Денис махнул рукой, и они один за другим потянулись к двери. Сам Денис выходил последним. Закрывая дверь, он остановился и озабоченно сказал Валерьяну:

— Слушай, сейчас, конечно, можно идти, но через полчаса кто-то должен вернуться. Не годится ей одной до утра оставаться.

— О чем разговор!

Валерьян выглядел усталым и озабоченным, почти как в Москве. На Марину он даже не посмотрел.

— Так я на тебя надеюсь, — настойчиво повторил Денис. — В конце концов, ты заварил всю эту кашу!

— А что я такого сделал?! — совершенно по-мальчишески вскинулся Валерьян.

— Сам знаешь что! — в тон ему ответил Денис. — А будешь много выступать…

— Ну и что? Что будет? — Валерьян, похоже, завелся всерьез. Марина смотрела на них с нескрываемым интересом. Она даже как-то забыла, что ее доля вины тут тоже есть. И немалая притом.

— Мальчики! — колокольчиком прозвенел голос Алены. — Вы с ума сошли?

Оба покосились на нее и как-то сразу сникли.

— Дети спят! — устало сказала Алена. — Пошли, Марина! Ты, наверное, в самом деле жутко есть хочешь!

— Может, я сама как-нибудь? — нерешительно проговорила Марина.

— Аленка, ты на ногах не стоишь!

— В самом деле, Аленький, иди спать, — с глубокой, в самое сердце резанувшей Марину нежностью сказал Денис. — Мы с Мариной сами разберемся.

— Да? — нерешительно протянула Алена. — Ну хорошо. А то я чего-то устала.

3

Они спустились вниз и свернули было на кухню, но Марине пришло в голову, что, прежде чем есть, не худо вымыться, о чем она не без некоторого смущения сказала Денису.

— Ну что ж. — Он окинул ее с ног до головы придирчивым взглядом. — Нельзя сказать, что ты совсем не права. Слушай, давай я сам тебя вымою.

Видно было, что эта мысль пришла ему в голову неожиданно. Он загорелся этой идеей.

— Ну, пойдем в ванну, хорошо? Не бойся меня, пожалуйста.

Он просил, и это так было на него не похоже, что Марина легко и неожиданно для себя согласилась.

Они пришли в ванную, и Марина залезла под душ, а Денис взял мочалку и мыло и принялся тереть Марине спину и живот. Постепенно остатки Марининого смущения куда-то исчезли, все стало казаться ей естественным.

— А у тебя животик растет, — прошептал Денис ей на ухо.

— С чего бы это?

И оба они захихикали. Никакого животика у Марины, конечно, еще не было — откуда, в три месяца?

— Наклони голову, — скомандовал Денис, выливая ей на макушку шампунь. Марина послушно наклонилась, закрыла глаза и вдруг точно ее что кольнуло.

— Послушай! — завопила Марина, хотя, едва она приоткрыла рот, в него сразу же попало мыло. — Ты меня часом не перекрашиваешь?

Какая идиотская мысль взбрела ей вдруг в голову: именно ради этого Денису так вдруг загорелось ее мыть! Ради с виду невинной, а на самом-то деле очень жестокой шутки, для того, чтобы совсем ее, Марину, переделать, перекрасив ей волосы в другой цвет. Очень даже просто. Раз — и нет человека. Вы не видели тут черненькой девочки? Нет, здесь только беленькая проходила.

— Разумеется, перекрашиваю! — рассмеялся Денис. — Будешь ты у нас теперь рыжая. А ты как думала? Я ведь хитер и коварен.

Идиот, нашел когда шутить. Марина как ошпаренная выскочила из ванны, рванулась к зеркалу… Волосы были, как прежде, черные, впрочем, может, они потом порыжеют? Когда высохнут? Марина никогда не красила волосы. Она провела по голове руками. С волос текла вода. Обыкновенная, прозрачная. Из глубины зеркала на Марину испуганно смотрели голубовато-зеленые глаза с дико расширенными зрачками. Она провела рукой по лицу, точно снимая с него невидимую маску. Бесполезно! Кто смотрит на нее из зеркала? Бог с ними, с волосами, но чье это выражение, чей это взгляд?

— Эй, что ты там увидела? Черта?

Голос Дениса прогремел словно в Маринином мозгу, каждое слово отозвалось эхом: что-что-что-что… там-там-там-там… Словно маленький такой барабанчик простучал тревогу. Черт-черт-черт-черт…

Какая огромная черная бездна отделяет эту сегодняшнюю, стоящую перед зеркалом девушку от прошлогодней ученицы 9-го «А» класса 18-й спецшколы города Москвы.

Марина почувствовала, что капли воды на ее щеках потеплели. Она провела рукой по глазам — слезы. Сердце болело невыносимо. Вдруг на нее накатила волна ненависти: к себе, новой и непохожей, миру вокруг, такому злобному и нелепому, к людям, к Денису. Нет, Дениса она, кажется, не ненавидела.

Сверху на нее упало сухое, жестковато-шершавое махровое полотенце. Денис завернул в него Марину, как ребенка, и унес по лестнице к себе в постель. Пока он ее нес, она понемногу успокаивалась. «Опять я как пьяная, — вяло думала она. — То все хорошо, то все плохо… И никогда не узнаешь, как на самом деле».

Однако минут через пять ей было уже очень хорошо. По-настоящему хорошо, в этом не было никаких сомнений. Вот только есть по-прежнему хотелось.

4

На часах было два, когда они снова спустились и, на сей раз никуда не заходя, прямым ходом направились в кухню. У Марины сна не было ни в одном глазу, за последние сутки время так перемешалось, так перепуталось, что сделалось абсолютно неважным, что сейчас — день, ночь или что-нибудь еще.

В кухне, к их изумлению, горел свет. За маленьким столиком в углу сидел Илья и с необычайной жадностью поглощал еду, которой был уставлен весь столик. Тут были и вареная курица, и жареная картошка, и множество разнообразных консервов в причудливых банках, связка желтых бананов, россыпь зеленых яблок, конфеты, печенье и много-много чего еще. Над этим богатством возвышалась массивная фигура Ильи, уплетавшего все подряд так, что лишь за ушами трещало.

Заслышав их шаги, Илья обернулся и, не прекращая жевать, жестом указал им: присоединяйтесь, мол. Марина с Денисом не заставили себя долго уговаривать! И только слегка утолив голод, Денис обратил наконец внимание на необычное поведение Ильи.

— Слушай, а чего это ты сидишь тут один и жрешь так, что подумать можно, что ты три дня не жрамши?

— Три не три, а сегодня с утра маковой росинки во рту не было. — В голосе Ильи прозвучала неожиданная гордость.

— Вчера, ты хочешь сказать. — Денис выразительно кивнул на тикавшие на стене ходики.

— Вчера — сегодня, какая разница! С вами же все равно не поешь толком! Здесь у вас не дом, а форменный крейзи-хауз[1]! То мы Марину все утро искали, то с Женькой три часа просидели, пошел к себе, услыхал по дороге, что дети орут, пришлось им два часа сказки рассказывать, песенки распевать. Наконец дошел до своих, там Левка разоряется, а у Маши чего-то спина разболелась. Я с ним ходил, ходил из угла в угол, чуть руки не отвалились, живот у него болел, наверное.

— Но сейчас он спит? — В Денисе немедленно проснулся профессионал. — А то, может, пойдем посмотрим?

— Да вроде спит.

— Давай глянем все-таки, чтобы мне поспокойнее было. А то я завтра с утра уеду. Ты как, Марина, уже сыта?

Марина и в самом деле уже наелась и теперь лениво размышляла, что не думала не гадала, попостилась два дня, хотя не по своей воле. В лагере у нее сроду не получалось, а тут на тебе! И на душе поспокойнее стало. Смех! Нет, в самом деле, смешно устроен человек. А куда это Денис завтра уезжает? Вроде он не говорил об этом.

— Ну, пошли? — Денис стоял в дверях кухни. Марине и Илье ничего не оставалось, как встать и пойти за ним.

Они миновали столовую и детскую, дальше была отдельная лестница, маленькая, всего в пять ступенек, за нею плотная массивная дверь и после нее маленький коридорчик. Они вошли в этот коридорчик и немедленно услышали громкий стон. В коридорчик выходили две двери, из-под одной из них выбивался свет.

— Так, — сказал, останавливаясь, Денис, — сколько у Машки недель?

— Черт ее душу знает. — У Ильи сразу вытянулось лицо. — Что-то вроде тридцати семи, может, больше.

— Да-а. А мне завтра на работу. Хорошенький вы мне отдых устроили! И надо же, чтобы все в последнюю ночь, как сговорились! Но, с другой стороны, что бы вы тут завтра делали без меня?

— Так ты думаешь… — Илья никак не мог до конца врубиться в происходящее.

— Тут и думать нечего. — Денис рывком распахнул дверь.

На большой двуспальной кровати, скорчившись от боли, лежала маленькая черноволосая девушка. Постель вокруг нее была мокрая.

— Привет! — сказал Денис, с трудом нащупывая на кровати относительно сухое местечко и усаживаясь туда. — И давно ты тут трудишься?

— Да часа два, наверное, будет, — отвечала девушка, которую сейчас как будто отпустило.

— А меня позвать слабо было? — Денис приподнял натянувшуюся на высоком животе рубашку.

— Так сначала казалось, что рано еще, а потом сразу прихватило. Уже не до того стало, чтоб за тобой идти. Ждала, когда Илюшка придет, а его все нет и нет. — Она с упреком посмотрела на мужа.

Неожиданно речь ее прервалась, она вскрикнула, вначале как будто не совсем всерьез, словно бы подсмеиваясь над собственной несдержанностью, что-то вроде «уй-юй!», но закончилось все это звериным воплем.

— Ага! — Одна рука Дениса снова нырнула под рубашку, другая замерла на животе сверху. — Слушай, все просто здорово! Там уже сантиметров семь есть! У тебя воды-то давно отошли?

— Почти сразу, как началось. А-а! — Ее снова схватило, и Денис опять радостно улыбнулся.

Марина посмотрела на Илью. Он не улыбался, лоб у него был сморщен, нижняя губа закушена, глаза уставились в одну точку.

А Марине было жутко и радостно, хотелось помочь, поучаствовать. Но делать ей было совсем нечего. Денис разговаривал с девушкой.