— Ты с кем-нибудь встречаешься?

— Да, Нил. Мне очень жаль, но я уже давно пытаюсь тебе объяснить, что мы не подходим друг другу.

— Может быть, ты хоть поужинаешь со мной? — Она представила, как дрожит его подбородок.

— Нил, мы с тобой столько проговорили обо всем этом. Ты очень хороший человек. И я всегда буду к тебе прекрасно относиться, но не более того. — Так может продолжаться все утро, если она не покончит с этим сразу же. — Я очень тороплюсь, мне надо дозвониться в Калифорнию. — И, поспешно простившись, она повесила трубку.

Кэйт набрала номер.

— Мистер Беннет? Это Кэйт Эллиот, вы просили позвонить.

— Я хотел сказать вам, что мне понравилась этикетка, — сказал он, — и моей жене тоже.

— Тогда в чем дело? — По его тону она поняла, что что-то его беспокоит.

— Мы нашли нового коммерческого директора, и ему кажется, что она простовата.

— Понятно.

— Он принес бутылку «Гутен Либфраумилх». Он говорит, что нам нужна этикетка в таком же духе. А вы знаете, что «Гутен» очень хорошо продается, хотя вино паршивое. Наше намного лучше.

— Здесь дело не в этикетке, мистер Беннет. Просто была устроена грандиозная рекламная кампания по радио. Они потратили на это целое состояние. Вы разве не помните — очень забавная реклама?

— Да, вы правы.

— Если мы на ваши бутылки приклеим такого же типа этикетку, то никто не обратит на них внимание — они не будут отличаться от других. Это все равно что спрятать или замаскировать их.

— Да, вы правы, вы абсолютно правы!

— Вот именно за это вы мне и платите, мистер Беннет.

Сделав еще несколько звонков, Кэйт налила себе еще кофе, и тут позвонила Анджела.

Она говорила торопливо, в голосе явно слышалось нетерпение.

— Кэйт, ты когда-нибудь делала пресс-чеки?

— Конечно!

— Сколько? И каких?

— Да, наверное, десятки. Какие угодно от одноцветных до пятицветных оттисков на мелованной бумаге. А в чем дело?

— Ты не могла бы взять несколько образцов книг, которые ты оформляла, и пачку самых удачных обложек и принести их сюда?

— Конечно, могу, но в чем дело?

— Расскажу, когда придешь.

Срочно поменяв распорядок дня, Кэйт собрала материалы и кинулась в «Хилл Пресс», чтобы предстать в кабинете своей подруги.

— Положи все сюда, — сказала Анджела. Она освободила длинный стол около своего рабочего. Кэйт выложила на него все из своей папки и обернулась к Анджеле. У той был усталый и замотанный вид. Вокруг глаз появились морщинки от недосыпания.

Она налила Кэйт чашку чая из своего бездонного чайника.

— Ты подумала о том предложении, которое я тебе сделала прошлый раз, когда сказала, что нам нужен художественный редактор? — Она продолжала, не дав Кэйт ответить. — Все меняется. Я ухожу не в конце года, а прямо сейчас.

— Почему? Что случилось? Она не смотрела на Кэйт и перебирала бумаги на столе.

— Я беременна.

— И твой жених не…

— Нет, нет, ничего подобного. Через три недели мы поженимся. А это значит, что я увольняюсь, как только найду кого-нибудь на свое место. Пока первым кандидатом у меня стоишь ты.

— Анджела, я оформитель и иллюстратор, а не художественный редактор. Ян Фрэзер пытался уговорить меня пойти работать в его отдел, но я отказалась. Мне не хочется этим заниматься. Я хочу остаться свободным художником.

— А Фрэзер предлагал тебе работу художественного редактора или иллюстратора?

— Иллюстратора.

— Но ведь это не одно и то же. Послушай, наш отдел не такой большой, как у него, и издательство гораздо меньше. Мои сотрудники занимаются оформлением книг, но все иллюстрации мы заказываем. Вместо того чтобы работать на кого-то, ты будешь сама себе хозяйка. В моей работе нет ничего такого, чем тебе не приходилось заниматься, и причем успешно. Разве это не так?

— Да, пожалуй.

— Когда я пришла сюда, я была иллюстратором. Фирма только образовалась, и я нахально пробивалась вперед. Напускала на себя умный вид, пока училась своему делу. Я почти не имела представления о том, что ты знаешь, как свои пять пальцев. Твой опыт и квалификация просто созданы для этой должности. Ты работала и с писателями, и с редакторами, ты — прекрасный шрифтовик и график, и уж ты-то сможешь правильно выбрать и рисунки, и фотографии. Я ничуть не сомневаюсь, что ты быстро сориентируешься в вопросах бюджета, а о цветной печати и пробных оттисках ты и так все знаешь. Кэйт, для тебя это просто великолепный шанс, и мне бы хотелось, чтобы ты им воспользовалась, как и я когда-то.

— Анджела, просто не знаю, что сказать. Когда ты впервые предложила мне это место, я рассказала о нем Фрэзеру — только не упомянула издательство, — и он назвал мне тысячи причин, почему я должна согласиться.

— Ну вот видишь! Подумай еще о следующем: ведь именно твое видение, твоя концепция будут определять основную линию, это будут твои идеи. Трудно поверить, но мне здесь предоставлена очень большая свобода. Да, конечно, я связана с бухгалтерией и отделом реализации, но они задают только один вопрос: «Книга будет продаваться?».

— Вообще-то все звучит достаточно соблазнительно, и я могла бы согласиться начать в конце года, но сейчас у меня есть определенные обязательства. Я только подписала контракт с Фрэзером на двести рисунков.

— Ты уже начала работать над ними?

— Нет, мы только закончили разбирать фотографии.

— Тогда скажи им, что хочешь разорвать контракт.

— Я не могу сделать этого.

— Почему? Такие вещи происходят постоянно. Может быть, по крайней мере поговоришь с моим боссом, прежде чем дашь окончательный ответ?

— Да, но…

Кэйт не успела договорить, как Анджела выскочила из кабинета. Она вернулась с двумя мужчинами так быстро, что Кэйт заподозрила, что они поджидали в приемной.

Анджела представила их друг другу. Издатель — мистер Хилл был седовласым человеком с приятными манерами. Боб Рассел — начальник отдела реализации круглолицый, улыбчивый человек по возрасту, казалось, годился мистеру Хиллу во внуки. Они сразу же прошли к столу, на котором Кэйт разложила свои работы. В течение некоторого времени они рассматривали рисунки, вполголоса обмениваясь мнениями. Анджела куда-то потихоньку исчезла. Кэйт нервно потягивала чай. Мистер Хилл повернулся к ней.

— Мисс Эллиот, вы не могли бы показать нам работы, которые сами считаете лучшими?

Молодой человек присел на краешек стола, издатель устроился за столом Анджелы. Кэйт отобрала шесть вещей, которыми очень гордилась.

— Ага, — сказал мистер Хилл.

— Угу, — сказал Боб Рассел.

— Договорились, Боб? — спросил мистер Хилл.

— Безусловно, — ответил тот и, извинившись, вышел из кабинета.

Мистер Хилл улыбнулся Кэйт и погладил себя по гладкому розовому подбородку.

— И давно Анджела покупает ваши работы?

— Шесть лет.

— Мы с Бобом полностью согласны с Анджелой — вы нам подходите как нельзя лучше. Теперь об оплате…

У Кэйт округлились глаза, когда он назвал сумму, которую ей будут платить, и стал рассказывать о дополнительных льготах. Он стал подробнейшим образом объяснять ей о пенсионном обеспечении работников фирмы, когда Кэйт наконец смогла заговорить:

— Мистер Хилл, я никак не могу дать вам ответ сегодня. Мне необходимо немного подумать. И кроме того, я уже говорила Анджеле, у меня контракт с «Талбот и Бич», который я вряд ли смогу разорвать.

— А вы пытались? — вежливо спросил он.

— Нет. Никогда в жизни не делала ничего подобного.

— А вы уже начали работу по контракту?

— Лишь предварительную.

— Понятно. Если вы откажетесь от нашего предложения, если останетесь свободным художником, то что с вами будет лет через десять? Вы задумывались когда-нибудь о будущем всерьез?

— Честно говоря, нет. Я была всегда так занята тем, что делаю в настоящий момент, что просто не было времени подумать о завтрашнем дне. Но у меня уже неплохая репутация, и время от времени мои работы получают призы и премии.

— Не нужно мне ничего доказывать, мисс Эллиот. Я на вашей стороне. Работа свободного художника прекрасна, когда вы только начинаете, когда вам нужно завоевать репутацию, но здесь кроется некоторая опасность, о которой мне бы хотелось вас предупредить. Если только вы не работаете с издательствами, которые все работы заказывают на стороне или если вы не являетесь сверхзвездой, ваши вещи — не все, конечно, но многие оказываются невостребованными. У других издательств хватает работы и для штатных художников. Кроме того, художественные редакторы, как и театральные режиссеры, определяют ваше амплуа. Они не дадут вам возможности проявить себя в каком-то другом жанре, показать, что вы можете сделать новое, напрячь свои творческие возможности. Они будут требовать, чтобы вы сделали то, что им понравилось в прошлый раз. Вы это понимаете?

Кэйт с улыбкой кивнула. Он говорил совсем как Джулио.

— Если вы будете работать на меня, то я вам гарантирую, что вы обнаружите в себе такие творческие возможности, о которых даже и не подозреваете. — Он встал и протянул ей руку. Рука у него была мягкая и теплая, глаза добрые. Подумайте, о чем я вам говорил, и если вас это заинтересует, постарайтесь расторгнуть контракт и позвоните мне во второй половине дня в пятницу.

— Спасибо, мистер Хилл. Я подумаю и позвоню.

Он вышел из кабинета. Анджела вернулась и водрузилась на свое прежнее место за столом. Они поменялись местами, как фигурки на швейцарских уличных часах.

— Для этого человека одно удовольствие работать, — сказала Анджела.

Кэйт начала убирать свои работы обратно в папку.

— Я сказала, что позвоню ему в пятницу, но, Анджела, я правда не знаю, как смогу принять его предложение. Я даже еще не уверена, что хочу этого.