— В самом деле? — Магда придирчиво оглядела себя, стряхнула с груди невидимую пылинку и вдруг поцеловала Марину в висок. — Ты добрая девочка, — сказала она, понизив голос, точно сообщая великую тайну, и исчезла в темноте коридора.

На самом деле Марина трусила, как маленькая, а от одной мысли о компьютере ее начинало трясти. Успокаивало только то, что учить ее будет Илюша. Но куда он сам исчез? Выходили они из столовой вроде бы вместе, в дверях Марина задержалась с Магдой, и где его теперь искать?

А какой сказочной была предыдущая ночь с Ильей! Марине ни с кем никогда еще не было так хорошо. Она совершенно потеряла голову и, что самое смешное, — вовсе этого не испугалась, наоборот даже, ведь было так здорово, ни на что не похоже! Они понимали друг друга! Марине казалось, что она различает в его глазах отражение собственной души. Это было само по себе чудом: быть физически близкой с человеком, которого чувствуешь душой.

А сегодня эта кутерьма, шум, беготня, один-два на лету перехваченных поцелуя, после безумной-то ночи! А ее огорошили новостью, что, похоже, в этой фантастической жизни придется работать…

Наступила ночь, Марина неожиданно для себя опять осталась одна, один на один со своей перебаламученной душой.

Марина бесцельно брела по коридору второго этажа. Ей было нестерпимо тоскливо. И она боялась куда-нибудь постучать, потому что знала наверняка: за выбранной наугад дверью занимаются любовью.

Любовь! От такой любви Марину скоро начнет мутить. Сегодня, когда закончилось детское застолье, затянувшееся по случаю дня рождения, Марина даже слегка всплакнула от умиления и зависти. На все ее бесконечные расспросы: «Как же вы уживаетесь вместе? Как вам это удается?», нормальные браки разлетаются за полгода, а тут групповуха существует уже скоро четыре года и разваливаться, похоже, не собирается, взять хоть сегодняшний день рождения, будто в хорошей, крепкой, абсолютно здоровой во всех отношениях семье находишься, да у Марины в детстве не всегда так бывало, а ведь вроде бы нормальная девочка из вполне благополучной семьи — как же вам удается устроить такое в теперешнем сумасшедшем мире? — ей все наперебой отвечали: «Да просто мы любим друг друга по-настоящему, без балды».

Марина злобно пнула ногой деревянную панель стены. Панель слегка покачнулась, видно, не так уж он крепок, этот роскошный дом, как кажется с первого взгляда. На секунду Марине стало легче, но она тут же снова скрипнула зубами от злости. На все у них вечно один ответ — «любовь». Любовь-морковь. Ну какая такая может быть любовь — на одну ночь, что ли? На через ночь? Люди добрые, это совсем по-другому называется. Конечно, жизненного опыта у Марины практически не было, но книжек она начиталась достаточно, для того чтобы разбираться в подобных вещах.

Неожиданно из-за одной из дверей, мимо которых Марина уже прошла, отчетливо послышался плач. «Не мое дело!» — одернула она себя, осознав, что готова срочно бежать и смотреть, что там стряслось. Можно подумать, они в самом деле ее семья и все ее здесь касается. Марина решила идти дальше, сделала два шага, но остановилась. Плач был детский. Ребенок? В этой части дома ребенок? Конечно же, это Джейн, вот рядом Ольгина комната! Она двинулась на звук. Плач становился отчетливее, в нем уже ясно различались отдельные слова, перемежаемые звуками рыданий. «Ты! Ты! Ты не моя мама! Я тебя не знаю и знать не хочу! Как можно забыть! Бабушка никогда! Хочу к бабушке! И к Володе! Меня бабушка родила, а не ты!»

Услышав этот монолог, указывающий на наличие в комнате второго человека, Марина приостановилась. Но странно, почему Джейн никто не отвечает? Паузы между возгласами ничем не заполнялись. Почему никто не порывается ее утешить? И Марина распахнула дверь.

Джейн была одна. Ее слова, казалось, были обращены к закрытой двери, ведшей в смежную комнату. Увидев Марину, девочка немедленно замолчала, и теперь слышны были только сдержанные всхлипы. Буквально через минуту Джейн справилась с собой и спросила не слишком дружелюбно:

— Чего вам?

— Ты почему плачешь? — ласково спросила ее Марина.

— А что, нельзя, что ли? Что, здесь и плакать нельзя?

— Я… не знаю, — полушепотом ответила Марина. — Наверное, можно. Давай плакать вместе?!

Джейн опешила. С минуту она сосредоточенно обдумывала предложение, потом слабо улыбнулась и сказала:

— Нет, не получится. Я больше не плачу.

— А почему ты не спишь?

— Я… — Нижняя губа у Джейн дрогнула. — У меня вчера… тоже был день рождения. И никто… Ничего… Даже мама. — Джейн повалилась на кровать и снова разразилась рыданиями. Она уже ничего не выкрикивала, видно, весь запас горьких слов у нее иссяк, но плач ее звучал так безутешно и уже почти совсем не по-детски, что Марина онемела. Она молча присела рядом с ней на кровать и стала гладить Джейн по спине, надеясь, что это хоть сколько-нибудь утешит ее.

Неожиданно дверь в смежную комнату резко отворилась, оттуда брызнул яркий свет, и на пороге возникла Ольга.

— Джейн, ты почему еще не спишь? И Марину переполошила! Марин, ты иди, пожалуйста, мы с ней сами разберемся.

Джейн украдкой бросила на Марину затравленный, умоляющий взгляд.

— Нет, — твердо проговорила Марина. — Разбираться мы будем вместе. И для начала скажи мне, ты помнишь, когда ее родила?

— Я? Ее? А ты здесь при чем? Ну, в декабре, если тебе это так уж нужно.

— А поточнее? — Голос Марины сделался ледяным.

— Ну, где-то в этих числах, кажется.

— А еще точнее? — Этот голос принадлежал стоявшему в дверях Денису.

— Да что вы все тут, с ума посходили? Какое вам дело? А, так вот оно что! — Голос у Ольги из уверенно-дерзкого сломался на виноватый. — Джейн, голубушка, прости меня, пожалуйста, совсем из головы вон, ну бывает же! — Ольга каялась, при этом надеясь втайне, что они поймут, что получилось глупо, и все вместе сейчас посмеются. Она не понимала дикости и жестокости ситуации.

— Так как же? — Денис с Мариной смотрели Ольге прямо в глаза, Джейн, хотя и молчала, но тоже смотрела ей прямо в глаза своими темно-карими, опухшими от слез вишенками.

— Да что вы все, чокнулись, что ли? — испуганно забормотала Ольга. — Ну, забыл человек, с кем не случается!

— Нет, Оль, не может случиться, особенно если этот человек — мать и у нее дети.

Это сказал Денис. Он по-прежнему стоял на пороге и с брезгливым презрением разглядывал Ольгу.

— Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала весь день, когда все вокруг поздравляли Соню? Сам я тоже осел, давно надо завести блокнот и записать, когда у кого из детей день рождения. У меня где-то про всех записано, почему я забыл посмотреть?

— Нет, Денис, ты не забыл. — До Ольги окончательно дошло, что шутки кончились. На ее внезапно сильно побледневшем лице беспорядочным множеством точек проступили веснушки. «Веснушки? Зимой? Как странно!» — вяло удивилась про себя Марина. — Ты не забыл и не перепутал, ты даже спрашивал меня, это я… я напрочь забыла. Мне, ребята, ужасно стыдно, но я не знала точно, помнила, что где-то в этих числах… — И Ольга беспомощно расплакалась, обхватив худенькие плечи Джейн.

Теперь мама с дочкой дружно плакали вместе, друг у друга в объятиях, а Денис с Мариной тщетно пытались их утихомирить.

Наконец, когда глаза были вытерты, носы высморканы и, казалось бы, обстановка в комнате чуть разрядилась, мама с дочкой начали высказывать друг другу взаимные претензии. Говорила в основном Джейн, но ей это удалось благодаря Денису. Только он смог заставить Ольгу дать дочке возможность выговориться, ибо на каждую претензию у Ольги находилось не менее десятка возражений и оправданий. Под конец из сумбурного монолога удалось выяснить, что Джейн осточертело здесь жить, что мама, по ее мнению, не понимает ее и не любит, что она маму до переезда сюда почти не знала, и теперь Джейн хочет жить, как раньше, с бабушкой и Володей, ходить в нормальную школу, где все ребята.

— Толковый ребенок, — отметил Денис. — А Володя — это кто?

— Мой сводный брат, — неохотно пояснила Ольга. От ее раскаяния уже и следа не осталось. Наоборот, она кипела от возмущения. — Сын моего отчима от предыдущего брака. Отчим у меня альпинист был, погиб два года назад в горах, а Володя так с мамой и остался.

— И сколько ж ему лет?

— Я не знаю… Лет двенадцать, наверное.

— Четырнадцать, — возразила Джейн. — Он хороший, и бабушка тоже. А тебя я не люблю.

— Ну, тихо, тихо! — Денис примирительно похлопал Джейн по плечу, провел рукой по спине, и она затихла. — Так чего, граждане, делать будем?

За стеной заплакала Ника. Ольга досадливо передернула плечом, но, поймав выразительный Денискин взгляд, молча встала.

Вернувшись, Ольга уселась на прежнее место и пристроила младенца к груди. Видно было, что ей очень хочется курить, но она боится Дениса. В соседней комнате раздался писк. Из полуоткрытой двери бесшумно метнулась по полу темная тень.

— Ай! — вскрикнула Марина, проворно поджимая ноги.

— Тише ты, это крыса! — успокоил ее Денис.

Крыса пробежала по комнате, посидела, оглядываясь, на середине, обнаружила Ольгу, по штанине забралась к ней на колени и свернулась там клубочком рядышком с Никой.

— Так что делать будем? — повторил Денис свой вопрос. — Мы никогда никого насильно не держали, тем более ребенка.

— И что из этого? — тревожно спросила Ольга. — Мне, что ли, манатки прикажешь собирать?

— Да ты здесь при чем? — Денис устало провел по глазам рукой. — Давай, Джейни, собирайся, мне с утречка на работу, заодно и тебя отвезу. Хочешь завтра к бабушке?

— Хочу! — обрадовалась Джейн и захлопала в ладоши.

— А я права голоса не имею? — Ольгины брови метнулись вверх.