Джас Риччи - Вкус Евы

— Мне нужно задуматься о том, чтобы выселить тебя?

— Пожалуйста, только не это, — вновь слезы брызгают из глаз девушки.

— Ты выглядишь жалко, — огрызаюсь уже со злостью. — Алина, так нельзя. Ты же сама недавно говорила, что нужно иметь гордость, что нужно идти дальше. Не вы ли с Евой эту истину вдалбливали мне в темечко?

— Ты забыл себя?! Ты забыл, как когда-то не по собственной воле втрескался в девушку брата, как отчаянно глушил все годы в себе чувства к ней.

— Ты отлично осведомлена о моей личной жизни, — шиплю в ответ и бросаю нож на разделочную доску, — чем ещё будешь крыть?

— Я устала жить с этой болью, устала видеть то, как ты никого вокруг не видишь, не замечаешь.

— Потому что я не хочу подавать кому-либо ложные надежды. На что ты рассчитывала, делая этот опрометчивый шаг? Что я клюну на твоё тело? Что клин клином вышибают? Я же по тебе вижу, что ты девочка серьёзная, что ты сможешь многого в жизни достичь. А что делаешь ты на полпути к цели? Ты цепляешься за мужчину, который живет своей жизнью, которому, возможно, не нужны новые отношения. А тем более — секс на несколько раз.

— Ты черствый, она тебя таким сделала, — очередное отчаяние в голосе, а на лице гримаса боли.

Неужели и я когда-то был таким отчаянным, но выглядел жалко в свое слабости перед любимым человеком.

— Алина, вот честно, что ты хочешь от меня? Секс? Заметь, я не собираюсь спать с тобой, чтобы не случилось, даже раз, чтобы удовлетворить твое желание. Хочешь просто потешить своё самолюбие? Тогда снова мимо, я не собираюсь становиться разменной монетой.

— Я об этом не думала, это совершенно другое, — краснеет от переизбытка эмоций, опускает взгляд в пол.

— Ты ещё ни с кем не спа… — я даже не могу произнести это слово, а по её реакции понимаю, что я все правильно понял. — Ты сумасшедшая. Вернись к себе и успокойся. Давай постараемся вести себя дальше так, словно ничего не произошло.

— Я тебя услышала. Прости.

Она вновь меня заставляет дернуться, едва не отлететь к столу, когда за секунду влетает мне в грудь, отчаянно целует меня в губы и убегает.

Что здесь за нахрен произошло? Мир перевернулся с ног на голову или мне снится дурной сон?!

Ева

— Я уже ничего не понимаю, то мы готовы убить друг друга, то вот такое, — пытаюсь вырвать руку из его ладони, но Раевский хмурым взглядом пронзает моё сердце.

— Жалеешь, что пошла со мной?

— Макс, что за глупости! — Я ойкаю, когда мужчина дергает меня на себя.

Раевский слишком настойчиво прижимает мою голову, не дает увильнуть. Сам же губами касается кожи на шее, не целует, нет, он едва касается, легко, нежно. Я сбивчиво дышу, понимая, что моя крыша уехала давно и надолго. Между ног опять собирается приятная нега, я нетерпеливо шевелю бедрами на сидении. Смеется, негромко, но так, что я начинаю дрожать.

— Завтра же Элу к бабушке отправлю на выходные, а тебя загребу к себе в постель на всю ночь, — обещает слишком заманчиво, а я прикрываю глаза и сжимаю ладошкой его руку, которая вновь скользит по внутренней части моей ноги, выше, к трусикам.

Он говорит так, что жар заполняет меня всю, мне сложно дышать. Сложно прекратить эту пытку, сложно распахнуть дверь автомобиля и вырваться наружу, отдышаться и прийти в себя.

— Я не уверена, что у нас получится, у меня же Алька, Котов, который будет дотошно выбивать из меня признания, куда и с кем умчалась, почему без Алины.

Макс как-то обреченно выдыхает, вижу, что ему тоже не нравится подобный расклад.

— Я пойду, но обещаю подумать, как нам лучше встретиться.

Раевский согласно машет головой, а губами уже ищет мои губы.

— И зачем ты бередишь мне душу? — Шепчу, едва оторвав его от своих губ.

— Думаешь, мне легче?

— Нисколечко, — улыбаюсь, делая с ним такой же контрольный выстрел, чтобы и он чувствовал какое же состояние, как и я.

Моя ладошка настойчиво скользит по его бедру, пробирается к бугру в штанах, пальчики игриво царапают ему ткань. Слышу его сбивчивое дыхание, Макс прикрыл глаза, замолчал. Вижу, как двигается его грудная клетка, как левой рукой сжимает руль.

— Сладких снов, Максим Викторович.

— Карташова, завтра же накажу, — грозно рычит Макс и шлепает меня по заднице, я смеюсь и вылетаю из автомобиля, как пробка из под шампанского.

Улыбается, смотрит слишком дерзким взглядом, потирая подбородок.

— Я тебя предупредил, готовься.

Знал бы он, как увлажнились мои трусики в тысячный раз за этот вечер. Его легкая пошлинка меня возбуждала, рождая внутри желание, смешанное с похотью.

Домой подниматься не спешу, я минут десять сижу на лавочке, пытаясь унять учащенное дыхание. Пытаюсь рассмотреть в зеркальце свое лицо. Мне лучше не попадаться отцу на глаза. Да и Альку лучше не видеть. Нужно срочно запереться в ванной и постараться критически рассмотреть себя.

Вхожу в квартиру практически на носочках. Тихо. Вкусно пахнет едой, а я очень проголодалась. Мне фантастическим образом удается запереться в ванной, в последнюю секунду я хлопнула дверью, когда дверь спальни отца скрипнула.

— Ева, всё нормально?

— Да, папуль, не переживай, все живы и здоровы.

— Надеюсь, седины на висках Раевского не прибавилось.

Я подавляю смех. На счет седины не знаю, а вот то, что он этой ночью будет думать только обо мне, радует.

— Выживет, он крепкий, да и не такой уж старый.

— Как посмотреть, все мы пытаемся продлить молодость, но от старости не убежать.

— Пап, что за хандра, — я едва не высовываю голову из двери, но вовремя себя одергиваю, я выгляжу взъерошенной, и не факт, что Макс не наставил на мне кучу засосов.

— Не обращай внимания, если вдруг голодна, там тебя ждет рыба.

— Я уже учуяла аромат, спасибо, папка, я тебя люблю.

— И я тебя люблю, дочь.

Стало тихо, очень даже. Очень странно, что Алина не выскочила. Обычно она почти танцует у порога, как только слышит звук моего голоса. Спит? Возможно. Но это только к лучшему, я имею в своем арсенале кучу времени, поэтому рассматриваю себя в зеркале, время от времени краснею, вспоминая, что своими губами, языком вытворял Раевский. И, кажется, я уже с нетерпением жду наш следующий секс-марафон…

— Ты выглядишь бледной, — шепчу Алине, которая вышла из спальни только тогда, когда уже оставалось критически мало времени.

Сама же я сорвалась как можно раньше, тоналкой замазала особенно яркий засос на шее, а в том пыталась уложить волосы таким образом, чтобы меньше было обзора для посторонних глаз, даже перерыла половину гардероба, выискивая кофточку в более закрытым декольте, потому что и там, на груди, стояли отметины Макса.

— А кто-то выглядишь так, словно его трахали всю ночь, — слетает с губ Алины, да так громко, что я уронила ложечку, с которой слизывала остатки йогурта.

— Что ты сказала, Алина?

В кухню вошел отец, и я ужаснулась, увидев его хмурое лицо.

— А мы между собой разговариваем, Владимир Андреевич, вы что-то не то услышали?

Я вжалась в кресло, не понимая, что за муха укусила мою подругу. Или я за собственными проблемами пропустила что-то важное, что произошло между отцом и Алиной. Я молчала, но внимательно изучала лица двух дорогих для меня человек, которые почему-то готовы были сжечь всё вокруг меня.

— Па, ты не опоздаешь?

— Мне некуда спешить, ещё есть время, но зато я вижу, что в нашей семье назревает очень большой, некрасивый скандал.

— Если ты сейчас же не остановишься, я… — Алина соскочила с кресла и сжала кулачки, а я вжала голову в плечи.

Вот это номер, вот это страсти. Она что совсем с катушек слетела? Они уже на ТЫ, вот это я — лузер, даже не заметила. Впрочем, я сама вчера была не лучше, впрыгнув в омут с головой. Не жалею, хотя не могу до сих пор осознать тот факт, что меня хочет такой взрослый, самодостаточный мужчина. Он слишком жадный, горячий и моё тело гармонично отвечает на его тело.

— Что ты? — Гаркнул папка, преградив путь Алине, которая вздернув нос, гордо подошла к нему вплотную.

— Мне собирать вещи?

— Эй, эй, потише. Вы что?! — Завопила я. — Какие вещи, вы белены объелись, пока меня вчера вечером дома не было?

— Этот кто-то — Алина.

— Ну, зачем ты так? — Аля прижимает ладошки к лицу, а я срываюсь с кресла, бросая салфетку на стол.

— Пап, ты или объясни или уйди, неужели ты не видишь, что ей плохо.

— Алина, имей смелость признаться Еве в том, что вчера было, — прохрипел отец, пытаясь схватить Алю за руку, но я не даю.

Котов на взводе. Мой уравновешенный, добрый, нежный папка превратился в разъяренного тигра.

— Я сказала ему, что люблю, что он — дурак, если до сих пор пытается отвоевать её.

— О Боже, детка, только не реви.

Я метнула в отца убийственный взгляд. Что он вчера здесь натворил?! Он что вообще с катушек слетел? Как так можно, неужели выбесился и показал свое паршивое настроение. Мне в последние полгода перепадало, когда он был на грани, боюсь представить, что он вычудил Але.

Ева

— Она же мне как дочь, это уму непостижимо.

— Пааап, — огромными глазами смотрю на Котова, который кулаком ударил по стене, а мы вздрогнули, — пааап, она тебе не дочь, ты берега не путай.

— Вот именно, он только об этом весь вечер и твердил, что глупости всё это.

— Аль, а ты с обрыва, да в омут, как так? Неужели нельзя было как-то…

— Как по-другому? Он меня не замечает, я для него — вторая дочь. А я скоро с ума сойду! Мне, видимо, не стоило приезжать к вам, там, на расстоянии, это было легче перенести.