С Валей мы давно не виделись. После развода с Егором она долго не хотела с нами общаться, потом как-то отошла, поняла, что не всегда была права, и пригласила на двадцатилетие Саши в новую квартиру. Мы поехали всей семьёй, с Алёнкой, Вадимом и с внуками. Оказалось, что гостей у них, кроме нас, и нет никого. Старший внук уже несколько лет по состоянию здоровья сидел дома, друзей он давно растерял. В тот день рождения все мы сидели за столом и общались так, будто у нас никаких ссор, разногласий и недомолвок по жизни никогда не было. А Егор поздравил сына только по телефону. Никто его не приглашал и видеть за столом не хотел. Каждый пожинает свои плоды?

С того памятного для меня дня прошло три года. Ничего тогда не предвещало беды! Перед тем, как у Валентины обнаружили опухоль, ей пришлось ухаживать за своей мамой, а потом проводить её в последний путь. И только тогда она занялась своим здоровьем. Поздно… Она боролась с грозной болезнью полгода. У Саши, кроме нашей семьи, родственников по материнской линии не было. Он остался с больной мамой один на один. А что может молодой человек, не приспособленный к жизни? Только позвонить нам и попросить помощи…

Кто мог подумать, что Алёне придётся ухаживать за бывшей невесткой? Меня она стеснялась и к себе не допустила. Алёна учила готовить внука блюда, которыми можно кормить маму, ездила с ним за продуктами, к врачам и в аптеку. Все мы, кроме Вадима, понимали, что бросить в такой ситуации Сашу мы не имеем права. Да и не можем по своим убеждениям. Зять с раздражением как-то высказал мне:

– Мария Ивановна, я этого не понимаю! Что, у Алёны своей семьи и своих дел нет? Вечно она закрывает собой амбразуру! Пусть бы Саша нанял сиделку!

– Вадим, не хочет Валентина, чтобы за ней ухаживал посторонний человек. Она и Алёну стесняется, но деваться некуда. А ты хотя бы в это непростое время чаще находился дома, а не ездил на тренировки и сборы. Какой из тебя спортсмен в сорок лет? Пора о детях и семье больше думать!

– Знаете что, не Вам это решать, – огрызнулся зять.

Я давно говорила дочери, что он перестал относится ко мне с должным почтением. Но та всё списывала на пресловутый критический возраст. Я посмотрела на Вадима с сожалением и не стала отвечать на его колкость.

Что за судьба у моей дочери? Немного больше года прошло после смерти бабушки Шуры, как вдруг свалилась на неё беда, о которой она и подумать не могла. Конечно, пока Алёна находилась у постели бывшей невестки, мне снова пришлось вернуться на усадьбу и взять всё хозяйство в свои руки. Вот что я записала тогда в дневнике:

«Алёнка вплотную занята делами нашего старшего внука, своего племянника. Нам остаётся только помогать в домашних делах, чтобы высвободить ей время. Валентине с каждым днём становится хуже, атмосфера в семье Саши, да и в нашей тоже, печальная. Мы с мужем задумываемся о смысле жизни. Жил человек, ставил себе цели – купить квартиру, обставить её, потом купить машину, получить права, и вот он цели эти достиг. Теперь, оказывается, всё твоё нажитое добро останется кому-то, а тебя нет, и о тебе забудут в ближайшее время. Поплачут немного, посочувствуют оставшимся родственникам, а потом будут жить свой жизнью, в которой тоже куча нерешённых проблем. Я не встречала ни одного человека, кто бы мог сказать: «Я всю жизнь прожил счастливым!». Зачем же мы гоняемся за счастьем? И как научиться быть счастливым хотя бы в каком-то отрезке времени?»


Даже в самом страшном сне я не могла увидеть, что мне придётся хоронить бывшую невестку. Когда Алёнка позвонила от Саши и сообщила, что Валентины больше нет, слёз я остановить не могла. Я простила ей всё – бессонные ночи, нелепую свадьбу, рождение внука, когда мне только исполнилось сорок лет, натянутые отношения с сыном после их знакомства, её нелюбовь ко мне… Всё меркнет перед лицом смерти.

Нет, не буду описывать этот период подробно. Печаль поселилась в нашем доме давно, и она не хочет добровольно уходить. После похорон Алёнка снова с трудом приходила в себя, через силу занималась работой и детьми, но не оставляла племянника одного с его горем. Саша признавал только её, с ней советовался, видно именно она в его больном мозгу могла сейчас заменить ему маму. Я с настойчивым постоянством звонила внуку и предлагала свою помощь, но он мне отвечал:

– Не надо, мы с тётей Алёной сделаем.

Состояние здоровья старшего внука не внушало оптимизма, только мальчик вырос упёртым, и убедить его сходить к врачу не удавалось ни мне, ни дедушке, ни Алёне. А как повёл в этой трагической ситуации наш сын, отец ребёнка? Егор присутствовал на похоронах, говорил какие-то сочувственные слова, но восстановить родственные отношения с сыном не смог. Произошло то, о чём я говорила не раз – Саша считал, что у него никогда не было отца. Нет его и сейчас. Слышать от внука эти горькие признания мне было невыносимо больно. Мы становимся старше, мудрее, но, к сожалению, наш жизненный опыт не нужен ни детям, ни внукам. Вот что записано в дневнике:

«Не было дня, чтобы я не думала о сыне, дочери или старшем внуке. Их жизнь меня печалит, но никто из них с откровенным разговором ко мне лично не пришёл. Алёнка говорит, что не хочет обременять меня своими проблемами, заботясь о моём здоровье. Только мне как матери, всё равно тяжело и обидно, когда кажется, что родные дети тебе не доверяют. Наверное, в чём-то была моя ошибка в их воспитании. Да и Сашина тоже. Только мне, выросшей без мамы, негде было учиться, как правильно воспитывать детей. Всё идёт из детства, а прошлое не изменишь и не исправишь. И характер взрослых детей не поменяешь. Утешает то, что выросли они, если не придираться, хорошими людьми. К своему глубокому сожалению, их любви и нежности по отношению к нам, родителям, я не ощущаю. Мне больно, невыносимо больно…»

Время, которое должно нас всех вылечить, шло, но легче нам не становилось. Наступила слякотная зима, оттепель сменялась снегом и морозами, гололёд превращался в ручьи и реки, потом на мокрую землю обрушился снегопад. Вадим продолжал упиваться своим кризисом среднего возраста и постоянно высказывал недовольство, что жена занимается не своим делом. Если и раньше он не очень-то помогал нам всем по дому, то теперь иногда спускался в наушниках в столовую, чтобы убрать в посудомоечную машину грязную посуду. Когда все выходили чистить снег, а Саша потихоньку включался в домашние хлопоты после операции, Вадим отсиживался за компьютером, ссылаясь на срочную работу. Обстановка в доме накалялась, было неуютно, внуки ходили неприкаянные, папа с мамой почти не разговаривали или выясняли отношения. Чтобы дети чем-то были заняты, Вадим ничего лучшего не придумал, как скачать им в интернете видео игры и усадить за компьютеры. Семья дочери выглядела так: каждый в своей комнате уткнулся в монитор и ничего вокруг не видит и не слышит. Не люди, а роботы. Как-то подошёл ко мне Максимка, посмотрел печально и спросил:

– Бабушка, если папа всё время работает, и мама всё время работает, то дети – сироты?

Я была ошарашена такой постановкой вопроса. Конечно, объяснила, кого из детей так называют, но остался очень горький осадок. Я вспомнила тот период , когда Алёна с Вадимом сокрушались по поводу того, что у них нет детей, и теперь не могла понять, почему они ими не занимаются. Проживая в одном доме, я всё время подчёркивала, что именно родители являются главными в воспитании детей, а мы, дедушка и бабушка, имеем «совещательный голос». Мы никогда не делали замечания родителям в присутствии их детей. Хотя по многим вопросам воспитания были с ними не согласны. Они не приучали их к порядку, не вырабатывали правильные привычки, баловали и разрешали часами сидеть за компом. Дошло до того, что если я делала внуку замечание, он мне мог ответить:

– Ты тут не главная! Папа мне сказал, что это делать можно!

Вот так в своём доме мы становились лишними. А крики? Детвора не умела разговаривать спокойно, иногда они собирались в чьей-то комнате и громко выясняли отношения. Замечания дочери или зятю не помогали. Когда нас с Александром всё это достало, мы попросили Алёнку отвезти нас на квартиру. Если не можешь ничем помочь или изменить, лучше не мешаться под ногами. Они взрослые люди, должны сами разобраться в проблемах семьи и в воспитании детей.

Вот и вновь мы с мужем разъехались с молодёжью. Мне надоело жить по чужому сценарию, пора подумать о своей жизни. После просторного дома наша квартирка выглядела игрушечным домиком, но я навела везде порядок и создала уют при помощи безделушек, дорогих моему сердцу. Привезла сюда часть ракушек, собранных или купленных в поездках на море, поставила на полочку портреты любимых, хотя и балованных, внуков, везде по стенам развесила свои пейзажи. Вечером за ужином мы с Сашей зажигали красную свечку, чтобы привлекать удачу. Что-то ведь нужно делать, чтобы забыть все несчастья, постигшие семью в последние годы. Я записалась в бассейн и в библиотеку, звонила подругам и приглашала их в гости. Александр выходил из депрессии болезненно и долго, погрузившись в чтение фантастики. Как и у всех мужчин его возраста, самым любимым местом у него был диван. Я смирилась с таким положением вещей, ведь изменить его за всю жизнь я не смогла, зачем же тратить силы сейчас, когда тебе за шестьдесят? Я продолжала рисовать, писать рассказы, нашла несколько учеников, чтобы подтянуть их по английскому языку. Меня изредка, как и раньше, начали приглашать для сопровождения делегаций. Одно я не могла исправить – вылечить бессонницу и избавиться от снов-видений. Только теперь они были смутными, отрывистыми и разными по содержанию. Проснувшись рано, в 4-5 утра, я сразу говорила фразу, которой меня когда-то научила моя любимая бабушка Даша: «Куда ночь, туда и сон!» Я её повторяла несколько раз как заклинание. Когда просыпался Саша, я уже не могла вспомнить, что мне снилось. Это меня успокаивало. Я чаще стала садится за дневник, который почти забросила. Вот какая запись появилась в конце декабря 2016 года: