В доме стояла полная тишина, только треск горящих сучьев нарушал ее. Митя находился в этом загородном доме один.

Огромные окна не занавешены, и видно было, как падает тихий крупный, как кусочки ваты, снег.

Он протянул босые ноги к огню. Ведь и он мог бы иметь сейчас свою такую дачу!.. Мог бы… Даже в сороковой год рождения, в который Митя по своей жизненной установке должен был встретить министром иностранных дел, провел в чужом доме.

Из-за минутной прихоти послал под хвост все, что имел: семью, карьеру, самую жизнь… А теперь из милости живет здесь, и у кого? Да Лели же! Елены Николаевны.

…Когда Митя увидел, что дома в Лианозове больше не существует, его охватил самый настоящий ужас. Он вспомнил о маме, которой давно уже не писал и не звонил, потому что врать нахально не хотелось, а сообщить правду — невозможно. Разошлись они с мамой давным-давно. И она будто забыла, что у нее есть сын, и он о ней не часто думал… Ехать туда? Невозможно! У мамы своя жизнь…

Так куда? Разыскивать Спартака?.. После того, как бросил его, пьяного, и не спросил телефона? Нет. Оля исключается, даже если бы она была свободна и до сих пор любила его… Нэля?.. Об этом он подумал с содроганием. Трофим убьет его в ту же секунду, как только увидит! А сыновья? Они как? Неизвестно. Митенька вообще взрослый… Чем, интересно, он занимается? Наверное, уж дед расстарался: мальчик был умненький и отличник из отличников. Терри, Костик-подросток?.. О, Господи! Митя ты, Митя, что ты над собой сотворил?! Какая Америка! Где она? И была ли… Настроение совсем упало.

Остается тетка Кира!.. Да. Вот так! Все-таки — родная кровь…


Митя посмотрел на свои старые, еще американские часы, если она работает, то, скорее всего, пришла.

И уже в полнейшем сомнении достал мобильный и позвонил тетке Кире…

Она оказалась дома и сначала не узнала его, а когда узнала, замолчала так надолго, что он уже хотел тихо опустить трубку.

Кира все-таки ответила, хотя и холодно: «Приходи, буду ждать». Он ей не сказал про то, что ему негде жить…

И вот он в квартире, с которой началась и покатилась, и укатилась в тартарары его жизнь.

Волнение возникло, но нельзя сказать, что Митя сильно ностальгировал. Было. Здесь он жил, и отсюда его выгнали…

Тетка постарела, но тем не менее работает в фирме, созданной на базе их бывшего НИИ, главным экономистом.

…И денежки загребает немалые, верно угадал Митя.


Она скептически оглядела племянника и заметила, что его новая жена могла бы больше следить за мужем…

— Я не женат, — коротко ответил Митя, сразу же устав даже от мысли, на сколько вопросов, обвинений и прочего придется ему отвечать! Наверное, лучше было бы и вправду уехать в родной город к маме или попытаться разыскать Спартака!

— Да? — удивилась Кира, — как же так? У нас сведения другие (она сказала — «у нас»… значит, они с Нэлей общаются? Еще не легче!).

— Неверные сведения, — откликнулся Митя. И захотел встать и уйти.

Но это не входило в Кирины планы, и потому она примирительно сказала:

— Да не обижайся ты! Что ж ты думал, зайдешь к тетке поговорить и я буду нема как рыба? Забыл ты меня, племянничек! Но не буду тебя терзать: неверные, так неверные, мне-то что! Я сейчас чай поставлю.

Митя остался один. Настроение у него стало гнусное — он и сам про себя все знал! Но права тетка! Что он думал своей дурной башкой, когда решил позвонить ей? Что она мило будет развлекать его светскими беседами?..

А теперь ему еще придется сказать, что у него даже ночлега нет! Тьфу, пропасть! Но что сетовать зря! Надо жить той жизнью, которая у него есть…

Пришла Кира с чайником, наставила на стол разных разностей, и они начали чаевничать.

Она молчала и ждала, что скажет он. А у него язык к гортани прилип — не мог слова вымолвить!

Кира не выдержала:

— Ну что, так и будем молчать?

И Митя кинулся в неизведанное, но, безусловно, опасное плавание.

— Понимаете, Кира Константиновна… — начал он, и она сразу же перебила:

— Какая еще Кира Константиновна! Кира! Или уж — тетка, тетя, и на «ты»…

Он продолжил с трудом:

— Понимаешь, тетя, так сложилось, что у меня сейчас нет квартиры… Жил у друзей, в Лианозове, наврал с ходу он, — но дом снесли… Пока я что-то сниму, пройдет дня два-три… Надо эти дни где-то пожить… И я подумал, что ты не будешь против.

— Все поняла, — остановила его Кира, — живи. Я хоть и отвыкла от тебя, но родственники все же — это родственники. Живи, пока не снимешь. Меня целый день нет…

— Только… — Митя заткнулся, помолчал, но продолжать и эту тему было надо. — Прошу тебя, тетя Кира, не говори никому, что я здесь. Я сам приду, когда… когда все образуется… Чтобы что-то попытаться объяснить, хотя бы детям…

— Детям? — с жестким смешком спросила Кира. — Каким? Всем?

— Всем, — упавшим голосом повторил за ней Митя. «Знает тетка, знает и, видимо, гораздо больше, чем он предполагал в начале их встречи».

— Так вот, ты обязан знать, и потом навсегда закроем тему. Твои и Нэлины сыновья — Митенька, Терри и Костик уже достаточно взрослые, чтобы называть их детьми… — знать тебя, к сожалению ли твоему, не знаю… не хотят. Митенька твой — священник, окончил Духовную академию. Терри — бездельник и, на мой взгляд, таким и останется… О Костике пока ничего определенного сказать не могу, смотрит боевики, и все, школой мало интересуется… Отец Нэли после инфаркта ушел на пенсию и уехал в Киев… — У Мити волосы на голове шевелились от этой информации, а сердце куда-то укатывалось! Вера твоя — Митя непроизвольно вздрогнул: откуда?! — вышла замуж… Кстати, на мой взгляд, с ней у тебя получился самый удачный ребенок… — Митя почувствовал дурноту, голова закружилась. Кира заметила, как побледнел племянник, но продолжала: — Так вот, занимается серьезно компьютерами, пишет программы, собирается поступать в университет, на мехмат!..

Кирин голос утек куда-то, настала тишина, и в этой тишине гремели слова: самый удачный ребенок у тебя с ней… Что??! У Веры от него ребенок?! Мальчик… Так вот почему она так! А он-то, он!..

Митя был в обморочном состоянии… Что ему делать, ну, что ему делать?? Господи!

Он перебил Киру слабым голосом:

— Сколько этому мальчику… лет?

— Какому мальчику? — переспросила Кира.

— Вериному… — просипел Митя.

— А-а, Митечке! Да, он ровесник твоему Терри, у них неделя или две разница, — вспомнила вдруг Кира, плавая от счастья в небесах, ибо видела, как прямо у нее на глазах усыхал и зеленел Митя.

…Еще не все, дорогой племянник! Еще кое-что для тебя есть. За грехи и страсти надо платить! Уметь отдавать долги! Он что, думал, будет всю жизнь порхать мотыльком над цветущим лугом?.. Не выйдет!

— Анечка, твоя дочь от Риты, — жестко продолжила Кира, — работает в модельном агентстве, но мое мнение — не только в нем, извини уж! Хотя Леля ее обожает! «Леля?! Елена Николаевна?! Она-то при чем здесь?!» — Митя ничего не понимал, но больше всего он вдруг стал бояться грохнуться перед теткой в обморок.

— Вот так, — закончила Кира. — Я пошла спать, устала — умираю… И ты ложись. Белье знаешь где.

И она ушла в свою комнату.


Митя не заснул ни на минуту, да и не лег. Он сидел на кухне у окна и курил всю ночь.

…С каким злорадством говорила тетка! Он виноват! Ему нет прощения!

Сейчас же надо уйти! Но силы покинули его, он не мог шевельнуться… Митя вспомнил, где Кира раньше хранила лекарства, и полез в ящик буфета… Заснуть. Хотя бы на короткое время…

Слава Богу, в ее лекарственном ящичке оказалось снотворное. Митя, трясясь, выпил три таблетки, только успел дойти до комнаты, как провалился в сон, не принесший забвения.

Митя проснулся с еще худшим состоянием души.

Хорошо, что Кира уже ушла. На столе лежала записка: «Обед на кухне. Деньги в шкатулке. Постараюсь прийти пораньше».

Придет пораньше, чтобы снова терзать его. Он этого не вынесет, этой медленной пытки. Надо бежать!.. Куда?..

А тем временем к дому Киры, задыхаясь, бежала Елена Николаевна.

Утром ей позвонила Кира и сказала, что Митя у нее и что она не хочет, чтобы он уходил, а он наверняка улизнет, и чтобы Леля его постерегла, а Кира постарается прийти пораньше. Надо будет с ним поговорить, он в плохом состоянии.


Елена Николаевна усердно наложила макияж, и лицо ее стало совсем моложаво, и, как прежде, на нем сверкали большие голубые глаза. Но что годы сделали с ее фигурой!

Она и всегда была полновата, но в молодости это выглядело пикантно, а сейчас… не хочется думать.

Голос у Киры утром был слишком суровым, иначе она бы никогда не показалась Мите в таком виде. Елена Николаевна вживе представила себе, что за беседа состоялась между «милой тетей» и племянником. И видимо, Мите совсем плохо, если он пришел к Кире.

«…А еще к кому ему идти, — подумала она, — не к кому… Если бы он помнил меня и знал, что я всегда думаю о нем, он бы пришел ко мне…»

Митя собрался было уходить, прихватив снотворное из запасов Киры, как раздался звонок в дверь.

Он вздрогнул и почему-то решил, что это кто-то из его детей.

Открыл с бьющимся как молот сердцем.

За дверью стояла Елена Николаевна! Он узнал ее сразу по невероятным глазам, каких ни у кого больше на свете не было…

Она вскрикнула: «Митя!»

Она обняла его за плечи и ввела в комнату и вместе с ним села на диван. А он, ища спасения, уткнулся в ее большую грудь и рыдал. Как младенец, который не понимает, где у него болит, и от этого еще больнее и очень страшно.