Элоиза Джеймс - Вкус блаженства

– Он любит меня, – прошептала Джози. Но кому она это говорила? Должно быть, духу тети Сесили. – Он любит меня и только меня.

Когда вошел Риббл с бокалом вина и ужином, Джози сидела в трепетном свете ламп, перечитывая описания страстных приключений человека, которого любила больше жизни. Вино было глубокого красного цвета и казалось таким же волшебным, как и стены. Чтение создавало странное впечатление, будто она была всеми женщинами, которых любил Мейн...

Но любил ли он их?

Теперь эти истории казались Джози не слишком правдоподобными, хотя по-прежнему волнующими и полными желания.

За дверью послышался какой-то шум, и Джози, перевернув страницу, посмотрела на дверь.

На пороге стоял Мейн: вода струилась с его волос, глаза были окружены темными тенями.

– Джо-о-ози! – произнес он хрипло. – Они выбросили меня из лодки... Я был связан и не мог плыть. Но я должен был прийти сказать тебе «прощай».

Джози ничего не ответила. Воздух вокруг потемнел и сгустился. Она не могла произнести ни слова, не могла дышать.

И тут силы ее оставили и она потеряла сознание.

Мейн вошел в комнату, отряхиваясь, как собака после обильного дождя, и, посмотрев на жену, взял ее стакан и сделал глоток. Потом, не сводя с нее глаз, сел на скамеечку возле стула.

Слишком много романов – в этом, по его мнению, была вся беда.

– Джози! – окликнул он жену. – Джози!

Она не шевелилась, и он провел рукой по ее щеке. Джози была так прекрасна, что его сердце разрывалось от нежности, но на этот раз он решил проявить твердость.

– Джозефина, очнись!

Она открыла глаза и удивленно взглянула на него:

– Гаррет...

– Его призрак.

Джози схватила Мейна за руку, затем быстро вскочила с кресла и стала трясти за плечи:

– Как ты мог?! Как ты мог сделать это?! Я подумала, что ты умер!

Ему следовало бы защищаться, но он не мог сдержать смеха.

– Ты... ты... Я сама сделаю тебя призраком! – Удары ее маленьких кулачков сыпались градом.

Наконец Мейну удалось схватить ее за руки.

– Между прочим, ты это заслужила. – Он с трудом подавил новый приступ смеха.

В этот момент он увидел в глазах Джози все: любовь, которой суждено было продлиться до конца их жизни, уязвимость и бескорыстие, – и это делало ее самой замечательной, забавной и умной женщиной в его жизни.

Брови Джози сошлись над переносицей.

– Негодяй! – выкрикнула она.

– Ты это заслужила.

– Мне не следовало доверять Тесс!

– Ну, по крайней мере Фелтон передал мне твое письмо, – признался Мейн.

– О!

– Будь я проклят, если меня не окружают бездарные писаки! – Он вздохнул. – Сначала Дарлингтон – кстати, этот негодяй собирается стать моим зятем, – а потом и собственная жена: «Любовь важнее брака». Потрясающая напыщенность! Пух и перья! Я и сам мог бы написать мемуары Хеллгейта.

– Сожалею, что мои писания не соответствуют твоим высоким запросам, – парировала Джози с достоинством.

– Ты не только написала напыщенное письмо, но и попыталась избавиться от меня, – продолжал Мейн без малейших признаков угрызения совести.

– Вовсе нет, я никогда не хотела избавиться от тебя!

– Ты хотела, чтобы меня бросили на корабль, и я оказался вместе с француженкой, которую едва знаю.

– Это была Сильви! Если припоминаешь, ты собирался жениться на ней.

– О Боже! Да, это была Сильви, но как ты могла подумать, что я хочу провести несколько дней на одном корабле с ней?

– Потому что... Потому что...

Больше не слушая ее, Мейн усадил Джози себе на колени и заглянул ей в глаза:

– Ты никогда не избавишься от меня, Джозефина, можешь даже не пытаться.

– Никогда? – переспросила она шепотом.

– Никогда, клянусь.

Неожиданно Джози всхлипнула.

– Я люблю тебя, – печально сказала она. – Я так сильно тебя люблю.

– Откуда тебе известно, что я ее любил?

– Ты сам постоянно твердил мне об этом; и потом, ты целовал ее письмо.

– Боже, какой бред! И если ты меня любишь, как ты могла позволить мне уехать?

– Я должна была уступить тебя ей: ведь ты этого хотел, разве нет?

Мейн заключил ее лицо в ладони.

– Я никогда не позволю тебе покинуть меня, Джозефина, жена моя, даже если ты увлечешься самим Хеллгейтом.

Джози засмеялась.

– Но, Гаррет, я ведь влюблена в Хеллгейта, и ты это отлично знаешь. – Она запустила пальцы в его волосы. Его губы прикоснулись ее груди, и Джози чуть не зарыдала от восторга. Потом он снова стал целовать ее губы, в промежутках объясняя:

– С тобой я совсем другой, и мне никогда не бывает скучно. А самое главное, с тобой я вовсе не Хеллгейт, не тот развращенный негодяй, совершивший так много непотребных глупостей. Прежде я и не знал, что такое любовь, и поэтому думал, что люблю Сильви. Разумеется, я был ослом, когда воображал это.

– Я так и думала, что, возможно, ты любишь меня, а не ее. – Джози шумно вздохнула.

– Да, и теперь ты моя графиня, единственная женщина, которую я люблю и буду любить всю оставшуюся жизнь.

Вечер по случаю празднования дебюта книги, которая, по словам многих, стала вехой столетия, продолжался уже в течение двух часов, когда принц-регент вышел на середину зала, держа в руках экземпляр в алой сафьяновой обложке, отделанной жемчужинами, и от души поздравил автора. После этого сэр Чарлз Дарлингтон поблагодарил принца-регента в самых искренних выражениях и затем вернулся к своей супруге леди Гризелде.

Джози, графиня Мейн, все время непристойно хихикала, пока Дарлингтон держал речь, потому что муж обнимал ее за талию и что-то непрестанно шептал на ухо.

– Тише ты, болтушка, – шептал Мейн.

– Но ведь это претенциозная чушь, – не сдавалась она.

– Да, но знаешь, сколько экземпляров этой чуши в кожаных переплетах уже напечатал Фелтон? Чушь Дарлингтона имеет грандиозный успех у тысяч читателей.

Джози пожала плечами и положила голову мужу на плечо, подставив губы. Графу Мейну ничего не оставалось, как только принять приглашение.

Он принялся целовать Джози так, будто они были одни в этом зале, полном народу, потому что ничто не имело значения, когда рядом с ним она, его очаровательная жена, радостно улыбавшаяся в его объятиях.

Три года спустя

– Черт возьми! – выругалась Джози. – Это ужасно. Хуже и быть не может. Говорю вам, со мной покончено!

Тесс обняла ее за плечи:

– Все будет хорошо, дорогая, обещаю; ты только успокойся.

Джози резко обернулась:

– А вы перестаньте смеяться!

– Мы и не смеемся. – Лицо Гризелды приняло постное выражение. – Я только говорила Имоджин...

– Сейчас не время для обмена впечатлениями, потому что я...

Тут послышался стук в дверь, и Аннабел пошла открывать.

– Привет, Мейн!

– Я слышал здесь какой-то крик. Ей очень больно? Могу я ее увидеть? – Было заметно, что лицо его побледнело и осунулось.

– Почему бы и нет? Пока что еще ничего особенного не происходит, но ты же знаешь Джози – она уже нафантазировала себе миллион страхов.

Аннабел распахнула дверь, чтобы продемонстрировать Джози, прижимающуюся к Тесс, как если бы старшая сестра была соломинкой, за которую можно удержаться в шторм.

– Джози, – произнес Мейн хриплым голосом и шагнул к жене. – Ты в порядке?

– Конечно, нет! Я умираю!

Мейн торопливо заключил жену в объятия, после чего почувствовал себя немного лучше. Для него сущей пыткой было вышагивать по коридору, зная, что она страдает.

– Я здесь, с тобой, – сказал он ей на ухо.

– Все равно мне это не нравится, – капризно произнесла Джози и положила голову ему на плечо. – Я хочу, чтобы все поскорее закончилось.

– Боюсь, поскорее не получится, – возразила Тесс. – Тебе придется немного потерпеть. Право, Мейн, ты бы лучше удалился...

– Ни за что! Раз Джози предстоит страдать, я должен быть вместе с ней. – Неожиданно подхватив жену на руки, Мейн перенес ее в роскошную маленькую гардеробную и закрыл за собой дверь.

– О! Ради всего святого! – сказала Тесс. – Разве мы можем это допустить?

– Там есть постель, – успокоила ее Аннабел. – Может быть, Мейн сможет успокоить ее немного и она отдохнет...

– Куда, скажите, ради Бога, подевалась Джози? – поинтересовалась Гризелда, входя в спальню.

– Мейн отнес ее в гардеробную, чтобы слегка приласкать, – сказала Аннабел беспечно. – Садись, дорогая.

Покачав прильнувшего к ней спящего золотоволосого херувимчика, Гризелда со счастливым вздохом опустилась на стул, и тут из-за двери послышался крик Джози.

– Я вела себя гораздо более достойно, когда пришло мое время, – сказала Аннабел.

Имоджин рассмеялась.

– Нет, правда, – запротестовала Аннабел. – Я выругалась всего раз или два.

– А у меня и времени не хватило на то, чтобы браниться, – заметила Имоджин. – Я трудилась в поте лица и поняла, что одного раза с меня достаточно. Рейф думает так же. Мне показалось, что он постарел лет на десять, когда нам наконец разрешили увидеться после всего этого.

– И сколько времени у тебя ушло на то, чтобы произвести на свет Сэмюела? – спросила Гризелда Аннабел. – Меня до сих пор мучает совесть оттого, что ты осталась в Шотландии одна без поддержки. Нам с Имоджин следовало быть с тобой.

– Со мной была няня: она считала, что женщина в родах не должна думать об этом испытании, поэтому и развлекала меня фривольными шутками. Несколько минут назад я попыталась пересказать их Джози, но от этого она еще больше разъярилась и принялась ругаться. Откровенно говоря, нам пришлось послать за повитухой, и та была шокирована лексиконом нашей дорогой сестры.