Платок упал на пол, и Джози не задумываясь наклонилась, чтобы поднять его, но тут же издала тяжкий вздох: корсет чуть не перерезал ее пополам.

Мейн поднял платок и огляделся.

– Пожалуй, здесь слишком многолюдно. Может, нам вообще уйти с бала? – предложила Джози. – У меня вечер складывается не особенно приятно...

И тут она вспомнила о его невесте.

– Ах нет, нельзя – тогда Сильви будет недоумевать, куда вы подевались.

Мейн улыбнулся:

– Во-первых, я счастлив оттого, что вы называете ее просто по имени. Во-вторых, я, конечно же, уведу вас отсюда. Что касается Сильви, она, как вы, вероятно, уже поняли, совершенно самодостаточная женщина и приехала на бал не со мной, а с друзьями. У меня даже есть опасение, что она вряд ли заметит мое исчезновение.

– Не может быть! – Джози вплеснула руками. Она искренне полагала, что ни одна разумная женщина не станет выпускать жениха из поля зрения.

Ничего не ответив, Мейн взял Джози под руку, и они неспешно прошествовали сквозь толпу.

– Нам надо найти Гризелду, – сказал Мейн, оглядывая зал. – В конце концов, она вас опекает, и я должен сказать ей, что мы собираемся сбежать.

– Нет! – воскликнула Джози, вдруг вспомнив, что Гризелда, по всей вероятности, выполняет распоряжение Сильви и пытается обольстить Дарлингтона. – Ни в коем случае!

– Но почему? – удивленно спросил Мейн. – Разве моя сестра плохо справляется со своей ролью?

– Да нет, справляется отлично. Просто мне не хотелось бы ее сейчас беспокоить. – Джози вздохнула.

– Есть многое, чего я в вас не понимаю, мисс Джозефина Эссекс. – Мейн на мгновение задумался. – Ладно, давайте пошлем ей записку. Молодая леди не может сбежать с бала, не поставив в известность свою опекуншу, и вы это прекрасно знаете. Ваша опекунша может заподозрить самое худшее, и тогда...

– Нет, если я с вами, – произнесла твердо Джози. Мейн как-то странно посмотрел на нее.

– Ваша уверенность трогательна, но не многие мамаши пожелали бы, чтобы их дочери под руку со мной исчезали с бала.

– Ах, Мейн, поверьте: я не из тех женщин, кому на этом балу угрожает опасность быть скомпрометированной! – Джози снова вздохнула и опустила глаза.

Пожав плечами, Мейн быстро нацарапал на карточке несколько слов и приказал лакею передать записку Гризелде.

– Куда вы желаете направиться? – спросил он, как только они сели в его роскошный маленький экипаж; графский герб на дверце отливал темно-красным блеском.

– Куда угодно.

Мейн внимательно посмотрел на свою спутницу:

– Наверное, будет нескромно, если я...

– Никто никогда не поверит, что я могу вести себя нескромно, – решительно прервала его Джози, ничуть не покривив душой.

– Ну, в таком случае, – Мейн неожиданно ухмыльнулся, – добро пожаловать в мою гостиную, юная леди. – Он постучал по крыше экипажа: – Домой, Уигглз!

– К вам домой? – удивилась Джози. – Так вы живете поблизости?

– В двух кварталах отсюда. – Мейн церемонно поклонился. – Вы без сопровождения, но уверяю вас, мой дом кишит слугами.

– Гораздо важнее, что вы влюблены в Сильви, – это лучшая гарантия для любой девушки.

– Так и есть. Этот факт непременно удержит меня от дьявольских планов относительно того, чтобы соблазнить вас, – весело согласился Мейн.

С минуту Джози пристально смотрела на него, затем быстро отвернулась.

– Я знаю, никому не придет в голову соблазнять меня, и точно так же никому не придет в голову, что вы лелеете такой план. Поэтому мы можем забыть об ущербе репутации и не беспокоиться на этот счет.

Дворецкий придержал для них дверь, и Мейн, пропустив Джози вперед, обернулся в его сторону:

– Риббл, у нас в башне есть шампанское «Вдова Клико-Понсарден», старое и холодное. Позаботьтесь подать его как следует.

Дворецкий почтительно кивнул и предупредил:

– Лампы еще не зажжены, милорд.

– Не волнуйтесь, Риббл, я об этом позабочусь.

– У вас есть башня? Как мило! – сказала Джози, пытаясь выпутаться из ротонды. К счастью, Мейн тут же пришел ей на помощь и передал ротонду лакею.

– Хотите перекусить? – небрежно спросил он. Джози покачала головой.

– А я хотел бы чего-нибудь поклевать. Надеюсь, вы меня не осудите? Риббл! – крикнул он вслед дворецкому. – Принесите нам все для легкого ужина.

Они поднялись по лестнице, миновали главный холл и вошли через маленькую дверцу в неосвещенную комнату. Мейн тут же снял с полки трутницу, и когда он зажег лампу, Джози принялась разглядывать комнату. Куполообразный потолок комнаты был окрашен в ярко-синий цвет и покрыт потускневшими золотыми звездами, стены закрывали панели с причудливыми картинами, изображающими извилистые стебли, на которых тут и там цвели розы. Единственной мебелью в комнате оказались шезлонг, два уютных кресла и чайный столик. Небольшие оконца расположились высоко на стенах – по восьми на каждой из восьми стен; лунный свет лениво струился сквозь них, и потому стебли на стенах выглядели причудливо и таинственно.

– О, это просто чудо! – Джози медленно огляделась. – Должно быть, это единственная башня в Лондоне, если не считать Тауэра.

– Ну нет, этот дом не такой уж старый, – пояснил Мейн. – У моего деда была дочь, которую он очень любил, звали ее Сесили. Тетя Сесили родилась преждевременно, поэтому хромала и имела слабые легкие. Она ничего так не любила, как чтение, воображая себя то принцессой, то Спящей красавицей, а эта комната как нельзя больше подходила для того, чтобы ее пробудили поцелуем.

– Ваша тетя совершенно права. Так ее пробудили?

– К несчастью, это навсегда останется тайной: она умерла до моего рождения.

– Простите.

– Ничего. – Мейн чуть помолчал – видимо, собираясь с мыслями. – В течение долгих лет детей в семье больше не появлялось, пока наконец не родился мой отец. Он говорил мне, что любил сестру больше, чем мать, и долгие часы своего детства проводил здесь, слушая ее рассказы о рыцарях, драконах и фантастических чудовищах. Как видите, кое-что из ее фантазий запечатлено на этих стенах.

Мейн поднял лампу, и Джози, вглядевшись в переплетенные розовые стебли, увидела маленького единорога с забавной улыбкой на мордочке, танцевавшего на лиане, а также мальчика, цеплявшегося за ветку и одной рукой без усилий удерживавшегося на ней.

– Мой отец. – Мейн дотронулся до изображения высунувшегося откуда-то чертенка, и Джози без труда узнала копну спутанных волос и аристократический нос – черты, явственно узнаваемые даже на детском личике.

Ей очень хотелось спросить, когда умер отец Мейна, но она не посмела.

– Его не стало десять лет назад, – словно желая удовлетворить ее невысказанное любопытство, сказал Мейн.

– О! – Джози инстинктивно взяла его за руку.

– Он пересказал мне много историй Сесили. – Мейн вздохнул. – И все равно Гризелда помнит еще больше.

Резким движением поставив лампу на стол, граф придирчиво оглядел гостью.

– Неужели вам действительно удобно в этом странном сооружении, которое вы носите?

Джози почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.

– Ну как сказать... – Она старалась говорить непринужденно, но все же не посмела произнести название «сооружения».

– Это корсет?

Вопрос, заданный столь бесцеремонно, показался Джози крайне бестактным.

– Не ваше дело! – огрызнулась она, садясь на край стула; сесть поудобнее ей мешали специальные кольца корсета, расположенные вокруг ее ягодиц и обеспечивавшие возможность сидеть прямо и изящно, держа ноги плотно сжатыми.

Мейн опустился в кресло напротив; казалось, он весь состоял из широких плеч, сильных ног и при этом, похоже, чувствовал себя весьма уютно.

– И все же: как вам удается в нем встать? – спросил он с откровенным любопытством.

Прежде чем Джози успела ответить, в дверь постучали.

– Войдите!

Лакей, осторожно ступая, внес в комнату шампанское и поднос с едой, и уже через минуту в руке Джози оказался бокал с шипящим шампанским.

Это придало ей храбрости, и она с беспечно-отстраненным видом произнесла:

– Леди никогда не говорят с джентльменами о своем нижнем белье, Мейн.

– Но ведь мы друзья.

– Нет, не друзья!

– Разве? – Он улыбался ей, и в глазах его было нечто такое, перед чем, вероятно, ни одна женщина не смогла устоять. – Уверяю, вы единственная из моих знакомых дам, заставившая меня принять участие в фарсе, который был разыгран в Шотландии. Лучше уж будьте моим другом, а то мне придется бояться, как бы вы не стали врагом.

– Вы о том случае с лошадью Аннабел, которая заупрямилась?

Мейн запрокинул голову и расхохотался:

– Ах вы, маленькая ведьма! Она не заупрямилась – это вы подсунули что-то под седло, чтобы заставить лошадь танцевать и взвиваться в воздух.

– Я всего лишь сделала доброе дело, – запротестовала Джози, чувствуя, как губы ее против воли складываются в улыбку. – Просто я подумала, что если Ардмор испугается за жизнь Аннабел, то поймет, что влюблен в нее.

– Он это понял и без вас, – усмехнулся Мейн.

Джози приблизила бокал к губам и с удовольствием сделала глоток. Сидеть здесь, в этой роскошной бонбоньерке, с одним из самых желанных мужчин Лондона было чем-то восхитительно-запретным и рискованным. От этого она вдруг почувствовала себя самой востребованной дебютанткой на ярмарке невест. Впрочем, она тут же отогнала от себя эту мысль и снова глотнула шампанского.

– Как вы поняли, что влюблены в Сильви? – неожиданно спросила она.

Лицо Мейна сразу преобразилось, и Джози ощутила укол зависти. Да и кто бы на ее месте не почувствовал того же? Приручить человека, имеющего репутацию повесы, и так поработить, что его глаза сразу меняли цвет, когда он слышал ее имя, – это равноценно подвигу.

– Я приехал на бал на Теренс-сквер. – Мейн чуть усмехнулся, вспоминая. – Откровенно говоря, мне туда очень не хотелось: Лусиуса в городе не было, и Рейф тоже предавался пейзанской жизни в деревне. Я только что вернулся из путешествия по Шотландии, когда мою сестру в очередной раз стошнило при мне, и поклялся лишить семью своего общества и бежать в Россию. Но сперва я отправился в Лондон и, конечно, сразу получил сотни приглашений.