Новый год не предрасполагает к долгим разговорам. Протянутая пятерня, рукопожатие, двоекратный чмок (или карп), широкая улыбка – и прошу следующего. Наконец дошла очередь до Иолы.

– Ну и как тебе гепарды? – осведомилась я.

– Ты имеешь в виду Яспера? – догадалась Иола. – Малинка, он по-тря-са-ю-щий! Стоит мне подумать, что я могла выйти за Виктора… Я так тебе благодарна. Только теперь я поняла, что такое настоящая жизнь. Я просто чувствую…

– …дуновение весеннего ветра? – хором произнесли мы с Эвой.

* * *

Десять тридцать. Пора надевать розовый парик.

– Малина, мы рядом! – крикнула Эва, а Томек показал мне, что держит за меня пальцы.

И вот я медленно иду и осматриваюсь вокруг. Черного парика нет нигде. Есть голубые, серебристые, белые. Мимо меня проходят люди в масках и колпаках чародеев. Смеющиеся девушки с приколотыми ангельскими волосами. Вон слева какая-то горилла, рядом русалка Амелия. А Килгора нет. Наверно, раздумал. Зачем я тут стою в этом идиотском парике? Резким движением я сорвала его. Вместе с заколками. А я так намучилась, вкалывая их. Все коту под хвост! Черт бы побрал такой Новый год! Все, я иду домой!

– Малинка! – услышала я голос буквально рядом. Килгор, наконец-то!

– Ты опоздал… – начала я. – Вальдек???

– Поздравляю с Новым годом! – Мы обменялись рукопожатиями. – Я видел тебя с твоими знакомыми. Хотел подойти поздороваться, а ты вдруг вытащила из сумки эту розовую жуть, нацепила на голову и прямым ходом в мою сторону. Вы что, в фанты играете?

– Что? – не сразу сообразила я. – Да, можно сказать и так.

– Малина, а кто вон та телка в зеленом пальто? Ну, вон та, черненькая, у которой такой взгляд, будто она голодная?

– А, та, – поняла наконец я. – Анка. Она рисует персонажей для компьютерных игр. Например, для «Fire, fire, fire!».

– Да ну! – обрадовался Вальдек. – Так это же одна из самых классных игр! Какая анимация! А воины… Ты бы видела их оружие! Малина, а ты не познакомишь меня с ней?

– Пошли. – Я потянула его за руку. Килгор все равно уже не придет.

Мы подошли к нашим. Вальдек скромно держался позади. Дожидался, когда я его представлю.

– Это он? Симпатяга, – шепнула Анка.

– Ты ему тоже нравишься. И это не он, – пояснила я. – Он хочет познакомиться с тобой. Вальдек, иди сюда. Это Анка.

– Вальдемар Цебуля. – Вальдек поклонился, поймал Анкину руку и впился поцелуем в ее перчатку из ангоры.

– Очень приятно.

Анка так затрепетала ресницами, что с них посыпались блестки, и окинула Вальдека голодным взором. Он ответил ей точно таким же. Они смотрели бы друг на друга, наверно, долгие часы. Если бы не мое вмешательство.

– Давай я познакомлю тебя с остальными, – дернула я его за шарф. – Иола, то есть Джол, ее муж Яспер, Лешек и Мигель. – Вальдек тактично никак не стал комментировать. – Эву ты знаешь. А это ее друг Томек.

– Мы знакомы. – Вальдек подал ему руку.

– По тренажерному залу, – объяснил Томек.

– Ну что, двинули к сцене? – предложил Лешек. – Уже начинают играть.

Мы пошли, и тут я заметила вдалеке черный парик афро.

– Эва, он там, – шепнула я, чтобы не слышали остальные. – Килгор.

– Вижу.

– Так мне идти?

– Если не пойдешь, будешь целый год жалеть. Лучше удостоверься.

– Я сейчас вернусь, – сказала я ей. – Не говори остальным.

– В случае чего мы у сцены. Беги, а то опять пропадет.

Я исчезла в толпе, но еще услышала, как Лешек спросил у Эвы:

– А где Малина?

– Пошла по следу Белого Кролика, – отвечала она, а я через миг уже была на углу Шевской.

Я протискивалась между людьми. Но черного парика нигде не было. Может, он снял его? Но как я тогда его узнаю? Нет, вот он! Стоит ко мне спиной. Смотрит по сторонам. Я медленно подошла. Остановилась сразу же за ним и спросила:

– Килгор?

Он повернулся, бросил взгляд на розовый парик, который я держала в руке.

– Малина?

* * *

– Я искал тебя, – шепнул он, а я почувствовала, как в ушах у меня стремительно пульсирует кровь.

Только бы кровоизлияния не случилось! Этого только не хватало, и именно сейчас, когда действительно что-то начинается.

– Я ждала пятнадцать минут, а потом присоединилась к своим.

Он покачал головой.

– Я искал тебя тогда, в августе. Пришел к тебе, но ты сменила адрес. Отворил мне какой-то бугаек с цепочкой.

– Вальдек, новый жилец.

– Он не пожелал дать мне твой адрес.

– Он был зол на меня, и ему хотелось сорвать злость, – объяснила я.

– Потом я пошел в твой институт, но ваша секретарша была какая-то отсутствующая, ничего не соображала.

– Ее можно понять: она переживала смерть доктора Пызяка. – Откуда во мне столько понимания и всепрощения?

– А однажды я встретил тебя на Рыночной площади, – продолжал Эмек, – хотел подойти, но ты была с каким-то белокурым гигантом, похожим на Лундгрена. Ты смеялась и выглядела такой счастливой.

– Это был мой работодатель, а теперь муж подруги. Я была его гидом по городу.

– Наконец я вспомнил, что у меня есть твой e-mail. Я решил написать тебе, но сперва вышел на IRC. Остальное ты знаешь.

* * *

Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль!!!

Вверх полетели пробки от шампанского, бутылки, шапки, шарфы и даже куртки, а в небе вспыхнули огни фейерверка.

– Всего тебе самого лучшего в Новом году, – шепнул Эмек. – И чтобы мне больше не пришлось тебя искать.

Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу и не обращая внимания на ликующую толпу, взрывающиеся рядом петарды, льющиеся на нас струи шампанского и даже на фейерверк.


1.01. Проснулась я почти в час.

– Наконец-то, – бросила Эва. – Эмек уже пять раз звонил.

– Почему же ты меня не разбудила?

Я медленно выбралась из-под одеяла и села на край кровати.

– Ты думаешь, это так легко?

Я дотронулась до головы. Огромный колтун, состоящий из волос, лака и шампанского. А над ухом одинокая заколка. Затем я бросила взгляд на свои ходули, торчащие из-под коротковатой рубашки. На левой лодыжке синяк. На правой – рана, наверное от осколка.

– Подсчитываешь потери? – осведомилась Эва. – У меня тоже ссадина на колене. Кто-то бросил на землю бутылку, и я поранилась. Но самое поразительное, что кожа рассечена до крови, а колготки целы. Вот они, современные технологии. Ну, чего сидишь как изваяние?

– Странно я себя чувствую. – Я опять дотронулась до головы.

– Похмелье? – подсказала Эва.

– Нет, я только шампанского выпила. Что это может быть?

Грипп? Не похоже – меня не ломает. А может, опухоль в мозгу, как у Пызяка? Но разве тогда я испытывала бы такое спокойствие? Вот именно спокойствие и что-то еще. А, уже знаю – отсутствие пустоты! Нету ее, совсем нету. Она попросту исчезла. Исчезла без следа!

* * *

– И какое ощущение? – спросил Эмек. Мы сидим в кухне, прилипнув друг к другу точь-в-точь как два шарика пластилина. – Приятное?

– Скорей странное, какое бывает, когда запломбируешь зуб. Все время дотрагиваешься языком до того места, где раньше было дупло, пытаясь привыкнуть. И знаешь что?

– Знаю. Тебе немножко не хватает этой пустоты.


2.01. И еще кое-что я ощутила. Впервые после многих столетий – да что я говорю, тысячелетий! – я чувствую себя законченным целым. Чувствую себя самодостаточной. Независимой. Свободной, как бабочка.

– Это может означать только одно, – сделал вывод Лешек после некоторого раздумья. – Что ты наконец-то встретила свою половинку. Самую настоящую половинку банана.


5.01. Что делает честолюбивая аспирантка в начале нового тысячелетия? Пока остальные люди продолжают переваривать праздничный бигос и обсуждают травмы, нанесенные петардами, честолюбивая аспирантка собирает в сумку все читательские билеты и отправляется в поход по библиотекам.

– Здравствуйте. Я хотела бы продлить билет.

– Будьте добры удостоверение личности, старый читательский билет и аспирантский матрикул, – продекламировала сотрудница библиотеки. – Когда вы к нам записались?

– В конце сентября.

– Что-нибудь с того времени изменилось?

Изменилось ли что-нибудь? Мама получила развод и обручилась с Губкой, Ирек слинял в Германию, Иола вышла за Яспера, Эва нашла большую любовь, Лешек нашел большую любовь, Анка нашла большую любовь, я нашла большую любовь. И по-прежнему не чувствую пустоты.

– Вы меня слышите?

Я очнулась.

– Простите?

– Может быть, адрес, место работы, семейное положение…

Я взглянула Эмеку в глаза. Он улыбнулся, как только он один умеет.

– Нет, все по-старому.