— В добрый путь, Карташова.

— Хорошо хоть не картоха, — вновь бормочу под нос, вспомнив обидное прозвище, которым лет десять назад меня окрестил Суворов.

В тот день я вернулась домой с разбитыми коленками, а он с подбитым глазом. Бабулька знатно посмеялась, а потом с Егоровной неделю пытались примирить внуков. Вот мы и нашли общий язык. Правда, виделись после переезда к матери редко, но зато все лето было нашим.

Менялись вкусы, предпочтения. Кто-то продолжал дружить из нашей небольшой компании, кто-то решил, что нам не по пути. Только Ник оставался верным своей дружбе со мной.

Машу парню на прощание, благодарности не отвешиваю. Знаю, что не любит, когда я его осыпаю, казалось бы, элементарными словами признательности.

Еще немного осталось к нужной аудитории, но как назло меня до последнего не отпускает кураторша группы. Она зудит на ухо, что-то листает в папке, комментирует. Скучная тетка, но мне просто нужно смириться. Еще минимум три года мне грызть науку в этих стенах и только потом на вольные хлеба.

Котов весь одиннадцатый класс чаще и чаще мне намекал на то, что мне нужно связать свою жизнь со спортом, стать массажистом или фитнес-тренером. Но наседать долго не пришлось. Мой красный аттестат открыто вопил, что нужно закончить что-то стоящее, а уже потом думать о душе.

— Звонок, Наталья Анатольевна.

— Беги, Карташова, после пары я к вам загляну.

Не успеваю, теперь бегу, как загнанная антилопа. Хорошо, что обувь удобная, без каблуков. Иначе шпагат вне спортзала мне гарантирован.

Едва ли не перед моим носом в аудиторию заходит высокий плечистый мужчина. Весь такой при параде, неплохо смотрится сзади. Я бы даже сказала, фигурка зачетная. Если здесь все такие подкачанные преподы, то не так уж плох этот универ, как я себе нафанатазировала.

Авось повезет и успею нырнуть ему под руку, мило похлопав ресницами. Хватаюсь за ручку, дергаю на себя и тут же слышу низкий негромкий голос:

— Ваше имя, разлюбезная?

Я не сразу обращаю внимание на то, что именно ко мне обращаются. Я смотрю, как мои ноги засыпала стопка бумаг. Да здесь не меньше пятидесяти листов. Кошмар, да и только. Неудобно за свою пчелиную неуклюжесть. Допорхалась, Карташова! На финише крылья дали сбой.

Сгребаю листки в кучу. Понимаю, что здесь все смешалось. Попадос.

— И что с этим прикажете делать?

Я поднимаюсь и впервые сосредоточено смотрю мужчине в лицо.

— Что вы вытворяете, Карташова?!

О, да он уже осведомлен о моем имени. Староста работает на износ, бедняга, не бережет себя.

Я смотрю на свои руки и шумно выдыхаю уже второй раз. Увидеть Раевского в этой аудитории — та еще подлянка.

Мужчина прожигает меня взбешенным взглядом, вырывает бумаги. И вот досада, я не только с бумагами облажалась. Его небольшая сумка с ноутбуком тоже валялась у двери.

На негнущихся ногах пытаюсь пробраться как можно дальше от любопытных глаз. Спину как будто прожигают. Понимаю, что меня внезапно стало пробирать до костей холодным ознобом. Вроде бы тепло на улице, а я становлюсь копией снегурочки.

Обессилено сваливаюсь на стул, прячась за спиной едва знакомого парня. Телефон разблокирован, и я полностью растворяюсь в нем.

— Святая Мотрона, Алька, я готова сейчас превратиться в кучку пепла, — дрожащими пальцами строчу подруге сообщение.

Меня жутко трясет, я даже боюсь голову высунуть из-за широкоплечего парня, за которым я спряталась. Позади меня шушукаются две сокурсницы. Едва улавливаю смысл разговора.

— Я уже думала, что третьекурсницы несли пургу о секасном преподе. И почему он так редко здесь появляется?

— А он у нас на короткой ноге с деканом факультета, вроде бы вместе учились здесь же. Только Павел Валентинович университетскую лыжню трамбует, а Раевский занимается собственным бизнесом.

— Охренеть, ты посмотри какие у него накачанные руки.

Я, как сурок из норки, высовываю на инстинктах нос из засады и забываю как дышать. В полуметре от нас стоит Максим Викторович. И только сейчас я понимаю, что в аудитории слышно, как бьется мой пульс. Я думала, он сделает замечание местным сплетницам. Нет же, этот упырь из полуопущенных очков таращится на меня.

Какого хрена ты вылупился на меня, гад?! Хочется прошипеть ему в лицо, а потом встать и уйти.

— Вас не предупреждали, что любого рода гаджеты на этих парах запрещены. Им самое место в вашей сумке, а не в руках. Вижу, для вас переписка важнее темы, которую мы сегодня рассматриваем. Белкина, это же у нас Карташовой не было на первой вступительной паре?

— Да, но я вам объясняла, что Еву задержали в деканате, она у нас новенькая.

— Новенькая значит. И вы, Белкина, не соизволили объяснить Карташовой, что в данном заведении свои порядки?

— Я не успела.

Да что тут черт подери происходит? Он вообще решил меня здесь с грязью смешать или как? Наслышана о подобных горе-преподавателях, которые обрастут шлейфом строгости и правильности, а сами…

Хочу рычать! Дико рычать, а ещё не мешало бы хорошенечко ввалить ему, чтобы не смотрел так надменно. А вы, Максим Раевский, мстительный однако? Профилонила вас девка, так вы теперь мысленно ручки потираете.

— Спрячьте. Впредь подобного больше не потерплю.

Мужчина удаляется, а я не могу совладать с собственным дыханием. Обвожу взглядом аудиторию и вижу, как все старательно опустили головы и что-то строчат в тетради. А я вообще козырная: реально сижу с рюкзаком на коленях, без ничего, да еще с мобилой в руке. Со стороны выгляжу бессмертной птичкой. Все пашут, а я пытаюсь держать себя в руках и не взорваться.

Что-то мне жутко не нравится то, что происходит здесь и сейчас со мной. Забить на пары этого упыря? А потом как быть? Твою мать, Карташова! Третий день в универе, а ты уже ненавидишь эти стены. Да и вообще, словно белая ворона здесь. Жаль, что Никита Суворов на другом потоке учится. Вот с ним бы не пропала, да и скоротать время в обеденный перерыв с ним в удовольствие.

Ни слова из лекции не слышала. Все оставшееся время на чистых страницах вырисовывала диковинные рожицы. В одной из таких шедевральных картинок начала угадывать черты Раевского.

Сильнее сжимаю ручку и яростно черкаю лицо. Постоянно пресекаю в себе желание вытащить мобилу, любимые наушники и не слышать голос Раевского.

Мне на руку, что я взвинчена. В противном случае, страшно представить себя в другой ситуации. Сидела бы и пялилась на мужчину, который недавно был готов трахать меня с особенным пристрастием.

— Каратшова, попрошу вас на минутку задержаться.

Поднимаю голову — наполовину пустая аудитория. Перед носом наполовину испоганенная тетрадка и полусписанная ручка.

— Мне некогда.

Вот еще, нихрена я не останусь с ним наедине. Если начнет припоминать мой побег, я же не сдержусь, наговорю ему кучу гадостей. Лучше прикинуться валенком, который просто мимо пролетал.

— С характером? Забавно. Моя интуиция подсказывает мне, что вы сюда не учиться пришли.

— Хре… — дыши глубже, еще глубже, кислород обогащает мозг, он тогда работает без надрыва, — интуиция у вас неправильная.

Замечаю на его красивом лице что-то сродни ироничной насмешки. Он пристально смотрит мне в глаза, противно постукивая ручкой по столу.

— Никогда не ошибался.

— Да пошел ты!

Естественно я это сказала мысленно, с эмоциями, театрально. Его же одарила надменным взглядом, забросила рюкзак на спину и вылетела из аудитории, как ужаленная в попу. Надменный поддонок! Изображает из себя праведника, а если копнуть глубже — весь прогнивший до мозга костей.

8 глава

Сегодня я полна энергии. Не смотря на происшествие в универе на паре Раевского, я чувствовал себя превосходно. Заслуга Никиты. Он меня до отвала накормил мороженым, а потом мы слопали огромную пиццу. Домой тоже доставил в целости и сохранности.

Скучаю за своей машинкой, но у отца все нет времени ее пригнать сюда. А я ему уже всю плешь проела. Нужно ближе к выходным что-то решать. Неудобно постоянно напрягать парня. И пусть Суворов хоть пенится и бьет себя в грудь, что ему не сложно, не поверю. Ему совершенно не с руки забирать меня принцеску, а потом возвращаться к стенам универа.

Поднимаюсь по ступенькам на нужный этаж и давлю кнопку звонка. Странно. На часах шесть. Эля приглашала ближе к этому часу. А я и рада стараться.

Внезапно дверной замок клацает, сама дверь медленно открывается и…

Передо мной стоит Раевский. Его изначально равнодушное лицо озаряет похабная улыбка, никак не похожая с той, которую я видела на паре. Моя челюсть пытается вернуться в исходное положение. Из одежды на Раевском одно небольшое влажное полотенце. И почему именно меня это счастье привалило сейчас, когда голова подобна тыкве. Стараюсь не пялиться на идеально прокачанные кубики пресса. Только сейчас замечаю небольшое тату справа, уходящее под полотенце. Змея? Или меня штормит по десятибалльной шкале?

С волос Макса капает вода, но его это не задевает. Напротив мужчина ловко поправляет прическу и заявляет:

— Неугомонная, да?

— Что? Вы какого черта здесь делаете?

— О, да мы уже на вы, малышка.

Сильные тренированные руки почти обнаженного самца тянут меня в квартиру, захлопывают дверь. Запах морской свежести дурманит голову. Я пытаюсь дышать как можно реже, но чем больше задерживаю дыхание, тем больше путаются мысли.

Вжимаюсь в стену, когда нос к носу оказываюсь с Раевским. Он совершенно другой, не такой мрачный, как в универе. Разительные перемены. Или царевич сбрасывает жабью шкуру дома и по вечерам становится развратным похитителем женских сердец? Я охотно поверю в подобную чушь.