Посреди ночи вскочила, дети спали, написала матери записку (хорошо, что мать оставалась у них в эти дни), а сама – в машину, и по газам. Хотела лично проверить – правда ли.

И какое же облегчение она испытала, обнаружив в дербеневском доме мужа одного, спящего. Это ли не счастье?

А потом… Кто-то там в окно закричал про Машку. «Твою Машку» – это Косте. И муж сам взял да и признался в своей неверности. Получается, не солгала Педровна…

Так тяжело, неприятно ощущать себя нелюбимой.

И испытывать ту же нелюбовь, вернее, даже ненависть – к родному мужу.

Мир без любви.

«Ты у меня еще попляшешь… В ногах будешь валяться. Нищим останешься. Детей больше никогда не увидишь!» – думала Люда, лихорадочно крутя руль. Дорога от Дербенево была не самого лучшего качества, грунтовка, да еще извивалась, словно змея…

За поворотом она едва не наехала на мужика, топавшего ровно посредине проезжей части. Хорошо, что успела вовремя затормозить, подняв облако пыли. Но испугалась сильно!

– Ты спятил? – Она высунулась в окно. – Куда прешь? На обочину сворачивай…

Мужик – еще не старый, но с малиновым испитым лицом, с огромными руками, напоминающими клешни – тоже малинового цвета, с вкраплениями черного (в грязи, что ли, купался?), со свалявшимся войлоком вместо волос на голове; одетый в драный балахон – показался женщине настоящим троллем из фильма-сказки.

Впрочем, «тролль» вел себя вполне дружелюбно:

– Красотка, слышь… Подбрось до станции, а? Срочно надо.

Люда даже опешила от подобной наглости.

– Чего тебе? – растерянно переспросила она.

– До станции, говорю, подбрось! Мне в Москву надо. А тут такие поганые места и люди злые… Прям никакой жизни. Ну пусти, а… – он растопырил руки, стоя перед машиной.

Люда подняла стекло, чуть сдала назад, а затем, поднимая опять облака пыли, решительно объехала нахала.

Сажать к себе в чистенький, пахнущий ванилью салон какого-то подозрительного бродягу?! Да ни за что…

«Нет, я понимаю, подвезти женщину с ребенком или пожилого человека… Да и то в наше время лучше обойтись без попутчиков! Мало ли аферистов!» – раздраженно подумала Люда. Сбавила скорость, смахнула со щеки слезу. «Теперь я мать-одиночка буду. Многодетная мать-одиночка. Без всяких перспектив. Кому я нужна, с тремя детьми?»

До этого дня Люда никогда не чувствовала себя одинокой. Всегда находился рядом тот, кто заботился о ней. Хлопотливая мама, старшая сестра Анюта – надежная, словно скала. Муж. Потом сами дети… Да-да, когда они выросли, они тоже стали заботиться о матери, Петя и Сандрик, чудесные мальчики, словно это они были взрослыми, а она – маленькой девочкой. Могли приготовить чай, убраться, запустить самостоятельно стиральную машину, напомнить о чем-либо важном, что у самой Люды из головы вылетело… И за Ниной они так же присматривали, ничуть не ревновали к младшей сестре.

Не дети, а сокровища.

А теперь все развалится. Нет, близкие не перестанут заботиться о ней, они никуда не исчезнут, мальчики от нее не отвернутся, они с мамой останутся рядом, но… Люда будет теперь одна. Статус у нее новый возникнет, потому что – без мужа. Да, да, полно родни, но она – одна. А как родные станут за нее переживать, за ее одиночество… Если подумать, то после расставания Люды с мужем развалится весь тот замечательный, веселый, прекрасный мир, в котором жила их семья…

А это Костя виноват. Костя разрушил все. Предал своих близких, сделал их несчастными.

Люда всхлипнула. Она с трудом вела машину, почти не видя дорогу от слез. Этак и в аварию попасть можно…

Впереди, по обочине, шагала женщина – высокая, худая, с рюкзаком за спиной. Пожалуй, если ехать с попутчиком, вернее, попутчицей – Люде станет спокойнее. Тем более что женщина, бредущая по обочине, сама по себе, машины ловить даже не пыталась. Не аферистка, значит.

– Подвезти? – притормозила Люда, опустила стекло.

У женщины было очень грустное лицо. Лет тридцать пять, сорок ей на вид, на деревенскую совсем не похожа. Моднючие кеды – такие же Люда купила Ниночке, очень недешевые, кстати… И рюкзак тоже фирменный. Как их, таких граждан – продуманно-потрепанных на вид, теперь называют? Штаны – модель «скинни», и бренд тоже знакомый, сыновья постоянно подобные шмотки себе приобретают. Определенно продвинутая особа. А, этих современных «бродяг», кажется, называют хипстерами!

– Если можно. Тут, оказывается, автобусы раз в два часа ходят, – измученным голосом произнесла «хипстерша».

– Конечно, можно! – страстно воскликнула Люда.

Дама села рядом, на переднее сиденье, пристегнулась.

– Наталья. Можно просто – Таша, – представилась она.

– Люда. А тебе на станцию надо?

– Да. Сюда на такси ехала от станции и забыла у таксиста визитку взять… А так бы вызвала. Но кто знал. Мне в Москву надо.

– И я в Москву. Если хочешь, могу прямо до города подбросить, чего тебе эта электричка… Они тоже с большими интервалами ходят. А мне веселее.

– Ой, неудобно… – засмущалась Таша.

– Да чего там.

– Из меня сейчас – скверная попутчица… – уныло произнесла Таша. – Неприятности. Вся жизнь под откос. Застала своего жениха с другой. И это перед самой свадьбой…

– Какой ужас! – потрясенно воскликнула Люда. – Но это что, у меня история еще похлеще будет. Вот только что узнала, что муж мне изменяет. А у нас с ним трое детей, между прочим, почти двадцать лет брака…

– Ты серьезно? – заерзала Таша. – Трое детей… Простишь его?

– Никогда. Ни за что, – Люда четкой скороговоркой озвучила вслух свою позицию.

– Ты сильная женщина. Уважаю. И я не стану прощать. Хотя были такие планы, такие надежды… И все рухнуло в один миг.

– В один миг, да. И ведь ничего не предвещало, все было хорошо, я верила ему абсолютно…

– Абсолютно, именно, – с горечью согласилась Таша. – Словно другой человек оказался. Но у тебя хоть дети… А мне сорок скоро, и – одна пустота вокруг. И никаких надежд.

– Лучше одной, чем видеть, как дети переживают из-за отца-подлеца, – не согласилась Люда. Свернула на шоссе. Дорога тут была ровная, хорошая, уже не трясло. Продолжила рассудительно: – А мама? Моя мама то есть. Она же… Я не представляю, что с ней будет, когда она узнает, что мы с Костей разводимся… Костя – это мой муж. Она его обожает, души в нем не чает. И дети отца очень любят. Когда тот приезжает домой – висят на нем гроздьями, визжат от радости. Хотя уже взрослые почти. Никаких тебе конфликтов отцов и детей, полное взаимопонимание у них. Это со мной они воюют иногда, спорят, но не с ним…

– Может, есть смысл простить мужа? – дрогнувшим голосом спросила Таша. – Ради детей…

– А он просил прощенья? – вспыхнула Люда. – Хоть бы капля раскаянья… Признался мне сейчас, что у него есть любовница – как в чем-то будничном, нормальном. Нет, я понимаю, бывают ситуации, когда человек теряет голову, собой не владеет… Раз – и вот он уже в чужой постели, и только потом голову включает… Это еще можно, пусть и с натяжкой, простить. Но там, судя по всему, – другое, там все продуманно и осознанно, и сама ситуация – давняя, раз все соседи были в курсе того, что у Кости есть любовница.

– Ты ее видела? Разлучницу эту?

– Нет. И хорошо. А то бы я ей все волосенки повыдергала бы, – с угрозой в голосе призналась Люда. – Я бы ей…

– А я ту девицу видела. Она симпатичная. Очень. И молодая. Ты не понимаешь, Люда, как тебе повезло, что тебе не пришлось лично столкнуться с соперницей, ведь они, девицы эти, которые на чужих мужчин покушаются, – обычно весьма привлекательны. Я вот шла сейчас и мысленно себя с ней сравнивала. И сравнение не в мою пользу…

– Ну да, я старая, толстая, я страшная… Никакого сравнения с молоденькой профурсеткой!

– Тише, тише, успокойся…

– Но невозможно оставаться соблазнительной, родив троих детей! – закричала Люда. Машина вильнула.

– Осторожно! – взвизгнула Таша. – Держи себя в руках.

Люда затормозила у обочины. Рядом – заправка, летняя веранда, дальше – нечто вроде мотеля.

– Давай водички попьем. Чего-то мне нехорошо, – сдавленным голосом произнесла Люда.

– Давай, – ласково ответила Таша.

Они вышли из машины, расположились за одним из столиков под навесом, официантка принесла им меню – заламинированный бумажный лист формата А4, липкий на ощупь.

– Кофе, газировка, чебуреки… Беляши. Алкоголь у них есть. Но кто с утра пьет, и потом, я за рулем… – пробормотала Люда, изучая меню. – Кофе?

– А я не за рулем. Буду водку, – решительно, с угрозой в голосе, заявила Таша. – И беляши. Пусть мне станет плохо. Девушка! Принесите мне сто граммов водки и один беляш!

– О-о… Милая, не надо! – потрясенно произнесла Люда. – А мне кофе и… мне два кофе.

Официантка кивнула, отошла.

– Все думают, что я ем в три горла. А я как птичка питаюсь, – призналась Люда, поведя круглыми плечами.

– А я как удав ем. И не толстею. Хоть силикон в грудь вставляй. Ты эффектная женщина, Люда, ты красивая. Вон те, за соседним столиком, на тебя пялятся.

– Это дальнобойщики какие-то, – усмехнулась Люда. – У них вкус известный. А я бы хотела быть такой, как ты – легкой, стильной, современной. Но как надену джинсы с футболкой – так все, на кладовщицу похожа… Не мое. Платья, юбочки, штукатурку на лицо – обязательно, иначе оно – простецкое, бабье такое…

– А я в макияже – вульгарна неимоверно… Похожа на дешевую проститутку, – засмеялась Таша. Официантка поставила перед ними поднос – чашки с кофе, рюмки, графинчик с прозрачным содержимым, дымящийся золотистый беляш. – Спасибо. Ну, давай, подруга, за знакомство.

– Давай. Встретились два несчастья, – не выдержала, улыбнулась и Люда. Наклонилась, понюхала Ташин беляш. – А ты знаешь, пахнет вкусно…

– Я ведь тебе главного-то еще не сказала, – Таша махом опрокинула в себя рюмку. Закашлялась, продолжила хриплым голосом: – Я их в постели застала, своего Федора и эту его. Марию.