Федор поднялся на чердак, полный пыли и какой-то старой рухляди, оставшейся от прошлых времен, и выбрался на крышу. Там сел на подоконник чердачного окна, вытянул шею… Ногам сразу же стало жарко от раскаленной крыши. Но зато с этой точки хорошо просматривался двор Марии.

А вон и она, ходит с лопатой, что-то копает. Странно, почему у нее на участке почти нет деревьев? И какая-то стена из белых камней – вон там, на заднем дворе. Зачем? Загадочная конструкция. Сарай какой-то рядом с домом. Дом невзрачный, старый; сарай – рухлядь. На всем печать бедности и скудности. Даже странно. Такая красотка – и столь откровенно бедствует?

О, Ахмед там тоже появился, на участке Марии. И тоже с лопатой. Теперь помогает ей рыть землю, потом отгоняет, роет сам. Мария стоит рядом, что-то говорит старику.

…Ахмед очень нелюдимым товарищем являлся, насколько уже мог убедиться в этом Федор. Он и самого Федора, то есть своего непосредственного хозяина, едва терпел – так чем же Ахмеда привлекла Мария? Есть еще порох в пороховницах? Нет, вряд ли. Тут нечто отеческое скорее – вон как смотрит на нее сурово, опять тянет из ее рук лопату, недовольно качает головой. Девушка вроде бы ухаживала за Ахмедом, когда тот болел, делала ему уколы? Значит, старик ей благодарен. Это почти отеческая приязнь, заботливость с его стороны.

Ах ты, Марь Иванна, хитрая лисичка, сумела, значит, приручить старого пса…

* * *

– Он хочет уехать в Америку, – сидя на скамейке, задумчиво произнесла Мария.

– Говорит, сад надо быстро-быстро продать… – буркнул Ахмед.

– А вы куда?

– Ай, еще работу найду, – нетерпеливо отмахнулся старик.

– Лето короткое, половина уже прошла, – сказала она. – Осенью почти все разъедутся. Тут работу не найти.

– Ай, сторожем наймусь, дачу у кого зимой охранять. Всем сторожи нужны.

– Ахмед… если вдруг чего-то не сразу получится, то вы можете у меня пожить.

– Чепуху не говори! Как не получится? Все получится…

– Да-да, я тоже на это надеюсь. Но на всякий случай просто хочу сказать вам…

– Нет! – резко ответил старик.

– Чего вы на меня все кричите? – возмутилась Мария. – Я должна сказать и скажу. Не надо мне рот затыкать. А вы потом можете поступать, как вам угодно. Хотите – живите у меня, не хотите – нет. Никто вас не заставляет.

Ахмед нахмурился, но промолчал, продолжая копать вокруг очередного камня.

– Ахмед.

– Да? – буркнул тот недовольно.

– Можно, я еще кое-что скажу, – совсем уж осмелела Мария. – Вам это точно не понравится, предупреждаю, но я все равно тоже должна это сделать…

– Угрожаешь мне, женщина? – Он распрямился, воткнул в землю лопату и скрестил руки на груди. Такой смешной, несмотря на глубокие морщины и колючки седых волос на лице, – словно обидчивый маленький мальчик.

– Да, – улыбнулась она.

Пауза.

– Чего молчишь? Так говори! – сердито велел Ахмед.

– Хочу кое в чем признаться, – шепотом произнесла Мария. – Я собиралась ваш паспорт взять, тайком, когда вы болели. Для того, чтобы узнать ваш прежний адрес, где жили раньше и… найти ваших родных.

Ахмед замер, как будто окаменел.

– Но я не сделала этого, – продолжила Мария. – Вы сами должны их найти. Так надо, и вы это знаете. Не будьте упрямцем, Ахмед. Вас дома наверняка очень ждут и любят вас.

– Нет! – зло закричал тот и от возмущения даже топнул ногой, закрутился на месте.

– Ну ладно, дело ваше, – осторожно согласилась Мария. «В самом деле, он как обидчивый, упрямый мальчишка!»

– Ай, женщина… Почему ты говоришь об этом? Нельзя, нельзя об этом говорить…

– А думать – можно?

Ахмед остановился, покачал головой, застонал. Затем, словно пересилив себя, встряхнулся, распрямился. И снова взялся за лопату, отбросил в сторону пласт земли.

– Я помогу? – Мария потянулась за своей лопатой.

– Нет!

Ахмед молча копал, Мария сидела на скамейке, болтала ногами. Неожиданно за домом, в котором она жила, раздался какой-то треск, а затем новый звук – ухающий, какой-то глухой, словно из-под земли. «Взрыв, что ли? – с ужасом подумала молодая женщина. – Нет, не может быть!»

Мария с Ахмедом переглянулись и одновременно сорвались с места, побежали за угол.

…Оказалось, никакой это был не взрыв. Старый сарай обрушился. И словно провалился вниз, теперь только доски из земли торчали.

– Там же погреб внизу, – сообразила Мария. – Там все мои запасы на зиму хранятся. Банки, склянки… – она махнула рукой.

Все-таки непорядок с ее землей. Этак и сам дом скоро развалится?..

– Ты погоди. Не думай пока ничего, слышишь? Может, еще ничего… обойдется.

Ахмед принялся энергично откидывать доски в сторону. Мария тоже ему помогала.

Через некоторое время стало ясно – не только сарай сложился, словно карточный домик, но и погреб изнутри весь обрушился, а запасы Марии погребены теперь под землей. И при обрушении наверняка разбились все стеклянные банки – маринады, соленья, варенья и прочие заготовки.

Ахмед принялся копать землю.

– Ахмед, не надо.

– Нет.

– Ахмед… Это бесполезно.

– Нет, – сердито буркнул он. Увидел что-то перед собой, отшвырнул лопатой – звякнуло стекло.

– Ну вот ты сам видишь – все банки разбиты, зачем с этим погребом возиться… Все пропало.

– Нет!!!

Старик упрямо продолжал копать, а Мария, не в силах на это смотреть, отошла, уткнулась лбом в забор. «Как жить теперь? Ну ладно, проживу как-нибудь… Дадут же деньги. Правда, я этими запасами надеялась до весны протянуть, а без них… Господи, и что мне теперь делать?»

Она не плакала, но словно ком какой-то в горле стоял.

В этот момент доска в заборе отодвинулась, и из проема высунулась голова Федора Байкалова.

– Что у вас там случилось? – напряженным, строгим голосом спросил он. Мария махнула рукой, отвернулась.

Федор оторвал доску окончательно, бросил ее, подошел к Ахмеду, продолжавшему разгребать завал. Что-то спросил, старик ответил. Федор вернулся к Марии.

Она стояла, безучастно отвернувшись, и думала: «Ну зачем он пришел? Что ему надо? Никого не хочу видеть…»

– Мария Ивановна… Маша. Ну что вы молчите?

Она покачала головой, пошла прочь. Но Байкалов зачем-то догнал ее, развернул к себе. И вдруг сказал, словно дурачась, что ли? Он сказал следующее:

– Не плачь, Маша, я здесь.

«О чем это он?»

– Ой, Федор, да отстаньте… – попыталась она оттолкнуть его руки. – Мне не до шуток сейчас.

– Не бойся, Маша, я Дубровский.

«С ума он сошел, что ли? Что он такое городит?» – Она с недоумением подняла на соседа глаза.

– Я помогу. Я помогу… тебе, – уже серьезно произнес тот.

– Как? – холодно, почти с презрением спросила молодая женщина. Вы же… а, ну да ладно, без церемоний так без церемоний… Ты же в Америку свою уезжаешь, Дубровский. Как ты мне поможешь?

– Финансово.

– Ой… Ой, мама дорогая! – схватилась она за голову. – Это же… это же неприлично! Кто ты мне, чтобы помогать?

– Никто. Просто добрый человек.

– И сколько ты мне дашь денег? – язвительно спросила Мария.

– Столько, сколько требуется для покрытия всех убытков. С учетом ремонта всех конструкций, разумеется. В общем, сколько ты скажешь.

– И что ты попросишь взамен?

– Ничего. Одну улыбку. И чтобы ты не плакала…

– Да я не плачу!

– А вот это что… – Он краем ладони хотел провести ей по щеке, но Мария резво отстранилась («Я что, и правда опять плачу?» – с недоумением подумала она).

– Бред какой-то, – фыркнула она и направилась к дому, желая закончить как можно скорее этот странный разговор с соседом.

– Маша, постой.

– А если я попрошу у тебя миллион? – обернулась она и посмотрела прямо в глаза Федору. – Дашь?

– Дам.

– Врешь.

– Нет, правда, это не такая большая сумма, на самом деле.

– Для меня – огромная. И ты в самом деле дашь мне ее?

– Да. Да! – Федор пожал плечами. – Все равно я уезжаю, и вообще… Сейчас вот думал – а фигли я все выгадываю, боюсь просчитаться… Какая разница – задорого или задешево продавать свою Родину, – он засмеялся. – В любом случае ведь – продаю.

– Ладно, хватит шутить. Не возьму я твоего миллиона, – Мария зашла в свой дом. Федор – за ней. – Ты куда? Я тебя разве приглашала?

Но навязчивый сосед шел за ней по пятам. Осмотрел прихожую, комнату, потом заглянул на кухню вслед за Марией.

Она как раз решила поставить чайник.

– Я действительно готов тебе помочь, – опершись плечом о косяк, заявил Федор.

– Мне есть кому помочь, – устало произнесла Мария.

– Кому? Ахмед сказал, что никого у вас… у тебя нет. И мужа у тебя тоже нет.

– Ахмед так сказал? – Маша вдруг почувствовала, что краснеет.

– Ну да. Он так сказал. Он не врет, насколько я знаю.

– Он не врет, да, – подумав, согласилась Мария. – Но… но у меня есть любовник.

Она специально подобрала это неприятное, грубое слово, хотя сама, даже мысленно, не называла Костика так.

– Кто?

– Это неважно, кто, но у меня есть… любовник, да. Близкий человек. Я не одна, словом, – гордо заявила она. Стала заваривать чай в маленьком чайничке, краем глаза покосилась на гостя.

– Минутку… – Федор огляделся, вышел на некоторое время, потом вернулся. – У тебя нет никого. Зачем ты врешь? Ни одной мужской вещи в этом доме нет!

– Потому что… потому что это – любовник. А не муж, не жених. У него тут и не может быть вещей. Он приходит и… он уходит.

– Он женат, что ли? – с недоумением спросил Федор.

– Ага. Женат, и дети у него есть.

– Местный, деревенский, что ли?

– Н-не совсем. У него тут свое предприятие. Он бизнесмен, – уклончиво ответила она.

– Бизнесмен?! Ты шутишь?

– Да, а что? Так что уходи отсюда, обо мне есть кому позаботиться.

– Ты живешь в нищете, посреди этой рухляди и гордо заявляешь мне, что он, твой любовник, о тебе заботится?!