Мне стало страшно жаль эту несчастную Оксану. Муж её уже на словах похоронил, а дочь искусно подталкивает к могиле. Ну и семейка! Я-то думала, Лиза искренне переживает за свою маму. А она переживает очень своеобразно - подсовывает больной женщине компромат, который убьёт даже здорового человека. Витя, вон, всего один раз полюбовался, и у него крыша капитально съехала.

Значит, Лиза это делает специально. Как жестоко…

Если она пользуется услугами профессионалов, тогда и меня могла подставить на раз-два. К тому же Лиза владеет фотошопом, я сама несколько раз хвалила её за красивые баннеры и просила не отбирать хлеб у дизайнера. Лиза могла запросто «обработать» моё платье, превратив приличный наряд в пёстрое оперенье потаскушки.

Пока не понимаю, зачем ей это понадобилось, Лизины мотивы для меня загадка. Возможно, это её жизненное кредо – вредить. Я ведь не очень хорошо её знаю. Вернее, даже совсем не знаю, мы общаемся всего три недели, да и то отнюдь не каждый день. Если ей не жаль родную мать, то и мои чувства беречь она не будет. Отправлять Виктору гадкие фотографии ничуть не более жестоко, чем добивать больную родительницу, подсовывая ей снимки, где Андрей Борисович резвится с молоденькими феями.

Возможно, в Лизе клокочет чёрная зависть. Да, я ей помогаю, но своей помощью только подчёркиваю её некомпетентность. У меня опыт, а она демонстрирует вопиющий непрофессионализм, у меня фигура, а у неё мягкие бока и живот как диванный валик. И так далее по списку. Да просто лечь и умереть от зависти подле такого совершенства, как я! Или не умирать, а испортить жизнь.

В Доме архитектора Лиза могла запросто сфотографировать меня сначала на золотом диване рядом с папочкой, а потом в медвежьих объятиях Михаила Ивановича. У Лизы такой навороченный смартфон, что им можно записывать высадку на Марс исследовательского планетохода. А слежку в Астане она могла поручить профессионалу. Шпионила сразу и за папашей, и за мной.

Нет, прежде всего, конечно, надо убедиться, что моя догадка верна, и закопала меня именно Лиза, а не кто-то другой. А потом я обязательно придумаю для пухлой мымры жестокую расправу. Если бы не эти мерзкие фотографии, мы с Виктором сейчас были бы вместе.

Чем бы мы сейчас занимались… О, нетрудно догадаться! После долгой разлуки и череды одиноких ночей, когда я металась по кровати, опутанная раскалёнными змеями, и выгибалась дугой, не получая того, о чём так страстно мечтала, сейчас нас обоих ждало безумное наслаждение.

А он от него отказался.

Промелькнула за окном чёрная громада «Манхэттена», а через два перекрёстка показался голубой купол «Султана». Ещё три квартала, и вот я уже очутилась рядом с «Легионом»… Как? Почему? Мой дом - совсем в другом районе…

Вернулся ли Виктор уже из офиса? Что сейчас делает?

Я медленно проехала мимо жилого комплекса, вдоль красивой ограды, посмотрела на башню, где на пятнадцатом этаже находилась квартира Виктора. Подумать только… Сейчас я могла бы покрывать поцелуями его тело - наше общение превратилось бы в путешествие по маковому полю, и мы срывали бы один за другим пьянящие цветы удовольствий…

Как он будет без этого жить? Как-нибудь обойдётся, наверное. На свете много других девушек, тоже искусных в сексе, но гораздо менее проблемных, чем я… Да к нему выстроится целая очередь девиц, предлагающих разнообразные и виртуозные утешения.

Я, например, не сомневалась, что «Армада» без меня не обойдётся, и Михаил Иванович уже через месяц начнёт уговаривать, чтобы вернулась. Ничего подобного! Не уговаривает, ему вполне хватает Лизы… Так и Виктор. Если жар-птица ему не нужна, он очень быстро найдёт себе курицу и успокоится.

Нет, я в это не верю. Он так не сможет…

Задумавшись о трагических вещах, я проскочила на красный, незамедлительно подтвердив свою принадлежность к категории «проблемных девушек». И сразу за перекрёстком попала в цепкие лапы гаишников.

Светоотражающие нашивки на куртке инспектора сверкали в свете вечерних фонарей, капельки блестели и переливались на боковом стекле, когда оно поехало вниз.

Гаишник, молодой крупный мужчина, стоял рядом с машиной и изучал мои права. Я уныло следила за дворниками – пыталась убрать размокший жёлтый лист с лобового стекла, но он катался на щётке вправо-влево, не отвяжешься.

- Ну и куда мы летим, Маргарита Андреевна?

- Домой ехала. После работы.

- А почему игнорируем запрещающий сигнал светофора?

- Простите, - кротко ответила я. – Задумалась.

- И о чём же это вы так глубоко задумались, Маргарита Андреевна?

- Мой парень меня бросил, - мрачно призналась я. - Сегодня, в одиннадцать утра. Сказал, что не сможет со мной жить, потому что я слишком красивая, а он будет умирать каждый раз от ревности, когда на меня кто-то посмотрит, - я всхлипнула, но тут же закрыла глаза и придавила закрытые веки пальцами: не начинай, Маргарита, не начинай, потом не остановишься! – Вот. Как-то так… Не знаю, как мне дальше жить, сердце разрывается. Это ужасно больно, я же его люблю. Но он там, а я здесь. Это неправильно, так не должно быть! – я в отчаянии мотнула головой. – Сейчас приеду домой и что мне там делать?

Гаишник некоторое время молча смотрел на меня.

- Он погорячился, - сказал он после паузы. – Вы не переживайте так сильно. Вернётся.

- Правда? – Надежда столько раз вспыхивала в сердце, но через мгновение гасла.

- Мне так кажется. Если нет – значит, он реальный лох, и думать о нём забудьте. Езжайте поосторожнее, вы в таком состоянии. И… возьмите на всякий случай мою визитку.

Удивительно, но он меня отпустил, и даже без санкций. Наверное, понял – девушка не бьёт на жалость, вымогая помилование, а действительно загибается от горя.

***

Дома меня встретила растяжка «Рита, не плачь!!!», написанная фломастером на склеенных скотчем листках в клеточку и натянутая поперёк прихожей.

Не успела раздеться, раздался звонок от бабули:

- Риточка, привет! Не рыдаешь? Держись. Я проиграла Грише три викторины. Как трудно быть честной! Не пользовалась электронной подсказкой. Блин, ну и вопросы! Сколько существует видов растений! Когда родился Тютчев!

- А откуда этот необъяснимый приступ честности?

- Надо ж было ребёночка морально поддержать. Он без Вити убивается, так же, как и ты. Бедный малыш. Но вроде бы мне удалось его развеселить. Он одержал глобальную интеллектуальную победу. Подготовил на этот раз такие вопросы, что закопал бабульку в грунт, как морковку… Риточка, я буду поздно, у меня свидание. Не забудь поужинать, я там тебе приготовила.

- Постой, но у тебя сегодня уже было свидание! С Кристофом.

- То было деловое. А сейчас романтическое. Опять с Кристофом. Мы так ловко вдвоём сегодня взбивали сливки и пилили артишок, что решили продолжить знакомство в неформальной обстановке. Идём в ночной клуб.

А ведь меня сегодня тоже приглашали в ночной клуб! Я отказалась, Соня – нет. М-да, если моя личная жизнь похожа на выжженную пустыню, то у бабули буйно колосится рожь и благоухают гладиолусы. Пока я загоняю внутрь рыдания, у неё два свидания подряд, француз, ночной клуб. Что там за Кристоф такой? Не поступит ли она потом с новым любовником так же, как с предыдущим – не зафиндилит ли его куда-нибудь на Мадагаскар?

…В холодильнике обнаружила бутерброд с колбасой и банку пепси. Бабуля всегда пристально следит за моим питанием, она подозревает, что стоит ей отвернуться, и внучка сразу попадёт в когтистые лапы анорексии.

А по скайпу меня вызвала Ксюша. Я обрадовалась нежданному звонку, потому что через Полинину подругу могла узнать что-то о Викторе. Гениально! Он сейчас находится в пяти километрах от меня, а новостей о нём я жду из Лозанны.

Ксюша звонила из квартиры, арендованной рядом с клиникой.

- Я пока здесь, но сейчас пойду в больницу. Мы с Полиной будем меняться, а то она опять с катушек слетит.

- Только не это! - испугалась я по привычке, потому что последние два месяца ждала выздоровления Полины больше, чем кто бы то ни было, ведь её выздоровление означало возвращение Виктора. И вот Полина поправилась и вернулась в Лозанну к сыну, а я так и осталась ни с чем…

- Риточка, огромное спасибо твоей бабуле, она так хорошо взбодрила Гришу. Он удивлялся, как это Соня выигрывает у него все викторины, вот просто какая-то ходячая энциклопедия! Но сегодня удача от неё отвернулась.

От меня тоже.

- И наш парень сразу повеселел.

- Вот и славно!

- А Витя уехал совсем убитый. Переживал, что довёл ребёнка до слёз своим отъездом.

Сюда ещё надо добавить фотографии с моим участием, полученные им накануне…

Я вздохнула.

- Но ничего, всё образуется, - успокоила Ксюша. – Вы с ним как решили? Где будете жить – у него или у тебя?

- Не знаю, - пробормотала я.

Ничего себе - где мы будем жить… Сейчас мне гораздо легче ответить на вопрос, какой способ самоубийства я считаю наиболее предпочтительным.

- А как там Жизель? Что с ней стряслось? – сменила я тему.

- Да ничего не стряслось, просто её анализы перепутали! – воскликнула Ксюша. - Вот тебе и Швейцария! Тут народ тоже косячит. Не так, конечно, самозабвенно, как у нас. Но случается.

***

Я не знала, куда деваться. Минуты складывались в часы, жизнь, так или иначе, продолжалась, но эта была совсем не та жизнь, о какой я мечтала. Как же хотелось выскочить из дома, сесть в машину и помчаться к Виктору! Неужели он меня выгонит, не захочет поговорить?

Нет, я никуда не поехала… Вместо этого достала письмо Виктора. Он отправил мне его с цветами, когда в августе должен был срочно улететь. Тогда он обращался ко мне на «вы»…

«Остаётся только удивляться, как природе удалось создать такое совершенство. И Вы созданы для того, чтобы сводить с ума…»