Пережив возврат самолета, отповедь Ривмана, войну с милицией и поимку преступников, Кирилл обнаружил в себе громадную недосказанность. Не прав он был, когда считал свой сценарий завершенным и гениальным: сколько чувств и мыслей мимо прошло! Нет, не поедет он к Джереми и не станет предлагать снять фильм немедленно. Лучше проведет время в аэропорту, рядом с пассажирами, с экипажем и с Дарьей: ему нужен новый сюжет из жизни авиации, возможность загореться мыслью и начать все с нуля. У Кирилла не было ни капли сомнений в том, что в Таиланде он найдет все, что так долго искал. Нетерпеливое возбуждение, которое сопровождает рождение новых идей, уже поселилось в нем и росло теперь с каждой минутой.

Прототипом Сергея Громова вполне может стать Андрей Антонов. Нужно только внимательнее за ним понаблюдать. Кирилл не сомневался в том, что должность командира воздушного судна была не единственной целью Андрея: у этого парня столько честолюбия и упорства, что сразу видно — он далеко пойдет. Не остановится, пока не завоюет славу лучшего пилота России. С Фадеева можно прекрасно писать любого начальника: в таком сочетании мудрости и веры в завтрашний день каждый зритель отыщет свой идеал. Должны же в фильме об авиации быть настоящие герои! Рыцари без страха и упрека. Дашенька превратится в бортпроводницу. Самую красивую, добрую. Будет летать в первом классе. А Антонов — в смысле Громов — в нее, скорее всего, влюбится. Или нет. Обойдется Антонов! Пусть делает карьеру. Дашу безнадежно полюбит гениальный — но пожилой — режиссер. Или, быть может, писатель. Да, так даже лучше. Эксцентричный, замкнувшийся в себе человек — ее пассажир. Он будет мучиться из-за разницы в их положении и возрасте, будет молчать о своих чувствах, чтобы не разрушать молодой девушке жизнь. А Дарья постепенно проникнется к нему глубокой симпатией…

— Песню! Песню! Песню!!!

Задумавшись, Кирилл пропустил момент, когда публика начала скандировать, дружно хлопая в ладоши и требуя продолжить концерт.

— Эта будет последняя! — поднес он к губам микрофон. — Выбирайте!

Снова потребовали «Надежду». Кирилл улыбнулся и в третий раз за вечер начал выводить берущую за душу мелодию. Нестройных хор пассажиров с наслаждением устремился вслед за его волнующим голосом.

Под бурные аплодисменты Кирилл вернул Евгению микрофон. Встал и, увидев на лицах публики восторг, решил пройтись по салону — не удержался от приступа актерского тщеславия. Он кивал людям, раскланивался, прижимая руку к груди, обменивался рукопожатиями с пассажирами. Зашел в первый класс. И даже Ривман, не склонный к проявлению видимых эмоций, с удовольствием пожал Николаеву руку.

— Спасибо за концерт, — улыбнулся он, — высший класс!

— А вы полагали, — поддел Кирилл, — я могу только хорошие идеи дурным сценарием портить?

— Да, — без зазрения совести кивнул Валентин Семенович, — но теперь вижу, что ошибался. Искусству нужны одержимость и страсть: в вас это есть. Дерзайте! И жду новую рукопись.

Окрыленный надеждой и уставший до состояния, близкого к потере сознания, Николаев добрался до своего кресла. К нему подошла Варенька; на откидном столике тут же появился роскошный ужин — налетавший многие мили Кирилл определил принадлежность еды как минимум к бизнес-классу.

— Балуете меня? — с улыбкой поинтересовался он.

— Требование командира, — радостно кивнула Варенька. — Михаил Вячеславович сказал, что вам после такого концерта нужно хорошо подкрепиться!

— Передайте спасибо, — Кирилл сам удивился, как глубоко тронула его эта забота.

— Ну вот, — Даша игриво взглянула на соседа по креслу, — вы и Фадееву уже успели втереться в доверие!

Кирилл заметил, как разительно отличаются друг от друга эти две девушки: Дарья на земле и Дарья в небе. Первая была пугливой и неуверенной в себе, вторая поражала смелостью и красотой, словно вырвавшейся из оков смущения. Разве не волшебство?

— Конечно, — Кирилл, не в силах справиться с желанием, дотронулся кончиками пальцев до ее запястья, — я же всем нравлюсь.

— Не обольщайтесь, — Дарья отдернула руку и бросила на Николаева строгий взгляд.

— Ты не добра ко мне, о я несчастный! Насмешничать решила надо мной?! Нет девушки Морозовой ненастней — мороз в душе и холод ледяной!

— С ума сойти, — Даша рассмеялась, — в точку!

— Тогда пожалейте бедного поэта, — попросил Кирилл, — обещайте, что мы встретимся в Таиланде!

— Может быть. Только давайте опять на «ты».

— С удовольствием, — Николаев радостно кивнул, — если ты меня простила.

Они смотрели друг на друга, и каждый чувствовал, как в самом тайном уголке души происходит зарождение новой жизни, напоенной вкусом неба. Кирилл с удивлением понимал, что впервые видит в сидящей с ним рядом девушке не «орудие наслаждения», не яркую оболочку, а средоточие будущих надежд. Он опять попытался прочесть ее мысли, как читал немудрящие размышления многих женщин, и остался ни с чем. Дарья Морозова. Несгибаемый стержень. Неразгаданная тайна. Такая же одержимая мечтой, как и он сам.

Все переплелось теперь в голове Николаева: новый сценарий, будущий фильм, рейс 777, Даша. Он чувствовал, что обязательно справится с любыми преградами и снимет фильм — «надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым»! А на главную роль найдет актрису, как две капли воды похожую на Дарью Морозову.

В иллюминаторе за спиной Даши вспыхнуло яркое солнце, очерчивая золотым сиянием ее силуэт. Кирилл прикрыл глаза, щурясь от яркого света, но и сквозь веки он видел волшебное солнце, сияющее в голубой вышине. Над тучами и облаками…