– Сейчас соседки, и участковый следом, прибегали. Выстрел, оказывается, многие слышали. Участковый очень удивился, когда меня увидел. С чего-то все в деревне решили, что это меня застрелили. Я его успокоила, сказала, что все в порядке, никто не убит. Ой, забыла ему про Гену того сообщить…

– Ищи-свищи теперь этого Гену. Ладно. А ты уверяла, что ружье на стене не выстрелило. Выстрелило, еще как!

– Боже, бедная Таша… – с тоской произнесла Мария. – Что же мы с тобой наделали!

– Да уж. Хотя я не думаю, что смог бы ее утешить.

– Ну извинился бы как следует!

– Да, вот только моих извинений ей не хватало… Ей сразу бы стало легче, ты думаешь?

– Не надо иронизировать. Ты не понимаешь. Женщинам нужны извинения, нужны слова… Мы не такие рациональные, как вы, мужчины!

– А если уж совсем по правилам действовать, то надо было еще вчера вечером торжественно заявить Таше, что я ее больше не люблю и не собираюсь на ней жениться. А потом бы я с чистой совестью отправился бы к тебе! Да? Так, по-твоему, следовало поступить? Только это бред все! Жизнь непредсказуема. – Мария смотрела на него с укором, и Федора этот взгляд ужасно злил. – Я понимаю, что надо стараться смягчить удар, но самого удара-то все равно не избежать! Наше с ней расставание – неизбежно, в любом случае.

– Ты действительно не передумал? – ахнула Мария.

– Нет, конечно… Мы же с тобой вчера все это обсудили.

– Но что, что изменилось вдруг?

– Ты. Оказывается, есть ты… – Он обнял ее, прижал к себе.

– Ты меня не знаешь совсем.

– Нет, не знаю, – легко согласился он, уткнулся носом в ее макушку, вдохнул. – Я знаю только одно. Что от тебя пахнет цветами. Солнцем. Нагретой травой. У тебя кожа… – Он провел ладонями по ее открытым рукам. – У тебя губы… – Федор поцеловал ее.

– Перестань! Как ты можешь…

– Я пропал – в тот самый момент, когда увидел тебя впервые – там, у реки.

– Это наваждение, – прошептала Мария.

– И что? А чем плохо наваждение? Одна ночь с тобой, оказывается, дороже мне, чем два года с Ташей.

– Ты жестокий!

– Пусть. Зато я к тебе не жесток.

– Да ты просто коварный искуситель! – в отчаянии воскликнула Мария.

– Пошли на речку, а?

– На речку? – растерялась она.

– Ну да. А что нам еще делать? Сидеть и страдать? Это же лицемерие какое-то. Я совершенно не страдаю. Наоборот, я счастлив. Живу, как хочу, делаю то, что хочу делать… Я свободен. Ты представляешь, я – свободен, – с удивлением повторил он.

Мария стояла напротив, ветер развевал прядь ее волос. Сейчас она напомнила Федору девушку с картины Боттичелли – «Рождение Венеры».

«Мне кажется, я знал ее раньше. Видел ее в отражении витрин, на экране телевизора, в толпе людей, на картинах старых мастеров… Ее образ мелькал все время где-то рядом. Я чувствовал ее присутствие. И я искал только ее, ошибался и вновь отправлялся на поиски. Полмира готов был обойти ради нее… Да что там, целый мир!»

– Ладно, – вдруг сказала она. – Идем на речку.

Она словно тоже отпустила себя, перестала сопротивляться.

…Сияло солнце, и трепетала на ветру листва. Небо – синее, бескрайнее, без единого облачка. Вдали серебром засверкала река.

Они шли рядом, держась за руки, и молчали. Она вдруг улыбнулась.

– О чем ты думаешь?

– Так, ни о чем… – пожала плечами Мария.

Федор поцеловал ее.

Потом они плавали рядом, смеялись, брызгались водой. Где-то далеко тарахтел катер, и звук этот разносился далеко над поверхностью реки. Федору казалось, что время словно замерло и этот день будет длиться вечно.

После полудня, когда от зноя раскалился, завибрировал воздух – парочка все-таки направилась к дому.

– Так что ты решил делать с вишневым садом? – спросила Мария. – Ты не передумал его продавать?

– Нет, не передумал.

– Целиком продашь?

– Нет, по участкам.

– И не жалко разбивать эту красоту? – ахнула она.

– Нет. Пусть эта красота принадлежит как можно большему количеству людей.

– Но что дачники сделают с садом…

– Пусть живут. Вместе с детьми, родителями. Отдыхают, свежим воздухом дышат… Часть вишен вырубят, конечно. Желающих купить кусочек вишневого сада – полно. Я подумал – ну, продам я сад целиком, и что хорошего… Чтобы один человек им любовался? Да и нет таких эстетов сейчас.

– А Устин?

– А он странный человек. У него как будто все настройки сбиты. Ну, купит он сад, а потом начнет мыкаться, как поймет, что с этой махиной надо что-то делать… Тоже продаст. И причем может продать кому-нибудь… ну, какому-нибудь купчишке современному, который скупает все земли в округе, чтобы потом их в оборот пустить… Заводик откроет здесь такой купчишко, или агрохолдинг какой-нибудь, или большую стройку затеет, закон не побоится обойти. Все изгадит, закроет проход к реке. Так что я за простых дачников. От них вреда меньше.

– Меньше? Ты споришь с классикой… Не считаешь дачников пошлыми? – засмеялась Мария.

– Людей – считать пошлыми? Презирать дачников? Презирать людей за их желание, причем вполне нормальное желание, отдохнуть на природе… – возмутился он.

– А я думала, что ты мизантроп!

Смеясь, шутя, дошли до дома Марии.

– Сейчас переоденусь, и поехали куда-нибудь? Обедать, окрестности посмотреть? Тут километрах в двадцати – музей, кажется… – предложил Федор.

* * *

Мария хотела кивнуть – да, поехали! – но не успела. Раздалась мелодичная короткая трель.

Федор достал из кармана сотовый, взглянул на экран. И лицо его изменилось. Стало каким-то чужим, отстраненным. Словно что-то случилось. Нечто важное, значительное. И неприятное, как будто?..

– Таша? – почему-то шепотом спросила Мария. – С ней все в порядке?

Федор не сразу ответил. Уткнулся в свой мобильный, пальцем елозил по экрану, явно прокручивая какое-то сообщение. Наконец поднял голову, посмотрел Марии в глаза:

– Это напоминалка. На эту субботу у нас Ташей назначена роспись в загсе.

– Я не знала… Получается, ты действительно перед самой свадьбой умудрился ее бросить? Но все равно, что-то вы как-то затянули все, можно было и раньше оформить ваши отношения, если вы такую серьезную операцию с переездом в другую страну задумали, – усмехнулась она.

– Свадьбы не будет, я же тебе говорил. Но надо уточнить, как это повлияет на мой отъезд… Вернее, на Ташин. Сможет ли она уехать в этом случае. Я не знаток всей этой казуистики…

– А если не сможет?

– Боюсь, что на прежних условиях – точно не сможет… Ей должны были дать визу, как члену семьи. А если мы не поженимся? Черт. Только сейчас до меня дошло. Тогда что, по сути, придется с ней фиктивный брак заключать, только ради того, чтобы она уехала туда? Я же все равно не собираюсь с ней жить.

– Но почему? – не выдержала, возмутилась Мария. – До недавнего времени собирался, а тут вдруг раз, и передумал!

– Да, передумал, – упрямо заявил он. – Я, может, на тебе хочу жениться.

– Ты делаешь мне предложение?!

– А чего ты так удивляешься? Да, я делаю тебе предложение. Я надеюсь на то, что смогу помочь тебе перебраться в Америку, и мы там будем жить вместе.

– Со мной? Ты и я?

– С тобой. Ты и я, – спокойно ответил Федор.

– Ты сумасшедший. У тебя семь пятниц на неделе… – Мария побежала прочь, ничего не видя перед собой. Наткнулась на стену из камней, остановилась.

Федор подошел сзади, обнял ее за плечи.

– Ты хороший. Ты… ты мне нравишься, я врать не буду, – сдавленным голосом произнесла Мария. – Но я никуда не поеду с тобой.

– Почему? – шепотом, прямо ей в ухо, спросил он.

– Потому что… Потому что я хочу вернуться в Москву. Она мне снится. Она мне снится, ты понимаешь? Это мой родной город, я хочу жить там… Здесь тоже хорошо, в Дербенево, здесь природа и все такое… И в Америке тоже хорошо, и в других странах, на других континентах, тоже, я уверена, есть чудесные места, и люди там счастливо живут, и это прекрасно… Мир прекрасен. Но я – я! – хочу вернуться в Москву, – мрачно повторила она.

– К брату? К тому, кто тебя выгнал из дома?

– Да не к брату, а сама по себе. Что-нибудь придумаю. Деньги у меня на первое время есть, – она усмехнулась, вспомнив о прошедшей ночи, когда ее пытался ограбить бродяга.

– В Москву, в Москву, в Москву… – пробормотал Федор. – Безумный город.

– Это ты потому так говоришь, что на Балкисана обижен, – фыркнула Мария.

– Но люди, понимаешь, сами люди, которые там живут…

– Да что ты знаешь о людях! Тут дачники тебе хорошие, а там горожане плохие… Люди везде одинаковые.

– Ладно, ладно, не будем спорить, – предостерегающе поднял он руку. – Давай так. Поговорим об этом вечером. А сейчас я пойду к себе, переоденусь, и мы куда-нибудь съездим, ладно? В какое-нибудь красивое место, и где нас еще накормят к тому же.

– Хорошо, – с трудом отозвалась Мария. – Но только я не передумаю. И ни в какую Америку не поеду.

* * *

…Федор поднялся по ступеням, ведущим в его дом, и вдруг увидел, что на веранде, в плетеном кресле в углу сидит Таша.

Он сам не понимал, как так могло получиться, но он почти забыл о ней. Забыл о женщине, с которой провел целых два года жизни, с которой строил грандиозные планы на будущее… Но тем не менее это произошло!

– Ты? – Он прошел к ней, сел напротив. – Послушай… Это хорошо, что ты вернулась. Я не успел тебе сказать… Прости меня, Таша.

Она, словно по команде, тихо заплакала, прикрыв ладонью лицо.

«Я и правда чудовище какое-то! – в ужасе подумал он. – Болтаю о людях, о всеобщем благе – а сам так жестоко обошелся с этой женщиной, которую совсем недавно хотел назвать своей женой!»

– Прости. Прости меня, – он потянулся к ней, но Таша отмахнулась.

– Перестань, – прерывающимся голосом произнесла она. – Ты и вправду думаешь, что мне станет легче после твоих извинений? Ты думаешь, есть на свете слова, которые способны утешить меня теперь?..