Я успела отметить, что в последнее время мне везёт на приятных мужиков в возрасте. А вот с ещё более приятным, но молодым, ничего не получается, он недоступен, как сотовая связь в глухой тибетской деревушке. Это наша карма – пройти через испытание невыносимой разлукой, чтобы потом всегда быть вместе.

Надеюсь, Виктор думает так же.

В морозном воздухе метались крупные снежинки. Только середина октября, а уже ничто не намекало на золотую осень. Я, в отличие от автоэксперта, замёрзнуть не успела - до стоянки бежала галопом, да ещё получила порцию адреналина, когда пересекала дорогу. На своих двоих это делать ужасно страшно. Вот понимаю, когда ты в железном домике: уверенно сидишь в кресле, крепко сжимаешь руль, увлечённо давишь на педали. И за пять минут преодолеваешь расстояния, которые для пешеходов описываются знаком бесконечности.

Но свой железный домик я расколотила. Теперь прыгаю, как заяц, туда, сюда, только пятки сверкают.

Автоэксперта Николая Петровича мне рекомендовали. Мужчина был настолько любезен, что согласился самостоятельно добраться до стоянки. В противном случае пришлось бы или тащить машину на эвакуаторе в сервис, или везти эксперта на такси.

Николай Петрович приехал раньше и, дожидаясь моего появления, нашёл среди машин разбитую красную «тойоту» и осмотрел повреждения.

Я смотреть не хотела. Едва приблизилась к помятому автомобилю, как сразу почувствовала, что на меня валится кирпичная спина. Увидела, как мою машину неумолимо тащит к чёрному внедорожнику и швыряет ему в бок.

- Если ориентировочно… Думаю, тысяч сто пятьдесят готовьте, - сказал автоэксперт.

- Вы шутите? – испугалась я. – Так много?

- А что вы хотите? Машина далеко не новая, все запчасти – только под заказ. И когда их ещё привезут. Полгода прождёте какую-нибудь деталь. А запчасти дорогие. К тому же, подозреваю, подвеске капут. Неизвестно, что с двигателем, на глазок не определю. Если и двигатель пострадал, то вообще труба…

Я опустила голову, грустно уткнулась носом в шерстяной шарф, намотанный плотным коконом. Да, я догадывалась, что всё печально, но не до такой же степени. Вроде бы и скорость была невысокая, но врезалась основательно.

Мы с экспертом направились к выходу со стоянки.

- Проще вам её продать, - посоветовал Николай Петрович. – Избавьтесь.

Я затосковала. Избавиться от любимой машины после десяти лет её безотказной службы… И никто, кроме меня, не виноват. Сама угробила, даже не по гололёду, не в буран, при нормальной видимости и хороших дорожных условиях. Просто из-за своей невнимательности.

К горлу подступил комок.

- Тысяч за сто продадите, муж добавит, и новую купите. Или возьмёте что-то в кредит, - с сочувствием посмотрел на меня Николай Петрович. Он заметил, что я совсем приуныла.

- Мне эта машина от мамы досталась, - убито пробормотала я. На глаза навернулись слёзы.

Мы остановились около припорошенного снегом белого «ниссана».

- Так намекните маме, пусть купит доче новую машинку! – подбодрил меня автоэксперт.

- Мама умерла, - я всхлипнула, и слёзы буквально брызнули из глаз.

Всё сложилось в один траурный узор, переплелось чёрным кружевом: мысли о маме – её я никогда не увижу, о «тойоте» - на ней больше не поезжу, о Вите – с ним я никак не встречусь, о Грише, чья жизнь висит на волоске, и о маленькой больной француженке Жизель… Через мгновение я распростёрла скорбь на всю планету, накрыла, как крылом, всех несчастных и убогих… Горевать – так от души, обо всём человечестве сразу…

Я спрятала лицо в шарф и затряслась от слёз.

- Ой, да ты что? – испугался эксперт, от страха переходя на «ты». – Эх, бедолага! – он притянул меня к себе, обнял и осторожно похлопал по спине. – Ну, успокойся, успокойся! Главное, что сама цела осталась. А мама… Что же тут поделаешь…

Я уткнулась в плечо Николая Петровича и захлюпала, как болотная жижа. Было стыдно, что меня так развезло, и в то же время я испытывала чувство освобождения, будто лопались одна за другой струны, натянутые внутри. Незнакомый человек может оказать неоценимую поддержку, предоставив себя в качестве жилетки… Через пару минут, судорожно втянув воздух, я всё-таки успокоилась.

Потихоньку превращаюсь в истеричку. Не удивительно – с моими-то бесконечными приключениями. Впрочем, у человека всегда остаётся выбор, как реагировать на проблемы, подкинутые судьбой. Кто-то продолжает улыбаться в ситуациях, гораздо более трудных, чем у меня.

Поэтому хватит поливать слезами незнакомого мужика. Николай Петрович прав, надо продать машину. И тогда больше не буду расстраиваться, увидев её разбитую физиономию, и поскорее вычеркну из памяти страшный эпизод.

- Успокоилась? – Николай Петрович взял меня за плечи и заглянул в лицо. – Вот и умница. Держись, не раскисай. Хочешь, я подвезу? Куда тебе?

- Нет, - я помотала головой. – У меня встреча вон в том кафе. Я пойду. Спасибо, что не отказались приехать.

- Да пожалуйста. Надумаешь продавать, позвони. Телефон знаешь.

***

Лиза маячила неподалёку от кафе, прогуливалась, но внутрь не заходила. Она раскраснелась от мороза, на каштановых волосах лежали и не таяли снежинки, карие глаза сверкали.

Свой странный внешний вид я тоже списала на непогоду. Трудно сохранять очарование свежего персика, когда тебя наотмашь бьёт по щекам ветер, а глаза засыпаны ледяной крупой.

- Как мама? – спросила я.

- Да не очень, - сникла Лиза. – Она сейчас в Новосибирске. А из-за этой бешеной нагрузки я даже не могу к ней вырваться на денёк.

Вот и Лиза тоже бедная…

Мы заказали чай, «армадная» труженица достала фиолетовый ноутбук, файлы и таблицы. По-видимому, добившись свидания, Лиза опять собиралась использовать меня на полную катушку.

- Приступим, - объявила я.

***

Возвращаясь домой, обнаружила на детской площадке бабулю, выгуливающую Ферештех и Гюзель. Обе малышки, нежно попискивая, носились вокруг железной горки, ловили ртом снежинки, ковыряли лопатками влажный спрессованный песок в песочнице.

Бабуля пристроилась - нога на ногу - на блестящей от влаги скамейке, расстелив пакет. Она изящно курила жемчужно-розовую сигаретку и читала книгу на смартфоне. Соня хорошо утеплилась для прогулки на пронизывающем ветру, но, тем не менее, выглядела, как всегда, стильно. Красивый берет с крупной брошью навевал мысли о художниках Эпохи Возрождения.

Наши детдомовки тоже были одеты прекрасно – яркие финские комбинезоны с капюшонами, резиновые сапожки. Всю одежду бабуля заказала через интернет – привезли прямо домой. А деньги на амуницию Соня взяла у мирового сообщества. Я видела, как она совала в камеру Гюльбадан и выстраивала в линеечку перед экраном Махваш, Ферештех и Гюзель – демонстрировала наш черноглазый батальон своим собеседникам. При этом скорбно охала, закатывала глаза, жестикулировала и что-то эмоционально тараторила на итальянском языке.

И вот результат – пол-Италии уже перечислило деньги на спасение несчастных «сирийских беженок». Витторио прислал крупную сумму из Колумбии. Надеюсь, заработал на сахарном заводе, а не на плантации коки (всё-таки, его новое пристанище - мировой лидер по производству наркоты, а Медельин - это не только промышленный центр и «столица орхидей», но и бывшая штаб-квартира крупнейшего наркокартеля). Майкл – он из Техаса – тоже расщедрился, подкинул денежек.

Чтобы управлять входящими денежными потоками, Соня быстренько завела PayPal, MasterCard и что-то там ещё. В общем, и Махваш, и дети теперь прекрасно одеты, им есть в чём выйти на улицу даже в такую непогоду.

***

Постоянно думаю о бывшей жене Виктора. Нельзя сказать, что я умираю от любопытства. Нет, в основном, испытываю обиду за любимого парня - как жестоко с ним обошлись. Как зовут эту… м-м… нехорошую женщину? Как она выглядит? Что с ней сделал Витя – убил и закопал? Молодец, что сделал всё грамотно, иначе томился бы сейчас в тюрьме, а не в швейцарской клинике. В больнице ему, конечно, тоже не очень весело. Но там, по крайней мере, хороший интернет.

Так, а если Витя по доброте душевной оставил её в живых? Он же благородный, воспитанный, у него манеры. Где сейчас эта негодяйка, чем она занимается? Издевается над новой жертвой?

Получить ответы на эти вопросы можно было разными способами. Первый вариант – расспросить Виктора. Второй – позвонить однокурснику. Третий – зарыться, как в грунт, в интернет и постепенно, шаг за шагом, добраться до мерзкой девицы.

Ни один вариант меня не устроил. Я не хотела мучить Витю вопросами о неприятном эпизоде из его биографии. Звонить болтуну и сплетнику Валере тоже не собиралась – с такими, как он, вообще нельзя разговаривать, себе дороже. Рыться в соцсетях, добывая информацию о бывшей, и убить массу драгоценного времени, чтобы удовлетворить пустое любопытство? Нет, ни за что!

В конце концов, я просто махнула рукой. Пусть всё остаётся в прошлом - я ничего не могу изменить. Да, из-за подлой девицы мне достался травмированный мужчина, способный оценивать женщин только сквозь призму пережитого предательства. Ещё бы, ведь его самолюбие покромсали тесаком для разделки туши.

Каким нелюдимым Виктор был летом, в первые недели нашего знакомства! Его можно было сдавать в аренду в качестве морозильной камеры и зарабатывать на этом неплохие деньги. Виктор сторонился меня, он, наверное, боялся влюбиться, боялся напороться на новую измену. Но хватило его не надолго. Я прожгла дыру в этом айсберге, легла голым животом на лёд, и подо мной он зашипел и расплавился. Остается только надеяться, что эта история не превратила Витю в маниакального ревнивца – ведь с ними совместная жизнь невозможна.

Ничего, пробьёмся! Витя поймёт, что я не такая, как его бывшая. Я верная, преданная. Не обману и не подставлю, буду рядом до конца жизни. Конечно, если он сам этого захочет.