— Женечка, здгавствуй, солнышко! — прокричал с порога Денис. — Все-все здгавствуйте, кого я еще не видел.

— Не ори, ребенка разбудишь, — зашипела на него Ольга.

— В этом возгасте, золотко мое, они еще ни на что не геагигуют, это я тебе как вгач говогю.

— Будущий, — уточнила Ольга, дружески кивая Марине.

Марина изумилась: как, это чудо природы — врач? Пускай даже будущий, каким бы он еще мог быть в этом возрасте?! На врача не один год учатся! Неужели врач?! Вот бы никогда не подумала. Гинеколог, что ли?

— Женюша, мы пгишли к тебе. Сделай нам с Магиной кофе.

— Да-а? — протянула Женя. — А кашу деткам кто варить будет? Кофе ему… Только если сам сваришь. И то в виде исключения. — И жестко добавила: — А то смотри, и кофейника не дам, и конфорку не уступлю.

— Ну хорошо, — сдался Денис. — Но вообще — кгыша у вас у всех поехала. Тги бабы на кухне, а мужик сам должен себе кофе вагить. И какой мужик! — Он гордо откинул прекрасную голову и тряхнул кудрями. — Чистое золото!

— Самоварное, — фыркнула Женя.

— Дениска, подожди, я сейчас Ничку отнесу, вернусь и сварю вам с Мариной кофе, — вызвалась Ольга. — Раз она сама не умеет.

— Да ладно тебе, — осадила ее Женя. — Первый день человек в доме, не знает еще ничего.

— Дайте, пожалуйста, кофейник и покажите, где взять кофе, — не выдержала наконец Марина.

Женя положила на край плиты ложку, которой мешала в кастрюле, и, подойдя к высокому, под потолок, старинному резному буфету, достала из него большой медный джезвэй, банку с молотым кофе и сахарницу. Все это она поставила на длинный стол и кивнула Марине.

Марина принялась за дело, спиной чувствуя, что за ней внимательно наблюдают три пары глаз. Глаза, глаза, никуда от них в этом доме не деться. А ведь еще так недавно ей показалось тут одиноко! Впрочем, глаза — разве это общество? Вон их сколько, глаз-то, а Марина совсем одна. И Валерьян куда-то исчез. Вступиться за нее некому!

Сладко потягиваясь, в кухню вошла заспанная Алена, подошла к столу, молча уставилась на Марину, некоторое время смотрела и наконец изрекла:

— Так. И что же это ты тут делаешь?

— Кофе варю, — немного струсив, но как можно тверже ответила Марина. — Себе и Денису.

— Та-ак… — Алена перевела взгляд на Дениса, скромно притулившегося в уголке и барабанившего пальцами по маленькому столу. На Алену он вроде бы не обращал ни малейшего внимания, не поздоровался даже. Может быть, они уже виделись? — Та-ак, — повторила Алена. — Вот ведь что значит красивый мужик! Не успел с девушкой познакомиться, ан глядь — она ему уже кофе варит! Хорошо хоть в постель не подает. Нет, Денис, я всегда знала, что ты у нас не промах, но чтобы до такой степени! Обычно у тебя сначала постель, а уж потом в нее кофе.

— Во-пегвых, я велик и газнообгазен, во-втогых, всему свое вгемя. Сейчас утго, а по утгам я пгивык пить кофе. Подожди, еще не вечег. — И он как-то особенно проникновенно взглянул на Марину, у которой от этого взгляда душа ушла в пятки.

— Не смущай девушку, сейчас же отвернись! — скомандовала Алена и, подойдя, попыталась развернуть Дениса к Марине спиной. Тот, сопротивляясь, неожиданно обнял Алену, привлек к себе, попытался было поцеловать, но тут же отпустил с громким воплем: извернувшись, Алена цапнула его за руку. Все рассмеялись.

— Кошка бешеная, а не человек! — изрек Денис, потрясая укушенной рукой.

Марина выключила горелку и шепотом попросила у Жени чашку. С чашкой кофе Марина присела за маленький стол в углу, но Женя ее остановила:

— Ой, слушай, туда не надо! Это Илюшин стол, а ты либо за большой садись, либо в столовую иди, где камин.

— Пойдемте, Магина, в столовую, — позвал Денис, налив и себе. — А еще лучше, пошли ко мне в комнату? — зашептал он Марине на ухо, когда они уже вышли в коридор. — А то мне чего-то кажется, что Алена пгава. Должна же быть спгаведливость: постель сначала, а кофе потом.

— Нет, почему же, у нас с Валерьяном кофе тоже был сначала, — неожиданно для себя выпалила Марина и даже не покраснела.

— В самом деле? — Денис рассмеялся. Смех у него был чудесный.

5

— А вы будущий врач? — спросила Марина, когда они расположились на диване в столовой.

— Да. А почему мы все на «вы» и на «вы»? А на «ты» можно?

— Конечно, — обрадовалась Марина. — Терпеть не могу, когда мне «вы» говорят. Такой взрослой себя сразу чувствуешь, просто старой.

— И что, не нравится?

— Что не нравится? — не поняла Марина.

— Чувствовать себя взгослой.

— Ни капельки. — Марина тряхнула головой. — Два года назад я даже хотела покончить жизнь самоубийством. Накануне своего дня рождения: только чтобы взрослой не становиться. Мне тогда пятнадцать лет исполнялось.

— Ну уж это какие-то гадикальные меры. Пгямо хигуггические. А вообще ты здесь в этом не одинока. Здесь этого тоже никто не хочет. Взгослеть.

— И как, удается? — с интересом спросила Марина.

— Да как сказать. В основном да. Но, по пгавде говогя, главным обгазом благодагя Алене или скогее ее папе. В общем, дому этому. Тому, что он у нас есть. И пока он есть… — Денис помолчал, а потом серьезно посмотрел прямо Марине в глаза, словно в душу заглянул: — Вот и у тебя он тепегь тоже будет. Ты на нас не обижайся, если что не так. Мы ведь не со зла. Пгосто мы тут все свои. Пгивыкли дгуг к дгугу, пообтесались. Бояться пегестали. И ты, если захочешь, тоже будешь здесь своя. И, по-моему, ты захочешь, потому как, если я Вальку вегно понял, деваться тебе тепегь некуда. Но скажи, Магина, ты хочешь?

Взглядом он, казалось, спрашивал о чем-то гораздо большем, и Марина вдруг растерялась.

— Не знаю, — произнесла она. — Я… я как-то еще не думала.

— Когда думать будешь? — все так же ласково спросил Денис, но глаза его смеялись, и смеялись не ласково. — Двенадцатая неделя идет, так я слышал? Глядишь, поздно думать будет. Так что?

— Я… не знаю. Наверное… да.

— Что «да»? — на сей раз жестко, глядя прямо Марине в глаза, спросил Денис.

— Да, хочу, — пролепетала Марина, вконец раздавленная его натиском.

— Вот и славно. — Денис расслабился, опять стал светским и легким. — Тогда все в погядке. — И, наклонясь к самому ее уху, ласково, призывно зашептал: — Нам с тобой еще нужно будет поговогить. О всяких важных вещах. Сейчас-то уже вгемени нет. А ты пгиходи в мою комнату после обеда, там нам никто не помешает, ладно?

Кляня себя на чем свет и в то же время внушая, что ничего тут такого нет, Марина кивнула.

Они молча допили кофе.

6

Аккуратно приподняв белоснежную манжету, Денис посмотрел на часы.

— Так я и думал. Говно 9.30. Часы надо не на гуке носить, а в голове дегжать — тогда и не отстанут, и не убегут. У тебя с этим как? Есть у тебя часы в голове?

— А как же, — Марина усмехнулась. — И даже довольно точные. По крайней мере, дважды в сутки определенно не врут. — И, не выдержав, сама первая рассмеялась.

Оценив ее шутку, Денис засмеялся следом, и тут где-то наверху ударили в гонг.

Почти сразу за гонгом в столовую нахлынуло какое-то живое и орущее месиво. Невозможно было разобрать, где руки, где ноги, где головы, крик стоял невообразимый. Марина с наигранным ужасом прижала ладони к ушам. Денис резко встал и громким басом рыкнул:

— Мол-ча-ать!

Все немедленно стихло. Клубок распался, и на ковре, наподобие маленьких статуй, застыли в нелепых позах отдельные детские фигурки, вытаращив на Дениса испуганные глазенки.

— Так-то лучше! — не меняя тона, пророкотал Денис. — А тепегь все по местам! И помните: я сегодня дома!

Дети молча подошли к столу и не без труда вскарабкались на слишком высокие для многих стулья, бросая боязливые взгляды на Дениса.

— Вот так с ними и надо! — похвастался он. — У меня они згя пикнуть не посмеют! Ну что, давай знакомиться?

Марина молча кивнула.

— По стагшинству, значит. Эти два оболтуса — Ольгины. — Денис указал на двух совершенно одинаковых ярко-рыжих мальчиков с прозрачными зелеными глазами. На вид им было лет шесть. — Этот вот, слева, — Сэмэн, а этот — Стэп, — довольно уверенно сказал Денис, поочередно тыкая в них пальцем.

Мальчишки разом энергично замотали головами.

— Что, ошибся, что ли?

Так же молча и энергично мальчишки закивали. Денис слегка пригрозил им пальцем.

— Но-но! Это вы дгугим лапшу на уши вешайте! Я-то вас не спутаю, не надейтесь! Особенно когда вы вот так гядышком сидите. С близнецами знаешь как? — Он обернулся к Марине. — Когда вдвоем — сгазу видно, кто есть кто. А вот если кто-то один в комнату зайдет — нипочем не угадаешь. Мы их одевать по-газному пытались, но они ведь одеждой могут и поменяться. И хитгые, скажу тебе, как чегти! Особенно вот этот. — Денис шутливо дернул Стэпа за ухо и перешел к следующему стулу. — А это вот — Кит. Он у нас вообще-то хогоший мальчик, тихий такой, послушный, особенно когда спит.

Сидящий перед ним малыш засмеялся, открыто, весело, обаятельно. «Ах да, — вспомнила Марина, — ведь это же его сын!» Но сам Денис не упомянул об этом ни словом. Впрочем, к чему слова? А чьи же еще могли быть эти синие-пресиние глаза и густые золотистые кудряшки, румяные щеки и нежный овал лица? А главное — чья это улыбка со ставшим уже знакомым пленительным прищуром и такими чудесными ямочками?

— А вот это у нас Димыч.

Узкое, напоминающее ножик лицо, глаза, горящие черными угольками, тонкие, уже сейчас жесткие губы и худая жилистая фигурка — да это же Женькин мальчик, сообразила Марина. Он единственный из всех не улыбнулся, а только остро взглянул на Марину и опять уткнулся взглядом в стол.