– Так и все же, Олька, как так получилось?– Андрей взял девушку за руку.

– Андрей, не хочу ворошить,– Кэт попробовала уклониться от ответа.

– От прошлого не уйдешь, а уметь в нем признаться и отнестись с сарказмом– это достойно уважения.

–Может быть, но не когда ты шлюха. И я отношусь к этому с оргазмом, только не своим.

–Согласен, хуйню сказал. Так и что, ты не расскажешь?

– А что ты хочешь знать?

– Как так получилось, что мы встретились по разные стороны прилавка сегодня здесь. Прости мою прямоту.

– Ну, слушайте. Я вылетела тогда из универа, ты помнишь. Девочка, 18 лет из Южно– Сахалинска, где дома пьющий отец и вкалывающая на мясокомбинате мать. Я вернулась, а отец меня встретил ремнем. Я не в обиде, он пьян был. Мать в слезы. Ну а я что? Говорю, мол, через год восстановлюсь, ничего страшного. Начали жить, я работу нашла, а отец в штопор вошел. Вообще не просыхал, а когда приходил в состояние стояния, то бил либо меня, либо мать. Смотрю, одним вечером, мама сама бутылку на стол ставит. Ну, отец подобрел, выпил и пошел спать. А мать ко мне подходит и говорит: «Доченька, я тут немного денег тебе скопила. Возьми. Тебе на пару месяцев хватит, а пока работу в Питере найдешь, а учеба начнется, тебе общежитие снова предоставят». Я говорю: «мам, а ты как?». А она: «А я то чего. Я что, оставлю его? Это уже как у койки в реанимации бросить человека. Ты езжай. За меня не беспокойся. Я знаю, как с ним жить». Ну, в общем, уехала я. В Питере быстро нашла работу себе. Нет, не здесь, а хостес в ресторане. Сняла с девочкой с работы квартиру на двоих. Все было хорошо, подходил новый год. Я познакомилась с мальчиком. Он оказался умненьким, добрым и заботливым, мы даже вместе начали снимать квартиру. Потом он пошел на повышение. Одним словом: отлично все. Я к свадьбе готовилась, себя отдавала полностью ему. Про учебу уже и забыла. Он получал хорошие деньги, и я тоже не ленилась. Мы почти не ругались, а если вздорили, то по херне какой-нибудь несерьезной. Короче говоря, была у нас любовь. И вот однажды, я узнаю, что этот ушлепан мне изменил. Знаешь. Я не из этих «если любишь, то простишь», нет. Собака укусила раз, укусит и еще. Ну и я собрала все вещи и, молча, ушла. Сменила телефоны, контакты, работу, короче говоря, все, чтобы без мусоров он меня не нашел. Да он, похоже, и не искал. И вот сижу я на краю своей кровати и думаю: «Если в универ, то заново поступать – все забыла, нереально готовиться и выживать здесь, а если жить, то для чего?» Я действительно не понимаю до сих пор, как я могу полюбить человека сильнее. Вот и решила, что хоть мамку вытащу из жопы и сама нуждаться не буду, а дальше будет, что будет. Все равно в этом городе меня мало кто знает или помнит. И вот я здесь.

Оля пару раз проронила за время рассказа слезу. В эти моменты Андрей бережно протягивал ей салфетки, предназначенные для протирания далеко не глаз. Тима на середине рассказа, облокотившись на спинку дивана, заснул, и потому, они остались вдвоем.

– Дура,– Сухо, с грустью и невероятно низкой нотой в голосе произнес, внимательно дослушавший Андрей.

–Что?!– воскликнула девушка, ожидая другой реакции.

– Ты меня знаешь. Я правду матку режу. А тем более под бухлом. Вот и говорю тебе– ты дура. Из-за гнойного чмошника поломала жизнь и вагину себе и подтерлась материными усилиями. Что толку? Спроси у мамы на смертном одре, что ей приятнее было: пожить в собственном домике на берегу Японского моря, зная, что дочь ее же кровью и плотью торгует, или, все же, пусть скромно, с разбитым сердцем и маленькой зарплатой, но с лицом истинной леди прошла по этому миру? А с твоей красотой одна бы не осталась, поверь. Ты говоришь, что любить сильнее бы не смогла другого? Послушай, девочка! Я это переживаю по 8 раз на неделе. Я к каждой отношусь, как к последней! Но я не торгую в «Грешнике» жопой! Но они все, эти женщины, «не мои»! Понимаешь? Любовь не бывает два или три раза в жизни. Она бывает только один раз. Любовь и есть самое сильное чувство мужчины к женщине и наоборот. И потому мы никогда не узнаем, пока не умрем, какое чувство было самым сильным. И только когда ты уже будешь еле шевелить языком, ты поймешь, в какой момент у тебя была настоящая любовь, то пиковое чувство и отношение к мужчине: в 5 классе, на 5 курсе или на 5 десятке. Ты должна жить, ожидая этого. А пока ты сдалась. Ты не поверила, прежде всего, в себя и не дала шанс другому завоевать твою любовь. Лучше бы ты сказала, что просто захотела вколачивать бабки. Ну, в целом, зато, я не плохо сегодня побухал, и спасибо тебе большое за компанию. Иди домой, умойся и попробуй пизду побрить не для клиента, а для себя. Еще раз извини.

К концу монолога Андрея девушка разрыдалась. Она даже смогла понять, почему она плачет. Сначала она слишком близко к сердцу приняла то, что Андрей ее унижает и оскорбляет, но потом она поняла, что он прав, и что он не сказал ничего такого, чего бы она не заслуживала или что бы ее не характеризовало. От того ей стало еще более горько, и с каждой следующей секундой, казалось, что девушка все в больший захлеб рыдает, содрогаясь всем телом. Она плакала очень тихо, только изредка всхлипывая и набирая воздух для еще одного выдоха слезами.

– Тимыч, вставай. Нам пора, мой большой чемпион, – Андрей с силой толкнул Тиму в плечо. Последний сразу проснулся, он знал, когда Андрей шутит, а когда он серьезен.

– Что ты сделал опять? Я засыпал, все было нормально, а сейчас тут праздник на воде от ее слез!– Тимин голос был очень пьян, но с долей рассудка.

– Поверь, и сейчас все нормально. Это ее совесть вместо нас ебёт. Пошли скорее.

– Да пошел ты!– в сердцах крикнула в след Андрею, который уже стоял в дверях, девушка.

Андрей молча повернулся в ее сторону и еще раз посмотрел на дрожащее тело. Их взгляды встретились, но только после того, как девушка первая опрокинула свой на пол, Андрей вышел из комнаты. Он быстрым шагом прошел по коридору к комнате, где сидела администратор.

– Спасибо большое, мы пойдем. Кэти там прибирается после нас.– Андрей был спокоен и выдержан в голосе.

– Заходите еще погреться, как раз скоро холода. – Администратор улыбнулась и пошла открывать дверь молодым людям.

Выйдя на улицу, Андрей взглянул в черное, глухое небо и глубоко вдохнул.

–Ты знаешь, сколько сейчас времени?– Поинтересовался Тима.

– Да, без четверти пиздец. Самое время бухнуть и встретить его!– Андрей закуривал сигарету.– Нам лучше поскорее отсюда уйти. Неизвестно, как отреагирует их служба безопасности, когда узнает, что Кэти в истерике после нас.

– Ман, вот что бы ты ей не сказал, не надо было доводить девку до такого состояния.

– Нет, надо! Лучше это скажу ей я, чем никто, и лучше так, чем никак. У меня у самого, поверь, кошки на душе скребут. Все, уходим.

Андрей очухался от своего воспоминания и медленно, памятуя о том, что в любой момент может прилететь кувалда в висок, встал со стула. Он подошел к кровати, где спал Тима и сел рядом на край не застеленного матраса. Андрей с нарастающей, но не грубой силой растолкал друга и сказал, что им пора в университет. Тима принял вертикальное положение рядом с Андреем.

– Ман, мне так хуёво!

– Ты мне обещал вчера, что сегодня с утра у зеркала скажешь: « Тимыч, это то, что тебе нужно было»!

– Нет, Дрончик, я такого сказать не могу. У тебя бывает такое состояние, когда накануне побухаешь, а на утро потряхивает?

– Да.

– Так вот, блядь, потряхивает. А еще эти шлюхи… Впустую потратили время, бабки, да еще и накидались так, что можно номинироваться на нобелевскую премию в разработке новой шкалы хуёвости.

– После них всегда пусто и хуёво.


Красная тряпка

Домофон запикал, и тяжелая подъездная дверь со скрипом открылась. Из нее сначала уверенной, но неустойчивой походкой вышел Андрей, а следом за ним, сложилось впечатление, что вывалился, цепляя ногу за ногу и ступеньки, Тима. Андрей посмотрел в небо, глубоко вдохнул, и его лицо защурилось от внезапно выглянувшего из-за туч яркого осеннего солнца. Он достал сигарету из помятой пачки и небрежно зафиксировал ее между губ, дрожащая рука поднесла маленький язычок пламени к концу сигареты, и тихий, тяжелый вдох никотина пустил первую за этот день порцию яда по организму Андрея. Тима в лице не менялся даже от бьющих ему в лицо лучей солнца и смены происходящего вокруг. Он всматривался в отдельные составляющие улицы, будь то ларек неподалеку, или проезжающая низко посаженая девятка, или замерший Андрей, изо рта которого стремительно вылетали столбы дыма, казалось, что специально выдыхающего их со всей силой, чтобы насладиться, насколько далеко он сможет выплюнуть отравленный воздух. Улица гудела различными звуками повседневной суеты и по какому-то невиданному правилу структурированному хаосу. Оба стоявших возле двери впечатляли контрастностью своего внешнего вида. Тима был одет в черную однобортную тройку, под которой крылась идеально выглаженная белая рубашка. Галстук – «селедка» в простом узле смотрелся несколько вызывающе, но при полной оценке хозяина костюма, складывалось впечатление, что именно он и должен быть на его шее. Стрелки на брюках были выдержаны и тщательно отпарены, а на туфли не успела еще упасть первая пылинка, хотя, нельзя сказать, что они были налакированы до блеска. Андрей был более небрежен в своем внешнем виде. На нем была теплого, не режущего глаз розового цвета рубашка, которая была распахнута, для напротив стоящего, клетчатым casual пиджаком. Горло было открыто так, что были видны серебряные цепочки на шее Андрея, но это не выглядело вульгарно. Классические темно-синие джинсы с хаотичными декоративными потертостями опоясывал коричневый ремень из грубой кожи. Ноги Андрея были одеты в модные коричневые Броги, в руке он держал кожаную сумку того же цвета. Оба стоявших были одеты с иголки, но, в целом, их внешний вид был каким-то помятым и искусственным.

– Что, Дрончик, первая сигаретка хорошо ложится?– Нарушил тишину Тима, в очередной раз посмотрев на неподвижного друга.