— Вот же ж лошадиный зад! — проворчала себе под нос Астрид после особенно колкого замечания о том, как тяжело мужчине заботиться о волосах, если он носит такие роскошные черные локоны, которые приходится прижимать металлической шапочкой во время похода.

Дэвид, осознававший, насколько неприглядна его пропитанная потом грива, не мытая с тех пор, как его ранили (а то и дольше), был вынужден согласиться.

Но зато дамы совершенно позабыли о буре.

— Миледи, сага mia, — пел итальянец, беря Маргариту за руку, лежавшую на столе, вокруг которого устроились все четверо, и игриво перебирая ее пальчики, — будьте любезны, объясните нам еще раз, почему вы не замужем. Нет-нет, не говорите о проклятии Граций, поскольку это чрезвычайно глупо. Мы хотели бы знать: возможно, вы считаете недостойным играть роль жены, матери сыновей какого-либо мужчины? Si, и не является ли причиной этого поселившийся в вашем сердце необъяснимый страх перед желаниями мужчины, или же причина лежит исключительно в том факте, что все мужчины, встречавшиеся вам до сего дня, просто недоразвиты и потому не могут оценить вас?

Дэвид прекрасно понимал, что вопрос этот чересчур личный. Он должен был прекратить это безобразие, причем мог сделать это, произнеся одно-единственное слово. Однако он промолчал, надеясь услышать интересный и полезный для себя ответ.

— Да вы нахал, сэр! — холодно отозвалась Маргарита.

— Согласен с вами, но все же? Тот, кто ничего не спрашивает, ничего и не узнает.

— Страха я не испытываю.

Это Дэвид и сам мог сообщить своему другу. Маргарита ничего не боялась, ей это вообще не было свойственно.

— Но и доверия тоже не испытываете — по крайней мере, такое создается впечатление, — небрежно заметил итальянец.

Маргарита недобро прищурилась.

— Я доверяю, но доверие следует заслужить.

— Как в случае с нашим добрым Дэвидом. — Оливер напустил на себя задумчивый вид. — Но кому еще? Вашим зятьям, возможно, — Бресфорду и этому шотландцу?

— Данбару, мужу моей сестры Кейт. Да, и им тоже.

— И нашему доброму королю Генриху?

— Естественно.

Она задержалась с ответом, но настолько, что заметил это только Дэвид — или, по крайней мере, он на это надеялся. Но внутри у него все сжалось.

— Естественно! — тут же подхватил Оливер и кивнул. — Как же их мало! Заметьте, себя я в этот список не включаю.

Он помолчал, давая ей возможность возразить, но этой возможностью Маргарита не воспользовалась.

— Почему же, скажите? — вместо этого спросила она.

— Я чувствую это здесь. — Он прижал ладонь к сердцу. — Ваше суждение обо мне, подозреваю, сформировалось под влиянием маленькой фурии, которая служит вам, хотя что такого я натворил, чтобы вызвать у нее неприязнь, ума не приложу.

Астрид скрестила на груди руки и дернула крошечной ножкой, не достающей до пола.

— Помимо того, что оскорблял меня и использовал для забавы?

— Но я не игнорирую вас, — удивительно нежно возразил Оливер, — и не смотрю сквозь вас.

Астрид покраснела и резко отвернулась, демонстрируя ему спину.

— Как я уже сказал, их очень мало, — продолжал Оливер, снова обращаясь к Маргарите. — И ни один из них не может стать вам супругом. Если вы захотите выйти замуж, вам придется закидывать сеть с большими ячейками.

— А кто говорит, что мне нужен муж?

— Вот это и есть главный вопрос, не так ли? Но женщинам нужны дети, большинству из них, по крайней мере, а мир так устроен, что возможности женщины обзавестись детьми немногочисленны — собственно, она только и может, что выйти замуж за мужчину, который даст их ей. Ну, если бы вы не принадлежали к знати…

— То что? Я могла бы родить столько детей, сколько вздумаю, от того, от кого вздумаю?

Дэвид, не сводя с нее глаз, шумно выдохнул через нос. Хотя он и уважал ее право выбора, от этой мысли волосы у него на загривке встали дыбом, как у собаки.

— Ну, не совсем так, — уклонился от прямого ответа Оливер.

— Да нет, именно так, — подхватила Маргарита. — Тогда в чем разница между тем, чтобы находиться под покровительством короля, и тем, чтобы быть дочерью простого йомена, который продаст свою дочь за хорошее пастбище? Невелика, когда закрывается полог балдахина.

Образ, созданный Маргаритой, смутил Оливера. Дэвида же насторожила горечь в ее голосе. Истинность того, что она сказала, была очевидна, но он и не подозревал, что она столь остро воспринимает такое положение вещей.

— Она тебя подловила, — сдержав улыбку, поддразнил он оруженосца.

Он также отметил, что на Маргариту улыбки итальянца совершенно не действуют, как и ласковые прикосновения к ее руке. Отсутствие у нее реакции на выходки Оливера оказалось для Дэвида источником тайной забавы, тайного удовольствия.

И все же ему очень хотелось отрезать другу руку по запястье.

Он протянул руку и завладел пальцами Маргариты. Они оказались прохладными и тонкими, даже хрупкими, когда он окружил их теплом своих ладоней.

— Возможно, — вздохнув, согласился Оливер, но тут же снова воспрянул духом. — Но тем больше причин оглядеться вокруг и поискать мужчину, который вам подойдет, миледи. Вам повезло, вы можете сначала выбрать его, а затем так вскружить ему голову, что в ней не останется никаких мыслей, кроме одной: как поскорее стать вашим супругом.

Астрид повернулась к нему, не вставая со скамьи.

— И, полагаю, вы в точности знаете, как именно ей следует кружить ему голову.

— Да, — простодушно ответил итальянец.

— Нахал.

— Ах, моя маленькая лапочка! — пропел Оливер. — Ты уже начала повторяться в своих оскорблениях. Значит, у меня все же есть надежда.

Астрид повернулась к своей хозяйке.

— И вы послушаетесь его? Послушаетесь?

Маргарита вздернула бровь.

— Ты считаешь, мне стоит послушаться? Или, наоборот, чувствуешь, что лучше не надо?

— Ха! Вам любопытно, я же вижу. — Карлица опять обернулась к оруженосцу Дэвида и яростно замахала ручками. — Очень хорошо, пролейте же на нас вашу мудрость, о бог соблазнения!

Он склонился к ней и, понизив голос до шепота, сказал:

— Для мужчины нет большего соблазна, нежели ничем не приукрашенная прелестница с роскошными формами.

— Голая женщина! Так вот ты о чем! — пронзительно завопила Астрид. — Я так и знала, что ты это скажешь! Я знала!

Оливер раскинул в стороны руки. Выражение его лица представляло собой образчик мужской правдивости, хотя кончик одного уса был немного выше кончика другого.

— А что еще?

Господи, надо было остановить его в самом начале!

Но думать об этом теперь было уже слишком поздно. Пальцы Дэвида сомкнулись вокруг руки Маргариты, когда в его мыслях расцвел образ миледи, прикрытой одной лишь мерцающей, золотисто-каштановой завесой волос. Само воплощение искушения, она явилась ему одному, изящно ступая сквозь бурю и тьму, красивая не поддающейся описанию красотой, и преднамеренно великолепно обнаженная, таящая загадочную и многообещающую улыбку в темных омутах своих глаз.

Будь проклят итальянец за этот столь яркий и четкий образ!

Будь он тысячу раз проклят за то, что он абсолютно прав!

ГЛАВА 10

Обнаженная…

«Если обнаженная женщина — действительно то, перед чем мужчине устоять сложнее всего, — подумала Маргарита, — то, возможно, стоит попробовать». Конечно, если бы она могла поверить, что Дэвида так легко собьет с пути истинного вид обнаженной женской плоти.

Интересно, если бы сегодня утром она была в чем мать родила, оттолкнул бы он ее, бросил бы одну в комнате? Желание проверить это оказалось непреодолимым.

У него железная воля. Пройдет ли он подобное испытание?

Оливер, похоже, считал, что любому мужчине сгодится любая голая женщина, ибо все, что имеет значение, — это податливая плоть и то, что он может с ней делать. Но как же лицо, ум, душа женщины? Неужели это вообще не имеет значения? Неужели все дело в том, чтобы запихивать одну часть тела в другую, пока один из двоих — обычно мужчина, судя по тому, что ей удалось узнать, — не будет удовлетворен? Или же правы те, кто говорит, что соитие пробуждает в мужчине нежные чувства? Какое странное и жестокое правило придумал Создатель: женщина должна получить любовь, прежде чем согласиться на близость, тогда как мужчина должен получить близость, прежде чем он сможет испытать любовь.

— Сдается мне, у обнаженной женщины куда больше шансов заиметь ребенка, так и не обретя мужа, — заявила Астрид, и ее презрительный писк ворвался в мысли Маргариты, — поскольку какой же мужчина свяжет себя навсегда с женщиной, согласной отдаться и без этого?

— Si, — согласился Оливер, и глаза его дьявольски сверкнули, — но согласно существующим правилам мужчине приходится связывать себя с женщиной, не зная, какова она обнаженная, а также понравится ли она ему в постели.

— О да! — тут же согласилась с ним маленькая служанка. — Но только вы забываете, что как раз мужчин устраивает такой вариант, ведь правила создают они!

— Вообще-то священники, — возразил Дэвид, подавив смешок.

— Мужчины, которые никогда не женятся, — со страдальческим видом подхватил Оливер.

Маргарита присоединилась к тихому смеху, в котором звучало и сожаление, но все-таки запрятала мысль подальше, на случай, если такой вариант покажется ей стоящим.

Гром и молния грохотали все севернее, но дождь продолжал идти. Холод и сырость проникали всюду, и огонь, ярко пылавший в большом очаге, казался настоящим благословением. Астрид, из-за небольшого роста находившаяся ближе к полу, где постоянно ходили сквозняки, пожаловалась, что замерзла. Оливер предложил сопроводить ее в комнату на втором этаже, чтобы забрать оттуда плащ, и они двинулись наверх. Когда они ушли, Дэвид предложил Маргарите прогуляться по залу, чтобы разогнать кровь. Поскольку ничего не было хуже, чем сидеть и молчать, она встала и оперлась на предложенную им руку.