Иола ничего не ответила. Дипломатка. Сделала вид, будто поглощена написанием советов для меня. Пожалуй, закажу еще пиво.


20.06. Снился мне сон. Будто я в пустыне. Ослепительное солнце светит прямо в глаза, язык у меня покрыт струпьями. «Воды…» – хриплю я и разрываю ногтями песок. И вдруг вдалеке замечаю что-то вроде ручья. Я стремлюсь к нему, бреду совершенно обессиленная, с трудом карабкаюсь на барханы. И вот я добрела. Окунаю сложенные ладони, набираю. Сейчас я наконец напьюсь. И неожиданно за спиной я слышу грозное рычание. Собака. Огромная черная собака справа. Сидит ко мне боком и рычит. Я выливаю воду, чтобы ее успокоить, но где там! Она продолжает рычать, причем все громче и громче. Ну почему солнце так ярко светит? И эта собака! Если она не прекратит, я не выдержу.

И вдруг меня что-то словно перетащило на другую сторону. Где я? И что это так звенит? Телефон! Ничего не соображая, я обвела глазами комнату. Боже, уже почти двенадцать. Я забыла выключить лампочку, и всю ночь она врезала мне по глазам. Какой суховей во рту после вчерашнего пива. Кажется, я выпила четыре кружки. Телефон наконец замолчал. Какое облегчение. Надо встать, что-то проглотить, иначе похмелье не отпустит. Я потянулась за халатом, брошенным на стул. Забавно, на фоне окна он похож на собаку. Длинная морда, уши, поясок лежит сзади, прямо как хвост. Но как я это могла видеть сквозь закрытые веки? Сколько времени длился этот сон? Пятнадцать минут, два часа, а может, всего несколько секунд? Мозг, он способен такого накрутить. Я возвратилась с кружкой кефира и села на краешек кровати. «Я просто должна сфотографировать тебя, – как-то сказала Эва. – Ты с кружкой кефира в руке. Волосы во все стороны, бессмысленный взгляд и эта тишина в воздухе. Я назову его «На следующее утро» и повешу у тебя над кроватью. Может, тогда ты реже будешь заглядывать в пивную кружку». Фотография пока еще не сделана, зато я «на следующее утро» сижу с кефиром в руке и бессмысленно осматриваюсь вокруг. Тишина, это хорошо. И вдруг телефон снова заверещал.

– Слушаю, – прохрипела я.

– Здравствуйте. Я звоню в связи с объявлением. Оно еще актуально?

– Естественно.

Я лихорадочно принялась обшаривать взглядом комнату в поисках листка, написанного Иолой.

– Это прекрасно. Вы уже закончили обучение в институте?

– Да. Через две недели защита.

– Очень хорошо. Когда вы могли бы прийти к нам на беседу?

– Сейчас, минутку… – Сегодня я с похмела, так что сегодняшний день отпадает. – Завтра, но после двенадцати.

– Отлично. Запишите адрес.

– А могла бы я узнать, что за работа?

– Наша фирма занимается консультациями, и мы ищем специалистов по управлению. Таких, как вы.

– У меня не слишком большой опыт, – выпалила я.

– Это неважно. Опыт вы приобретете у нас в фирме.

– Ну, если так, то, пожалуйста, скажите адрес.

Я записала и название фирмы: SMG. Сейчас буду вымучивать CV, но сначала допью кефир.


21.06. Только что вернулась с собеседования. Битых два часа! Я высосана до конца, а мое чувство собственной значимости все уместится под ногтем мизинца. Но начну с начала, то есть со вчера. Допив кефир, я выпила еще кружку, а потом полбутылки минеральной. Приняла холодный душ, убрала постель и собрала вещи. Около четырех я взялась за CV. Только настучала дату рождения, как зазвонил телефон.

– Малинка?

Это бабушка. Что могло случиться?

– Да, бабушка. Что случилось?

– Быстро зажги телевизор.

Хорошо, что тут нет мамы, мы мгновенно услышали бы: «Говорят включи, а не зажги».

– Какую программу?.. Ага, есть. Сейчас там реклама. Бабушка, а что там происходит?

– Сама увидишь. Господи, какой позор, – прошептала бабушка и положила трубку.

Вся напряженная, я сидела перед телевизором. Наконец реклама закончилась. Ведущая «Разговоров начистоту» объявила следующего участника: «Приветствуем Хелену, женщину незаурядную и привлекательную, но которой не везло с мужчинами». Раздались аплодисменты, и на сцену вышла моя мама.

Хелена, неудачливая в любви

Того, что потом я увидела на экране, мне не забыть, наверно, до конца своих дней. Моя мама, размалеванная до копчиков ушей, с достоинством уселась на стул.

– Хелена, расскажи нам, кто был твой муж.

– Техник-строитель, но, кроме всего прочего, свинья, обманщик и бездельник, – одним духом выпалила мама.

В зале раздались смешки, мама осталась невозмутима, зато я почувствовала, как у меня горят щеки.

– Почему свинья?

– Вы правы. Свинья – слишком слабое определение. Свиньи не бывают двоеженцами, не бросают малолетних детей, не исчезают среди бела дня.

– А твой муж исчезал, – скорей с утвердительной, чем с вопросительной интонацией произнесла ведущая.

– В прямом и переносном смысле слова. В первый раз почти двадцать лет назад, перед первым причастием Малинки.

Боже, зачем она называет мое имя? Теперь все будут знать. От стыда я спряталась под одеяло.

– Малинка – это твоя дочка? – не отставала ведущая.

– Да, она сейчас кончает «Управление». Способная, но в любви ей не везет. Недавно она рассталась с женихом.

У меня было ощущение, будто на меня направили огромный прожектор. Как я теперь буду жить? Ходить в магазин? К парикмахерше? Я спрятала лицо в ладони, но тотчас раздвинула пальцы, точь-в-точь как Губка. Буду мужественной. Досмотрю до конца.

– И когда он исчез в последний раз?

– Две недели назад. Он как раз получил письмо из Германии. Прочитал и побледнел. А на другой день исчез.

– Ты догадываешься, где он?

– Не только догадываюсь, но знаю, – сообщила мама ведущей, мне и еще пяти миллионам зрителей. – Он в Германии у своей второй жены, если ее можно так назвать. Потому что со мной он не развелся.

– Выходит, он вступил с нею в брак, хотя в Польше у него есть жена, – резюмировала, проявив недюжинную догадливость, ведущая. А в нижней части экрана появилась надпись: «Хелена, ее муж вторично женился».

– Да, – подтвердила мама.

– Как это могло быть?

– Вторая жена ничего не знала. Эдек получил в Германии новые документы. Он заявил, что потерял паспорт, и дал новые данные. Другую фамилию, другое имя, придумал адрес. Ну и дату рождения дал другую, сделав себя моложе на шесть лет.

– То есть уменьшил свой возраст на шесть лет? – уточнила ведущая.

– Да, подлинные он оставил только день и месяц рождения, тридцатого января. Он Водолей. Никогда нельзя верить Водолеям.

– Хелена, когда ты узнала, что у Эдека есть еще жена?

– Две недели назад. Из письма.

– Письмо было на немецком?

Что за дурацкий вопрос?

– Да, но моя мама немножко знает немецкий. Научилась во время войны.

– Значит, ты посвятила ее в это? – И заодно еще пять миллионов человек.

– Я, конечно, могла бы отнести письмо переводчику, но мне не хотелось, чтобы это вышло за пределы семьи.

Если не хотелось, то что ты там делаешь? Могу я узнать?

– Но ты изменила решение, – отметила ведущая, – и твою историю услышали пять миллионов телезрителей. Почему?

– Что почему? – не врубилась мама. – Почему у вас столько телезрителей?

– Нет. Почему ты изменила решение?

– Потому что хочу предостеречь всех женщин, чтобы они остерегались. Не только его, но…

– …любого обманщика, – закончила за нее ведущая, – обманщика, который может иметь облик соседа, сотрудника, знакомого из магазина. Будем остерегаться. Вдруг он улыбается именно нам?

Аплодисменты. Я уже собиралась выключить телевизор, уверенная, что это конец, но тут ведущая обратилась к кому-то из зала:

– Богуслав, скажи нам, почему женщинам встречаются обманщики? Потому что они наивные?

И она поднесла микрофон какому-то утомленному типу. Стоп! Стоп! Да это никак Губка! А может, я ошибаюсь. Нет, Губка собственной персоной. Борода, усталые глаза и очки в тонкой металлической оправе, а внизу экрана надпись: «Богуслав Губка. Психиатр». Губка откашлялся, потер лоб и начал:

– После нескольких минут разговора мы имеем только некий набросок. Я бы сказал, общие очертания. Чтобы возникла полная картина, необходимы долгие, многочасовые беседы.

– Значит, ты не можешь определить причины? – не отступалась ведущая. – Не можешь сказать, что причиной была наивность?

– В данном случае определенно не наивность. – Губка прокашлялся. Потом умолк, словно размышляя над чем-то. – Так получается, что я знаю пани Хелену по рассказам ее дочери.

– Выходит, Малина – твоя пациентка?

Боже! Я схватилась за голову.

– Боже! – вскрикнула мама и тоже схватилась за голову. – С ней что-нибудь серьезное?

– К сожалению, сказать я ничего не могу. Врачебная тайна.

– Ну конечно! – ужаснулась мама. – Если бы это была какая-нибудь чепуха, она рассказала бы родной матери. Что с ней, доктор?

– Да ничего особенного, – попытался успокоить ее Губка. – Так, пустяки.

– Почему она не пришла с этим ко мне? – Мама достала большой платок и вытерла глаза, размазав тушь, а внизу экрана появилась надпись: «Хелена, которую обманул муж-двоеженец, не знала, что ее дочка Малина лечится у психиатра». Я не выдержала и выключила телевизор. Нужно что-то проглотить, чтобы успокоиться. Где мой тиоридазин? Нет, сперва я досмотрю этот фарс до конца. Я вновь включила телевизор. Но увидела только финальные титры, а в качестве фона расплывчатый силуэт мамы и рядом с ней Губку.

Минут пять я, потрясенная, сидела не двигаясь. И просидела бы так, наверно, и час, и два, если бы не телефон. Его звонок возвратил меня из бездны стыда на землю.

– Малинка? – Бабушка. – Почему ты не сказала мне, что ходишь к психиатру?

– А ты мне говоришь, что ходишь к кардиологу?

– Еще не хожу, но пойду. После того, что сегодня увидела, я постарела на двести лет.

– Я тоже, – призналась я. – Придется поискать другую квартиру, где-нибудь за городом.