Марсия Андес - Вкус вишнёвой лжи

— Я не… — пытаюсь придумать разумное объяснение, но в сонную голову ничего путного не приходит.

— Он никогда бы не выбросил ее вместе с сигаретами, — медленно и четко говорит Назаров, и в этот момент я чувствую себя совсем тупой. — Понимаешь? С ним что-то случилось. Жопой чую. От этих богатых ублюдков ничего хорошего ждать нельзя, особенно, когда они собираются в одном месте.

Я прикрываю глаза, пытаясь не выругаться из-за внезапной мысли, посетившей меня. Вчерашний благотворительный вечер, двое парней, собирающихся подкараулить Стаса и отомстить за своего друга, сижки на асфальте. Этого же не может быть. Нет. Они же не могли напасть на Скворецкого сразу же после встречи. Глупо же. Так глупо, что даже я хочу застонать от безысходность.

Нельзя в это лезть, не мое дело, не мои проблемы. Я должна выгнать Костю и вернуться в постель, чтобы поспать до обеда, а потом приготовить что-нибудь вкусненькое, поухаживать за бабулей и посмотреть какой-нибудь фильм. Все. Ввязываться в новые неприятности нет никакого смысла и желания.

Мысленно скулю, понимая, что если расскажу Косте все, что знаю, а потом отпущу его в свободное плавание, то быть беде. Без меня он накуролесит похлеще, чем на той вечеринке. Парнем в коме уже не отделаемся. И откуда во мне задатки матери Терезы? Мне ведь вообще должно быть все равно.

— Ладно, я помогу тебе, — проклинаю себя за каждое слово. — Но сначала оденусь и позавтракаю. Никуда твой Стас не денется.

Этим двоим нужен Назаров, так что пока они не доберутся до него, Скворецкого не тронут. Тем более отец у него — большая шишка, кто вообще захочет связываться с ним? Хотя, кто знает этих избалованных золотых детей. Мне-то уж точно их не понять…

В мире нет ничего запретного. Но людям обманутым этого не понять. (Нацуо Кирино. Гротеск)

Мальбэк — Равнодушие

Ложь 31. Ира

Итак, что мы имеем?

Скорее всего, Стаса похитили те два упыря, разговор которых я случайно подслушала на благотворительном вечере. Удивительно, как я вообще оказалась поблизости, иначе пришлось бы гадать, куда делся Скворецкий. С другой стороны, нельзя исключать вариант, что Костя спешит с выводами. Ну, подумаешь, парнишка на звонки не отвечает. Загулял, забылся. Не маленький же. Может быть, сейчас с Элли торчит. Кстати, надо будет позвонить подруге, чтобы проверить этот вариант.

— Твой батя не нагрянет, случаем? — спрашивает Костя, сидя на кухне за столом и нервно подергивая ногой.

Кстати, да. Назаров все еще в моей квартире. Сидит тут, переживает, нервничает, пока я безмятежно готовлю завтрак. На самом деле, я просто делаю вид, что мне все равно. В мыслях я уже сотню раз решилась на то, чтобы рассказать все отцу. Сдам тех уродов, что изнасиловали какую-то бедняжку, а потом еще и похитили Стаса, расскажу правду и смогу спокойно вздохнуть.

Но, если я это сделаю, то неприятности только увеличатся. Если те парни в курсе, что Назаров виноват в госпитализации сына депутата, то сдадут его при первой же возможности.

И опять же: почему меня это должно волновать.

— Может, — спокойно отзываюсь я, перемешивая яичницу с помидорами. — Не переживай, отмажу тебя как-нибудь. Все-таки он думает, что ты меня спас.

— А разве нет? — фыркает Костя. — Пожертвовал своим телом, чтобы они до тебя не добрались.

— Я им и не нужна была, — коротко смеюсь.

Парень вздыхает, откидывается на спинку диванчика и замирает, переставая ерзать. Вкусный запах распространяется по квартире, заставляя мой живот скручиваться и требовать большую порцию еды. Если так подумать, я вчера нормально и не поужинала. Весь вечер простояла с подносом в руках и наблюдала за тем, как богатеи трескают дорогие блюда. А, вернувшись домой, рухнула на кровать с мыслями, что просплю до самого обеда. И вот теперь мне приходится торчать вместе с Назаровым и мысленно оплакивать остывающую постель.

— Слышь, может, по дороге похаваешь? Я куплю тебе шавухи, — снова ноет Костя. — Время здесь только тратим.

— Шавухи… — грустно вздыхаю. — Ты и так мне ее купишь за то, что я тебе помогаю. Могла бы вообще тебя выгнать.

— А, типа, одолжение делаешь? — еще и оскорбляется. — Ясно, короче. Больно надо мне с тобой возиться, сам справлюсь.

Слышу, как парень поднимается на ноги, и закатываю глаза. Какие мы обидчивые…

— Ой, сиди, а! — бурчу я. — Сказала, что помогу, значит, так и будет. Достань пока из шкафа тарелки. Пока завтракаем, расскажу кое-что.

— Что расскажешь? — оживляется парень, тут же передумывая уходить.

Показываю на шкаф, и Костя послушно подходит к нему, открывая скрипучую дверцу. Пока парень достает тарелки, я выключаю плиту и с нетерпением сглатываю скопившиеся во рту слюни, предвкушая вкусный завтрак.

А еще и шавуху мне обещали! Прямо пир сегодня какой-то.

— На счет Стаса, — отвечаю на вопрос Назарова. — Я, кажется, знаю, что с ним случилось.

Костя громко ставит тарелку на стол и резко оборачивается.

— И молчала все это время?! — громко возмущается он.

— Да тише ты, — шикаю на него. — Бабушку разбудишь. Если уже этого не сделал. И хорош на меня так смотреть, — с помощью тряпки беру сковородку и подхожу к столу, начиная накладывать завтрак на тарелки. — Я не рассказала, потому что ты сразу же рванешь черт знает куда и натворишь бед. Нужно придумать нормальный план, прежде чем действовать. Так что сел, — киваю на диванчик, — и ешь.

Назаров цокает языком, покорно заваливаясь обратно на свое место. Широко раздвигает ноги, облокачиваясь о них предплечьями, задумчиво хмурится. Его взгляд скользит по полу, по старым облезлым обоям, отклеившимся у потолка, замечает сломанную дверцу нижнего шкафа, останавливается на моих босых ногах.

Оставив немного яичницы для бабули, я возвращаю сковородку на плиту и сажусь на табурет, придвигая к себе тарелку. Костя переводит хмурый взгляд на меня, и в этот момент мне почему-то кажется, что думает парень вовсе не о пропавшем друге.

Я только сейчас понимаю всю комичность и нелепость данной ситуации: я сижу вместе с Костей Назаровым на своей кухни и завтракаю. В этой квартире с роду не было никого, кроме Элли, бабушки, отца и парочки соседей. Ну, мачеха когда-то приходила с братом, да и, кажется, все. Раньше мне всегда было стыдно приводить сюда знакомых, потому что квартирка у нас бедная, маленькая, ремонт делали еще в советские времена.

А потом со временем стыд испарился вместе с необходимостью сближаться с людьми до такой степени, чтобы звать их в гости. Вместо неловкость теперь безразличие: что обо мне подумают, что скажут за спиной, какого мнения останутся. Зачем переживать из-за каких-то пустяков?

Костя неожиданно трогает мою коленку, и я вздрагиваю от его горячих пальцев. Мы встречаемся взглядами, и мне почему-то на мгновение кажется, что парень жалеет меня.

— Рассказывай, — тихо просит Назаров, и я понимаю, что вовсе это не жалость. Просто беспокойство за друга.

— А ты ешь, — киваю на его завтрак. — Остынет.

Парень вздыхает, выпрямляется и пододвигает к себе тарелку.

— В общем, так, — выжидаю, пока Костя проглотит три ложки яичницы. — Вчера я случайно подслушала разговор парочки придурков. Речь была о Стасе и о тебе. Они знали, что вы замешаны в коме того парнишки. Идти в полицию не хотели, потому что сами на вечеринке начудили и кого-то изнасиловали. Говорить отцу парня в коме тоже не собирались, — замолкаю, давая время Назарову переварить мои слова. Тот спокойно есть завтрак, хмурясь. — Они собирались сами выловить Стаса, чтобы через него выйти на тебя. Типа, отомстить.

— Вот, о чем Стасян хотел побазарить, значит, — тихо бурчит Костя. — Вот уроды… — несильно ударяет кулаком по столешнице.

Шмыгает носом, стирает со лба пот. Облокачивается предплечьем о столешницу и опускает голову так низко, что я не могу разглядеть его эмоции. Я настороженно жую яичницу, наблюдая за гостем. Так и кажется, что парень вот-вот перевернет стол, разгромит кухню и умчится в закат, но вместо этого Назаров лишь медленно поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза.

— Знаешь, кто они?

Качаю головой.

— Понятия не имею, — пожимаю плечом. — Просто два мажора каких-то. Один блондин. Второй, вроде бы, темненький. Я особо не разглядывала. Говорили так, словно тот парень в коме, их друг.

— А я, кажись, в курсе, — берет тарелку и вываливает в рот остатки завтрака, начиная тщательно пережевывать. — Ешь быстрее, у меня есть план…

Вздыхаю, доедаю яичницу и поднимаюсь на ноги. Оставив тарелку в раковине, я направляюсь в свою комнату:

— С тебя шавуха, — коротко бросаю я напоследок.

— Угу.

Так, надо быстренько переодеться, помочь Косте с поисками Стаса, а потом насладиться предстоящими выходными, пока рабочие будни снова не затянули меня в свои сети. А ради шавухи я готова весь мир перевернуть! Боже, у меня такие мелочные желания. Если бы Элли узнала о том, что я готова ради завернутой кошатины продать душу, забилась бы в припадке.

В комнате я избавляюсь от халата и домашней одежды. Надеваю лифчик, джинсы, быстро стягиваю волосы в хвост, после чего начинаю рыться в шкафу в поисках чистой футболки, но нормальной одежды так и не нахожу. В стирке что ли все? Еще один пункт, которым стоит заняться.

Из глубины ящика достаю бордовую спортивную футболку, выворачиваю ее, в тайне радуясь, что вещь не мятая и гладить ее не придется, и уже собираюсь одеться, как вижу в отражении зеркала Назарова. Дверь наполовину приоткрыта (она частенько шалит, открываясь в ненужные моменты. Ручки-то у меня нет, сломалась), парень стоит в коридоре в пол-оборота и наблюдает за мной, чуть склонив голову.

Я замираю, не сразу сообразив, что стою в одном лифчике, быстро прикрываю грудь футболкой и оборачиваюсь, но Кости в дверях уже нет. Показалось? Нет. Он точно там стоял и разглядывал меня. Вот же нахал! Совсем совести нет…