, Марина не сдержала улыбки. — Я еврейка.

— Для еврейки у вас слишком темная кожа. Если не итальянцы, то, может быть… Испанцы? На худой конец, цыгане? Вы неплохо ездите верхом, это, наверное, цыганское.

— Да нет же, нет! Ни цыган, ни испанцев у нас в роду не было, сплошные евреи, а верхом я езжу отвратно.

— Наверное, вы просто не знаете, в наших родословных порой таятся такие секреты… Вы мне не поверите, если я скажу, что в моем роду были короли?

Марина недоверчиво посмотрела на него. Короли? Это что-то из детской сказки.

— Ну какие теперь могут быть короли? — фыркнула она.

— Кто говорит про теперь? И цыгане у меня в роду были, и у вас тоже, я точно знаю. Я просто чувствую в вас родственную душу. А хотите, Марина, я вам погадаю? По-настоящему, по-цыгански?

«Ишь как разошелся! — не на шутку встревожилась Марина. — Еще кинется на меня, что я делать буду? Ночью, одна, кругом одни лошади!» Однако, услыхав последнее предложение, Марина радостно закивала, надеясь, что это отвлечет ее чересчур любезного хозяина. А там, глядишь, и «скорая» приедет. Украдкой Марина снова взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. Плохо дело. Выехала она из дому примерно в шесть…

Бруно между тем вытащил карты.

— Снимите, Марина. Так. Вы у нас дама треф. О, вокруг вас целых четыре короля, один другого лучше! Блондин, брюнет, шатен и… Этот, кажется, рыжий. Ну… скажем, каштановый. Боюсь, что вам предстоит нелегкий выбор. Впрочем, у вас также есть три соперницы. Видите, все три дамы как близко легли, значит, таят в себе угрозу. Будьте осторожны, Марина, а то уведут они от вас всех королей! Впрочем, дам только три, а королей четыре. Один-то уж наверняка останется! Интересно только который?

— Интересно, — кивнула Марина, поймав себя на том, что уже всерьез гадает, кто такой этот четвертый король и откуда он на ее голову свалился? Ведь не Бруно это, не дай Бог? Нет, быть не может!

В окне засверкали фары, послышалось урчание мотора.

— «Скорая»!

Марина от радости пружиной вскочила с дивана. И вдруг ее неожиданно кольнул суеверный страх. Она быстро обернулась на карты хозяина и скороговоркой спросила:

— Бруно, вы мне только скажите, у вас там нет туза пик? Туз пик, я точно знаю, это удар в сердце, то есть несчастье!

Бруно ласково улыбнулся.

— Нет, Марина, успокойтесь. — Он улыбался ей, как старой, доброй знакомой. — Не бойтесь, Марина, — повторил он. — Нет там никакого туза пик. Вокруг вас только хорошие карты. Счастливые карты.

Они вместе вышли из конюшни, и Бруно, не дожидаясь вопросов, подробно и ясно растолковал шоферу «скорой», как ему быстрее проехать к Крольчатнику. На прощанье он сильно и нежно стиснул Маринину руку и буквально обжег ее горящим взглядом своих угольно-черных глаз.

— Верьте мне, Марина, — повторил он. — Все будет хорошо. В такую ночь просто не может случиться никакое несчастье.

Машина тронулась, и тут Марина услышала, как гном кричит вдогонку.

— Пусть ваши не беспокоятся о лошади! — кричал ей вслед Бруно.

«Надо же, — с запоздалым раскаянием подумала Марина. — А я ведь даже и не вспомнила».

16

«Скорая» повезла Димыча не в районную больницу, а в Москву: врач сказал, что дело плохо. Женька с Денисом уехали с ними, никто Марину не ругал, всем было не до нее. Никто даже не спросил, где лошадь. Маша и Илья напоили ее чаем, потом Илья увел ее спать к себе. Но в эту ночь им обоим было не до секса. Марина как легла, так сразу и провалилась, спала беспокойно, вздрагивала, вскрикивала. Илья просыпался, успокаивал ее. Под утро Марина горько заплакала во сне, всхлипывая и по-детски пришлепывая губами. Слезы ручьем текли по лицу, падая на подушку. Когда подушка совсем промокла, Марина проснулась. Илья стоял у окна, лицом к восходящему солнцу, и, быстро шевеля губами, почти беззвучно молился. Марина вытерла слезы. Ей вспомнились вчерашние слова итальянского гнома: «Не бойтесь, Марина, все будет хорошо. Вокруг вас только хорошие карты». И еще про королей и про дам. Если бы он только знал, насколько это похоже на правду! Но все-таки кто же такой четвертый король?

Марина взглянула в стоящее возле кровати на тумбочке зеркало. Лицо опухшее, глаза красные, под глазами темные мешки, а кожа… Кожа у Марины и в самом деле очень смуглая. Надо же, никогда не замечала. Папа с мамой гораздо светлее. Маша с Ильей тоже смуглые, но с Мариной никакого сравнения. Неужели у нее в роду и вправду были цыгане? Или даже итальянцы? Господи, какая чепуха с утра лезет в голову!

Часам к двенадцати приехали Денис с Валерьяном, с ними Алена. Женя осталась в больнице, у Димыча был перитонит. Ему сделали операцию, но шансов, что он выкарабкается, было немного.

Марина в отчаянии смотрела на Дениса.

— Это я во всем виновата!

— Ну что ты, Марина! Это ведь не Москва, тут вечно проблемы со «скорой».

— Да нет, это я виновата! Ты ведь не знаешь ничего! Я же заблудилась! Звонила не из деревни.

— А откуда?

— От Бруно.

Хлопнула входная дверь: из конюшни возвратился Валерьян.

— Где Цыган? — с порога заорал он. — Куда мою лошадь дели?

— Тише ты, — оборвала его Алена. — Ишь развопился. Можно подумать, это главная печаль — куда его лошадь делась!

— Главная не главная, а вот куда она, — он кивком указал на Марину, — мою, ну хорошо, нашу лошадь дела? Что, по-вашему, если человек умирает, то и лошади заодно пропадать? Бросила небось где-нибудь в лесу, лошадница хренова. Чего молчишь, отвечай!

— Валька, на полтона ниже. — Алена сурово и вместе с тем бесконечно устало взглянула на Валерьяна, тот сразу сник. — Ну подумай сам, при чем тут Марина? Она что, кататься ездила? А Цыган, вероятно, у Бруно, да?

— Ах у Бруно! — Валерьян немедленно снова завелся. — Тогда пусть она сама за ним и идет! Я к этому козлу вонючему не пойду, хоть вы меня убейте! А Женька теперь, по всему видать, не скоро вернется.

— Валька, сбавь обороты, кому сказала! — с угрозой в голосе повторила Алена. — И оставь Марину в покое, она и так не в себе. Успокойся, я сама схожу за Цыганом.

— Ты? — Денис с Валерьяном недоверчиво уставились на нее.

— А что тут такого? Ну, выскажет он мне еще раз, что он обо мне и обо всех нас думает. А то я не знаю? Тоже мне, проповедник нашелся, отец духовный! «Человек обязан сознавать, что минуты любовного забвения есть минуты слабости, коих всю прочую жизнь должно стыдится!» Вот он и стыдится! Ишь святой нашелся! Забрался от людей подальше в медвежий угол грехи замаливать! А ну его! — Марина поняла, что услышала отголоски давнего спора. Выходит, у Бруно со здешними идейные, так сказать, разногласия. Забавно!

— Аленушка, Валька! — произнесла Марина примирительно. — Да я сама схожу! Как-нибудь не заблужусь, я запомнила дорогу.

— Да уж, ты сходишь! Хотел бы я посмотреть, как ты… — начал было Валерьян и вдруг замолчал. Он тяжело рухнул на стул и закрыл лицо руками. — Ребята, простите меня, — сдавленно произнес он. — Я сам не знаю, что говорю. Я просто не могу думать о том, что мы с вами тут, а Димыч сейчас, может быть… Нет, не могу! — Валерьян клацнул зубами. — Он же мне как собственный сын!

Он вдруг опустил руки и беспомощно обвел их всех глазами.

— Денис, скажи, он не умрет, нет? Скажи, он не умрет? Может, обойдется?

— Возьми себя в руки, мужик! — жестко проговорил Денис. — Марина, принеси ему воды. Ты лучше о Жене подумай, ей-то сейчас каково?

— Просто Женя — неимущий. Помните, как в Библии? — подала голос неожиданно возникшая в дверном проеме Вика. — И Толстой в «Войне и мире» то же говорит. Что есть люди, у которых ничего никогда нет и быть не может. У таких все всегда Господь отнимает. У нее был один ребенок — и умер. И другой теперь тоже умрет. Ей так на роду написано, и ничем тут не поможешь.

— Круто! — заметил Илья. — Это что же выходит, есть такие люди, которым лучше и не жить?

— Да, есть, — сказала Ольга. — Я, например.

— Кто о чем, а вшивый о бане! — Денис схватился за голову. — Ну можешь ты хоть на миг забыть про себя?

— Ну, могу. А зачем? От этого Димычу легче, что ли, станет?

— Слушай, Оль, иди в свою комнату и думай там о себе. И Вику с собой, пожалуйста, прихвати, нам всем от этого легче будет, — распорядилась Алена. — В этом доме еда какая-нибудь есть? А ну, кто сегодня дежурный?

— Женя, — еле слышно ответила ей Марина. Последовала тягостная пауза.

— Тем не менее нам нужно что-нибудь поесть, — голос Алены зазвучал устало, будто издалека, — потом отоспаться. И… кто-то должен заняться детьми, накормить их и тоже уложить спать. Кто там с ними сейчас?

— Маша, и там с ней парнишка, который с Джейн приехал, Володя, — отозвался Илья. — Неплохой парень вроде бы, ребятня к нему сразу прилипла. Ты не беспокойся, Алена, мы все сделаем как надо.

— Я сейчас что-нибудь приготовлю, — поддержала его Марина. — Пойди, Алена, приляг, я тебя позову.

— Пойдем, Аленький, я тебя уложу, — сказал Денис, бережно обнимая ее за плечи.

Все разошлись по своим делам и углам, Марина побрела на кухню. Спустя минут пять туда притащился Валерьян, потерянно постоял у стола, потом, не глядя, опустился на табуретку.

— Я все думаю, — сказал он с какой-то щенячьей беспомощностью, — что теперь будет? Понимаешь, у нас ведь никто никогда не умирал.

— Подожди плакать, — сказала ему Марина. — Еще никто не умер.

Почему-то сквозь туман боли и напряжения Марину не покидала наивная детская вера, что все обойдется. Может, из-за слов Бруно? «Марина, вокруг вас только хорошие карты».