Пока Чарлз был жив, Лиззи легко прогоняла от себя мысли о Николасе и последней встрече с ним. Но после смерти мужа непрошеные воспоминания настигали ее на каждом рождественском балу — и не только воспоминания, но и мучительные сомнения.

Что, если она тогда ошиблась?

Что, если ошибается и теперь?

Вздор, нисколько она не ошиблась. Она не позволит себе думать иначе. Кроме того, теперь это уже ничего не значит. Она не желает иметь с Николасом ничего общего. И он, конечно, тоже не желает вступать с ней в сколько-нибудь тесные взаимоотношения. Джонатон, видимо, прав. Николас будет рад избавиться от ответственности, о которой никого не просил.

А если нет?

Тогда ей придется сделать все от нее зависящее, чтобы его существование превратилось в настоящий ад. Она не имела представления, как это делается, но, наверное, задача не столь и сложна. В настоящий момент детали не имеют значения.

Лиззи подняла голову и одарила сияющей улыбкой лакея, который отворил для нее дверь. В конце концов, она виконтесса Лэнгли, вполне успешно управляющая своими финансами, дочь герцога и герцогини Роксборо, а кровь, без сомнения, многое значит. Ее отец пишет стихи, пусть и плохие, а мать — сочинительница любовных и приключенческих романов. Кое-что из этих двух творческих резервуаров попало ей в жилы. Придет время, и она придумает свой план.

Николас Коллингсуорт даже не догадывается, с чем ему придется иметь дело.

Лиззи Эффингтон стала Элизабет Лэнгли.

А Элизабет Лэнгли — это сила, с которой надо считаться.

Глава 6

— Ну что ж, все в полном порядке, — произнес Ник, закрывая последнюю страницу гроссбуха. Внимательно просмотрев объемистую книгу, он явно убедился в справедливости подобного утверждения. — Активы Чарлза не изменились, но его вложения существенно увеличились.

Он поднял глаза на Джонатона, который стоял перед письменным столом в библиотеке Эффингтон-Хауса с видом добропорядочной невинности и со стаканчиками бренди в каждой руке. В юности Джонатон был далеко не столь невинен, как его облик, и Ник подозревал, что по прошествии лет положение не изменилось. Сам факт, что его друг напустил на себя именно этот вид, не предвещал ничего хорошего.

— К тому же я не обнаружил каких-либо недочетов в счетах по домашнему хозяйству и по имению. Мало того, сделаны многочисленные улучшения прогрессивного характера, принесшие значительную пользу. Ты отлично поработал.

Джонатон вручил Нику стаканчик и сел к столу напротив своего друга со словами:

— Кое-что я, разумеется, сделал и старался как мог, однако принять твою похвалу исключительно на свой счет я не вправе.

— Не скромничай. — Ник откинулся на спинку кресла и отпил глоток из стаканчика. Лучшее бренди герцога было, как всегда, отменным. Вот и это не изменилось за прошедшие годы. — Тебе есть чем гордиться. Ты явно унаследовал коммерческий талант твоего отца.

Широкой публике это было неизвестно, но Николас был хорошо осведомлен о том, что герцог принимал участие во многих предприятиях, что он деятельно начал этим заниматься, как только стал взрослым человеком, и что он вполне преуспел в делах. В годы, когда состояния многих поместных дворян, так называемых джентри, уменьшались и даже приходили в полный упадок, доходы Эффингтонов росли.

— Это верно, — согласился Джонатон. — Я извлек определенную выгоду из нескольких успешных, хотя и довольно рискованных операций и горжусь этим не по заслугам. А поскольку я к тому же горжусь блестящим управлением делами Чарлза…

— Блестящим? — со смехом подхватил Ник.

— Блестящим, — твердо повторил Джонатон. — Дело в том, что это не моя заслуга.

— Не твоя? Так чья же? Твоего отца?

— Элизабет взяла все в свои руки.

— Понимаю, — протянул Николас, но без малейшего удивления в голосе.

Удивительным, с его точки зрения, было то, что Чарлз назначил кого-то управляющим своими делами вместо того, чтобы передать их в безусловно умелые руки жены.

— И я не вижу препятствий к тому, чтобы она продолжала этим заниматься.

— Как и я. — Ник довольно долго молча смотрел на своего друга, затем сказал: — Не понимаю я и причины, по которой я получил от тебя письмо с прозрачным намеком на то, что с финансами у леди Лэнгли не все в порядке.

—Леди Лэнгли? — вопросительно поднял одну бровь Джонатон.

— Леди Лэнгли, — повторил Ник, игнорируя не сформулированный вопрос Джонатона. Он не имел ни малейшего намерения входить в какие-либо иные отношения, кроме сугубо деловых, с сестрой Джонатона. Женой Чарлза. Леди Лэнгли. Называть ее — и даже думать о ней — иначе означало бы вступить на тот путь, от которого он когда-то отказался. — Но ты не ответил на мой вопрос.

— Я знаю. — Джонатон усмехнулся и поднял повыше стаканчик приветственным жестом. — Я мастер уходить от вопросов. Полагаю, это врожденное свойство, которое я мало-помалу превратил в тонкое искусство.

Ник хотел удержаться от улыбки, но не смог. Черт побери, Джонатон тоже почти не изменился за прошедшие годы.

— Каким бы впечатляющим ни было это твое искусство, я все-таки желаю знать, почему в твоем письме содержится завуалированный, но тем не менее безошибочно угадываемый намек на то, что с финансами леди Лэнгли не все в порядке.

— Я считал, что для тебя настало время приехать домой на более долгий срок, нежели несколько дней обычного делового визита, — напрямик ответил Джонатон.

Настал черед Николаса высоко поднять брови от удивления:

— И ты взял это на себя, уверенный, что я откликнусь на твой зов?

— Кто-то же должен был это сделать. Почему не я?

— А что, если я не готов был вернуться?

— А что, если ты был просто слишком упрям, чтобы вернуться? — возразил Джонатон с самой обаятельной из своих улыбок.

— Упрям? — с деланным возмущением выдохнул Ник. — Я?

— Ты всегда был упрямым и отлично это знаешь. В противном случае ты бы мог вернуться домой и остаться здесь четыре года назад, когда тебя возвели в рыцарское достоинство. По моим наблюдениям примерно тогда у тебя денег стало больше, чем у Креза, и твои успехи сделались общеизвестными. В это время, дружище, ты добился всего, о чем мечтал.

— Ты, кажется, весьма осведомлен о моих делах, — сказал Ник, сам не понимая, то ли это ему обидно, то ли лестно.

— Твой дядя принял на себя обязанность доводить до нас сведения о твоих успехах. К тому же очень трудно, если не сказать больше, утаить от общества такое событие, как присвоение титула, даже если ты не задержался в Лондоне на такой срок, в течение которого твои друзья успели бы тебя поздравить. Помнится, я поздравил тебя в письме, но я предпочел бы сделать это лично. Прими мои поздравления сейчас.

— Благодарю, — невнятно буркнул Николас, стараясь прогнать чувство вины за свое уклонение от встреч с друзьями в дни своего тогдашнего приезда.

— Помимо того, я, делая собственные инвестиции, не мог не заметить твоих успехов. Знай, что я последовал твоим путем и приобрел акции в тех же предприятиях, что и ты, в том числе акции твоей пароходной линии.

— Ты это всерьез? Но ведь я неизбежно должен был заметить, что ты входишь в число моих инвесторов. Увидел бы твое имя в списке держателей акций.

— Нет, если бы я назвался другим именем. — Джонатон встал и протянул Николасу руку со словами: — Позвольте представиться: мистер Дж. И. Шелтон.

— Ты — Шелтон?!

— К вашим услугам.

— Ты настоящий дьявол, Джонатон. Ник встал и пожал руку друга.

Количество акций в компании Николаса, которыми владел Дж. И. Шелтон, было значительно, и Николас долго пытался узнать, что это за человек, но покупка акций производилась через брокеров и поверенных, усилия раскрыть тайну оказались бесплодными, и он бросил это дело. Компанией как предприятием инвестор не интересовался — поступали бы дивиденды ему лично.

— Почему же ты не сообщил мне? Почему держал в секрете свое подлинное имя?

— Ты мог бы отказаться от моих вложений, потому что был помешан на том, что сам создашь себе состояние. И ты этого добился, состояние твое поистине примечательное. — Джонатон хохотнул. — А я тебе очень признателен.

— Рад, что сумел помочь. А теперь ответь, чего ради ты заманил меня домой?

— Я бы не сказал, что я тебя заманивал. Окажи мне хотя бы минимум доверия. Все, что я сделал, это напомнил об ответственности, налагаемой на тебя завещанием Чарлза. Я был очень осторожен и старался не заходить слишком далеко. Ты вложил в мои слова желаемый тебе смысл, а ты хотел одного — вернуться домой. Я просто дал тебе повод. — Джонатон пожал плечами с удовлетворенным видом. — Только и всего, не более и не менее.

Николас подумал, глядя в эти минуты на Джонатона, что тот, как и его сестра, умен и предприимчив гораздо в большей степени, чем можно было судить по его поведению и внешнему виду. Это давало ему возможность брать верх в критических ситуациях и делало его потенциально сильным врагом. А также бесценным другом.

—Думаю, что и я должен тебя поблагодарить, — сказал он. — Что касается финансов леди Лэнгли и ее детей… — Ник кивнул на стопку бумаг на столе, — то я еще до приезда сюда решил: если не столкнусь с какими-либо непредвиденными осложнениями, оставить за тобой управление этим состоянием. Даже теперь, когда я знаю, что твоя сестра справляется с этими делами блестяще, как ты изволил выразиться, я не вижу смысла менять положение вещей.

— Отлично. — Джонатон вздохнул с облегчением. — В особенности потому, что вплоть до сегодняшнего дня я не говорил ей о пункте в завещании Чарлза, касающемся ее финансов.

Ник испустил протяжный свист.

— Трудно представить, что она приняла это спокойно.

— Не то слово. — Джонатон поморщился. — Она пришла в ярость, и я не могу осуждать ее за это. Другое дело, если бы она была блаженной дурочкой, как мог бы судить недалекий человек по ее хорошенькому личику. Особенно мужчина, который на ней женился. Ты согласен?