Нэля замолкла и подумала, что Митя очень нервный и что работает он в сложной сфере, опять один тащится в Америку, которая Нэле не нравилась, кроме магазинов, конечно… Надо с Митей обращаться нежно и внимательно. Пусть он съездит в это свое издательство, проветрится, людей посмотрит, себя покажет… Что она к нему пристает?.. Завтра он улетает.

— Иди, — сказал она, — ради бога, мне-то что. Я думала, ты отдохнешь дома, я пироги поставила, твои любимые буду печь, с капустой.

Он чмокнул ее в головку, сказал шепотом, постарался сексуальным:

— Спасибо, милая… И умчался.

В здание, где работала Вера, вход был по пропускам, и он топтался с одной розой алого цвета (успел ухватить на рынке у Белорусского) у входа, — то ли жених, то ли молодожен, то ли ждущий начальство женского полу подхалим. Выйдет же она хоть когда-то?

Веры не было.

Он сбегал на угол и позвонил из автомата. Ответил мужской голос, а вдали слышны были какие-то крики, смех…

Митя ничего не сказал, а подошел к двери и, заглянув внутрь здания, увидел тетку в будочке типа вахтерши. Он подошел к будочке и попросил:

— Извините, пожалуйста, но мне нужна срочно комментатор Вера Полянова, и вынул свое значительное удостоверение, и у тетки стало и уважительным и еще более официальным — лицо, — мне она нужна по важному делу. Прошу вас…

Такой он нанес ерунды.

Тетка кивнула и позвонила. Там ответили. Она все сказала и вдруг посмотрела на Митю и замялась:

— Не знаю я… Молодой. И документ показал. Ладно (там спрашивали, каков тот, кто ждет Веру), скажу… Обождите, — обратилась она к Мите.

А время неслось меж тем.

Через несколько минут из двери выскочил парень и, оглянувшись, увидел Митю и как-то замедленно подошел. Парень был симпатичный, совсем молодой и несколько навеселе.

— Это вы ждете Веру? — спросил он.

Митя кивнул.

Парень замялся, но все же сказал:

— Знаете, у нас сегодня день рождения двойной, — справляем. Все собрались в кои-то веки… А вам, значит, Вера нужна?

— Очень нужна, — ответил Митя. Хотел еще сказать — по срочному делу, но постеснялся: парень был пьяноват, да и у Мити с его розой, которую он все держал в руке, вид был отнюдь не деловой.

Парень как-то рысьим глазом осмотрел его и вдруг сказал:

— Мы ее не отпустим. Она нам самим нужна. Но если вы заплатите выкуп… мы ее продадим, так и быть!

Сначала Митя хотел возмутиться такой наглостью, но понял, что он будет выглядеть замшелым дураком перед этим совсем молоденьким парнем, и спросил:

— Сколько?

Парень опешил, потому что сболтнул просто так, ну, десять процентов за то, что важный хмырь купит бутылку и его можно будет провести… Но так? И парень назвал, как он считал, колоссальную сумму…

Хмырь ни слова не произнес, полез в карман пиджака и достал деньги:

— Пожалуйста, — сказал он, — может быть, еще?

Парень схватил деньги, крикнув на бегу «спасибо!», и исчез. Митя волновался так, как, пожалуй, не волновался, ожидая Анну Шимон на нью-йоркской улице…


И тут появилась Вера, которую за руку вел парнишка.

— Вот, — сказал он, — получайте покупку!

Ему жутко нравилась эта игра и нравился этот красивый иностранного вида человек, роскошно одетый. Вера увидела Митю и сразу пошла к нему. Парень крикнул «о’кей!» и растворился в коридоре.

Вера спросила с улыбкой:

— Ты теперь меня уже покупаешь?

Митя пожал плечами:

— А что делать? Если тебя так не выпускали. Поедем?

Она кивнула. Они сели в такси, и Митя вспомнил одно место…


А Нэля уже начала печь пирожки — на дорогу и пирог — на ужин. Митя должен скоро приехать, не в двенадцать же они заканчивают работу?.. Хотя она не знает редакций… Она ничего не знает. Это вдруг ее огорчило, и она, сев на стул, руками в муке стала утирать слезы, внезапно закапавшие из глаз.

Вера сегодня задала определенную форму общения — как бы совсем отстраненную, и Мите ничего не оставалось, как покориться. Будто позади ни обид, ни страстей… а впереди — синее море и белый океанский лайнер.

Митя потихоньку вздохнул: с такой Верой каши, как говорится, не сваришь никакой. Все окончится светским трепом, а ему хотелось найти и сказать какие-то очень важные слова, чтобы она ждала его опять так, как те три года.

Он взглядывал на нее время от времени и видел, что лицо у нее довольное и как бы тайно улыбающееся, и подивился тому, как мгновенно она может меняться.

Вчера — это была несчастная, глубоко любящая женщина, сегодня — веселая молодая девица, у которой на уме разве что флирт, не более. Это и обнадеживало как-то, а вроде бы наоборот — толкало в пространство никаких отношений… Он решил везти ее на Лосиный остров. Сейчас рабочее время, и там сейчас народу практически нет, и они смогут побыть там в одиночестве. Но с сегодняшней Верой вряд ли что получится. Она забыла, что он завтра улетает?..

Она не забыла, ничего не забыла, но сказала себе: не будь расхристанной дурочкой, каковая ты есть. Таких перестают любить. Таких бросают. С такими не считаются. О таких забывают через минуту, как перестают видеть. Не-ет, Митенька, любимый, с тобой нельзя быть честной!.. Она будет сегодня твердой и кусачей. Вот так уж, прости, милый…

И Вера часто смеялась на любое почти слово, закидывая голову. Митя видел ее белую, длинную, с длинными пальцами руку, которая плавно двигалась в пространстве машины: то поправляла притемненные очки, то барабанила по стеклу, то закладывала рассыпающиеся волосы за ухо. Рука эта не делала только одного: не обнимала Митю, не брала его за руку, не дотрагивалась до него никак.

Всего такого будто и не было никогда. И не будет. Митя чувствовал, как надежда утекает из его сердца, и оно катастрофически пустеет. Но все равно он счастлив, что эта женщина, — казалось, когда-то давным-давно, — принадлежала ему и плакала от любви и горя…

И это все больше заводило его.

Такси мчалось, и они перебрасывались ничего не значащим разговором, не касаясь никаких острых или больных тем.

Они вышли недалеко от просеки, ведущей в рощицу, полосатую от тени деревьев, но совсем не такую, какой помнил ее Митя — после окончания первого курса они ездили сюда на́ шашлыки.

Теперь эта роща показалась ему унылой и некрасивой.

Вера же воскликнула:

— Как здесь хорошо! Как тихо! Ты молодец, что привез меня сюда.

Она скинула туфли и пошла по мягкой волнистой траве. Митя пошел за ней, тоскливо понимая, что ничего сегодня не будет: ни любви, ни разговора… Он вспомнил о Нэле, которая печет в жаре кухни ненужные ему пироги, и ко всему еще прибавилась досада на жену.

Вера исчезла и вдруг откуда-то снизу крикнула:

— Митя! Иди сюда, здесь такой ручей!

Он прошел вперед и увидел обрыв. Внизу, на бревне сидела Вера, опустив в ручей ноги. Она глянула на него снизу и снова позвала:

— Иди сюда…

Он спустился и сел рядом с ней. Он молчал, а время уходило, убегало, уносилось… И он еще ничего не сказал и не спросил… А надо ли тебе это? подумал он, не хочешь ли ты только мимолетной любви, чтобы удовлетворить свою жажду этой женщины и улететь со сладостным ощущением счастья, оставив надолго память о себе?.. Как же тебе понравилась любовь, которую ты нашел, как монетку в пыли!..

Вера обернула к нему лицо:

— Митя, это правда, что ты выкупил меня? — вдруг спросила она, — или Санька мистифицировал?..

— Правда. Я бы дал сколько угодно, но он сам назвал цифру.

— Видимо, я больше не стою, — с печальной смешливостью откликнулась она.

Он не нашелся как ответить и промолчал, поглядел на часы и понял, что времени уже нет. Скоро Нэля станет звонить по всем телефонам, и начнется паника. Ну, что ж… Пусть будет так.

Он посмотрел на ее покрасневшие от ледяной воды ноги и сказал:

— Это же ключ, ты простудишься…

— Злишься, что все идет не по твоему плану? — спросила вдруг она, остро глянув на него.

Он сделал вид, что обиделся:

— Не надо так зло, Вера. Я — плохой, я знаю, но не настолько.

— А на сколько? — весело спросила она.

— Возможно, это знаешь ты… — со значением сказал он.

— Возможно, — прозвучало ее эхо.

— Мне пора, дорогая, — сказал он, — ведь утром я улетаю…

— И тебя ждут, — утвердила она и встала. Ноги у нее покраснели, и он снова заметил:

— Ты простудишься. Пойдем…

…Ну, вот и все, подумала Вера, еще полчаса вместе в такси и три года одиночества — впереди… Она готова была закричать, но сдержала себя.

И вдруг Митя бросился к ней. Взял в руки ее лицо и сказал:

— Вера, знай, я люблю тебя. Одну тебя. Что бы там ни было раньше. Только ты. И пожалуйста, запомни это.

Он поцеловал ее, и она не оттолкнула его. Но дальше ничего не последовало.


Они подъехали к ее дому уже в темноте.

Она хотела быстро выйти из машины, но Митя задержал ее за руку:

— Неужели ты ничего мне не скажешь? — спросил он, и в голосе его звучала искренняя боль.

— До свидания, Митя, — сказал она, — до свидания. — Поцеловала его в волосы, выскочила из машины и… исчезла.

Он не побежал за ней, не крикнул, чтобы вернулась… Он ехал домой и думал, что вернется к Вере. Пусть не сейчас, но вернется. Она — его судьба, а он — ее, и им друг от друга никуда не деться.

Около их дома стояла толпа, и Митя, остановив машину, услышал обрывки разговоров: кто-то то ли упал с высокого этажа, то ли попал под машину. Смертельный исход… Жертва — женщина.