— Ах да! Беатрис будет тебе очень благодарна, если ты согласишься ее сопровождать.

Здорово, только этого ему не хватало. Бонд-стрит — настоящее осиное гнездо, кишащее дебютантками и их мамашами, помешанными на мысли выдать дочек замуж. Да это хуже, чем бальный зал, где они по крайней мере стараются вести себя наилучшим образом. Если мужчина не поостережется, он запросто может угодить в ловушку. Рейли любил общество женщин, но предпочитал более искушенных, тех, кто не боится испортить репутацию.

— Мама, предлагаю компромисс. Я скуплю все зеленые ленты со всей улицы, но поеду один. Поспать сегодня утром мне явно уже не удастся, так что, если ты не возражаешь, я лучше поеду до того, как на Бонд-стрит соберутся все модницы.

Победная улыбка на лице маркизы сказала Ричарду все без слов. Его мать — единственная женщина на свете, которая могла «лепить» сына в своих изящных руках, словно воск.

— Договорились.

Просто поразительно, как всего одна короткая фраза может превратить самое обыкновенное утро в ужасное. Замешивая тесто, Джейн Бантинг прервала свое занятие и недоверчиво посмотрела на брата. Может быть, она ослышалась?

— Что ты сказал?

Вместо ответа Уэстон посмотрел туда, где у дальней стены кухни обычно хранились запасы сухих продуктов. Проследив за его взглядом, Джейн увидела на потертом кирпичном полу, там, где обычно стоял мешок с мукой, только припорошенные белые контуры.

«Плохо. Очень плохо».

Она отставила медную миску для теста, закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Запах корицы и сладкого теста, доносившийся из печи, и впрямь действовал на нее успокаивающе. Мисс Бантинг любила брата, но помощником он был никудышным, наверное, худшим во всем Лондоне. К сожалению, Уэстон единственный, кто стал бы работать у нее бесплатно. Не считая жилья и еды, которую парень поглощал, словно голодный медведь, с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать.

— Ну, извини, — сказал брат, прислонившись к разделочному столу.

Казалось, он не знал, куда деть свои длинные худые руки и ноги. Постепенно у Джейн появилась тупая пульсирующая боль в затылке. Сейчас у нее просто нет на это времени. Она булочница, у нее свой магазин и сегодня мисс Бантинг должна выполнить особый заказ мистера Фарнсуорта для торжественного ленча, который назначен на одиннадцать. Получается, на эту работу у нее оставалось чуть больше двух часов. Но, по милости Уэстона, ей не хватает самого главного компонента — муки. Она постаралась взять себя в руки и говорить ровным, понимающим тоном:

— Вчера я посылала тебя к Ланкастеру купить еще муки, чтобы мы могли помимо нашей обычной выпечки выполнить заказ мистера Фарнсуорта. Что же произошло?

На щеках юноши выступили два одинаковых красных пятна. Адамово яблоко на шее дернулось.

— Ну, я правда пошел за мукой, но… э-э… мисс Ланкастер попросила меня помочь перенести мешки с сухими бобами, потому что ее брат уехал в Брайтон и не успел это сделать, и я… наверное, я забыл.

Вот как, значит, мисс Ланкастер. Не то чтобы Джейн не знала о нежных чувствах, которые ее брат питает к дочери бакалейщика, но она не сознавала, до какой степени они расцвели, что смогли вытеснить из сознания парня все остальные заботы.

Булочница потерла ладонью шею сзади, пытаясь снять напряжение. Как бы она хотела, чтобы родители были здесь и направляли Уэстона. Даже Эмерсон, ее кузен, и тот бы пригодился. Ведь ему всего двадцать два, и он наверняка помнит, каково быть шестнадцатилетним мальчишкой. Но попросить у него совета было трудновато, если учесть, что в данный момент тот находился где-то посреди океана.

Какой толк желать невозможного? Что сделано, то сделано, и чем скорее брат принесет муку, тем лучше.

— Не сомневаюсь, что мисс Ланкастер была благодарна тебе за помощь. К сожалению, без муки я не могу доделать последнюю партию булочек для мистера Фарнсуорта. Можешь сбегать за мукой прямо сейчас, в буквальном смысле. А я присмотрю за магазином, пока тебя не будет.

Последние слова сестра произносила в пустоту, потому что Уэстон, ни слова не говоря, бросился к двери черного хода и выскочил, громко хлопнув дверью. Что случилось с ее милым младшим братишкой? Наверное, шестнадцать лет — это магический возраст, когда славные воспитанные юноши превращаются в дурно воспитанных мужчин. При этой мысли Джейн усмехнулась. Да, это многое объясняло.

Она достала из печи противень с партией булочек, поставила его на стол остывать и пошла наверх, в магазин. Когда Джейн вошла в ярко декорированную комнату, в которой и располагался магазин, настроение у нее сразу улучшилось. Яркие, желто-белые занавески на витринах магазина и на нижнем этаже дома были сшиты из одинаковой ткани, поэтому когда небольшое помещение заливал солнечный свет, они казались более веселыми.

Внезапно открылась дверь и в магазин вошла, переваливаясь, миссис Доббинс с огромным выступающим животом.

— Мисс Бантинг! — радостно воскликнула она, улыбаясь. — Как приятно вас видеть, дорогая. Где же ваш брат?

Булочница улыбнулась жене врача, она тоже была рада ее видеть.

— Уэстон пошел за продуктами. Вы так сильно изменились с тех пор, как мы виделись в прошлый раз, глазам не верю. Неужели доктор Доббинс не возражает, что вы расхаживаете по городу, когда счастливый день совсем близко?

— О, он хуже старухи! — Миссис Доббинс закатила глаза. — Если бы я ему позволила, муж еще несколько месяцев назад закутал бы меня в одеяла и запер в доме. А я-то думала, что он как ученый будет относиться к этому спокойно.

Женщина прошла к прилавку, разрисованному барвинками, и со вздохом облегчения устроилась на табурете. Джейн позволила себе винить мистера Доббинса, ведь его жена выглядела так, как будто ребенок должен родиться со дня на день. Ей вспомнилось, что в месяцы перед рождением Уэстона ее папа всегда смотрел на маму с тревогой и заботой.

— Не важно, ученый мужчина или булочник, когда его жена в положении, он уделяет ей больше внимания и заботы. По-моему, это очень трогательно, что ему нравится вас баловать.

— Это вам потому так кажется, что балуют не вас. А я сейчас просто дожидаюсь момента, когда он уйдет, и только тогда выхожу из дома по своим делам. Так намного легче.

Джейн с сожалением подумала, что ей навряд ли доведется испытать, как ее кто-то балует. И все же она понимала, что кого-то это может раздражать. Она зашла за стойку и указала на разнообразные виды сладкого хлеба, булочки и пирожные, занимавшие большую часть прилавка.

— Что вам предложить этим прекрасным утром?

— Хм… пожалуй, лимонную булочку с изюмом. Ой, а это корица? — Беременная женщина показала на блюдо с пирожными, присыпанными темным порошком и тонким слоем сахарной пудры. Мисс Бантинг кивнула. — Очень хорошо, я возьму еще одно такое. А есть у вас рубленые пирожки?

«Рубленые пирожки без четверти девять утра?» — подумала булочница. Она чуть было не наморщила нос, но удержалась.

— Боюсь, пока нет. Обычно я начинаю их готовить не раньше полудня. Может быть, возьмете вместо них имбирное печенье?

Круглые, как яблочки, щеки покупательницы порозовели, женщина кивнула.

— Да, пожалуй, лучше положите два.

Джейн, посмеиваясь, завернула заказ и вложила в качестве подарка еще одно печенье бесплатно. Миссис Доббинс была ее лучшей клиенткой, но, что еще важнее, она была очень добра. Когда мама мисс Бантинг лежала больная, Доббинс иногда приносила еду и оставалась на чай, чтобы составить больной компанию, пока дочь допоздна работала в булочной.

Когда хозяйка булочной передала пакет с покупками, миссис Доббинс улыбнулась и пожала ее руку.

— Буду рада снова вас видеть, мисс Бантинг. Время от времени я думаю о вас, и мне приятно видеть, что вы так хорошо выглядите.

Хорошо выглядит? Усталой Джейн с трудом в это верилось. Однако она поблагодарила ее за комплимент и с улыбкой помахала на прощание рукой. Когда покупательница ушла, булочница со вздохом переключила внимание на витрину и стала аккуратно раскладывать испеченные ранним утром лакомства. В такую рань город большей частью спал в тихом блаженстве и даже любители наслаждений, великосветские щеголи, успевали добраться до своих постелей.

Женщина покачала головой, вспомнив сияющий черный экипаж, который прогремел мимо ее окна в предрассветной тишине, когда она только проснулась. Лакеи в ливреях и искусно нарисованные гербы не оставляли сомнений в том, что находящиеся в экипаже богаты, а время, когда они возвращались домой, красноречиво свидетельствовало, что эти люди ведут совершенно бесцельное существование. Если бы мисс Бантинг захотела, она могла бы открывать свой магазин раньше и обслуживать богачей, возвращающихся после ночных развлечений. Но такого желания у нее не было. После гибели ее отца она скорее будет голодать, чем согласится угождать избалованным, беспринципным, чрезмерно привилегированным отпрыскам аристократических семейств.

Хозяйка булочной глубоко вздохнула. И откуда только взялись такие мысли? Что-то она расчувствовалась. Стараясь стряхнуть слезливое настроение, Джейн сунула в рот маленькое клубничное пирожное — всем известно, что ничто так не улучшает настроение, как сладости. Потом снова накрыла тарелки с выпечкой сверкающими хрустальными крышками и, отвернувшись от прилавка, стала наводить чистоту в буфете, стоящем вдоль задней стены во всю длину. Она тщательно протерла стеклянные дверцы, за которыми хранилось самое дорогое ее сердцу достояние — фарфор ее матери.

У нее за спиной приветливо звякнул дверной колокольчик, сообщая, что открылась входная дверь и в магазин кто-то вошел. Изобразив на усталом лице вежливую улыбку, женщина повернулась, чтобы встретить нового клиента.

Но взглянув на посетителя, она радостно закричала, потрясенная.

Глава 2