— Я не могу найти свой лифчик! — ворчу я, паникуя и вертясь в топике. — Черт подери. Я обожаю этот лифчик.

— Вот он. — Джейми вытаскивает его из-под простыни и бросает мне. — Я использовал его в качестве подушки.

У меня нет времени снимать топ и надевать под него лифчик, так что вместо этого я просто обматываю бретельки вокруг запястья.

— Мне нужно идти. Думаю, завтрак был где-то часа два назад, — говорю я, втискиваясь в узкие джинсы настолько быстро, насколько это вообще возможно, что, конечно, почти фантастика.

Джейми кивает и проводит рукой по своим влажным кудряшкам.

— Ладно, ага. Эм… ты будешь здесь до конца недели?

Я собираюсь пояснить ему, что уезжаю уже завтра и что, вероятно, никогда его больше не увижу, потому что в моей жизни творится бардак и количество моих друзей во всем мире равняется нулю, и какой обо можно сделать вывод после всего этого? Но настроение у меня такое воздушное, что мне не хочется — оставаться одной и в этот раз — обрисовывать свою ситуацию парню на одну ночь.

— Конечно, да. Я буду здесь.

— Хорошо. Ладно. Я, эм, позову тебя. Стоит?

— Позовешь? — ухмыляюсь я. — Ладно, спрошу бабушку, можно ли мне поиграть.

Он краснеет до самых кончиков ушей, и я посмеиваюсь.

— Увидимся, — прощаюсь я более добродушно. — Мне понравилось, как мы занимались «этим».

Он машет мне, а его заспанное и помятое лицо украшает самая широкая «у меня только что был великолепный секс» улыбка из всех, что я видела.

Благодарю.

Я торопясь возвращаюсь в вестибюль, после чего поднимаюсь по лестнице. Почему здесь столько ступенек? Мышцы бедер горят при каждом следующем шаге.

— Ай. Ай. Ай… Ай, — шиплю я себе под нос, поднимаясь наверх. В следующий раз перед целой ночью любви нужно разогреться.

Ай.

Боже, как же я опоздала.

На звук открывающейся двери из кухни в роковой коридор выбегает Пич с симпатичной соусницей в цветочек в руке.

— Где ты была? — шепчет она, с опаской широко распахивая глаза и превращаясь в старомодную домохозяйку. — Мы думали, ты ушла! Миссис Бим сильно расстроилась.

— Ох, простите. Я, эм, выходила… на утреннюю пробежку.

— На трехчасовую пробежку?

— Мне нравится бегать. — Я обыденно пожимаю плечами. — Да и мистер Белдинг все еще здесь, как и все мои вещи. Я бы не оставила их! — Я подскакиваю к картонной коробке, полной ярких, разноцветных трусов.

Пич поджимает пухлые губки и хмурится, из-за чего слегка морщится ее покрытый веснушками нос.

— Будь осторожной, ходя тут. У миссис Бим встреча в гостиной комнате с дамой из издательства. Кажется, дела идут не лучшим образом, и лишнее беспокойство может только ухудшить ситуацию.

В гостиной комнате? Мы что, в стародавних временах?

— Почему дела не очень?

Пич бросает взгляд на дверь «гостиной комнаты».

— Я забегала туда с чаем и выбегала всего-то несколько раз, но из того, что я поняла, кажется, издатель здесь не для того, чтобы сделать предложение о переиздании книг Матильды, а для того, чтобы сказать, что издательство совершенно не заинтересовано в перевыпуске книг миссис Бим, и чтобы она перестала слать им письма с просьбами. Видимо, они послали кого-то для личной встречи только для того, чтобы выказать уважение за их длительные взаимоотношения.

— Ох, это паршиво. — Я чувствую пронизывающую меня симпатию. Отказ от издательства. У меня с бабушкой есть кое-что общее.

— Ужасно жаль, — пищит Пич, занимая руки плетением косы. — Одному Господу известно, что мы будем делать.

— Все образуется, я знаю. Так всегда. — Я бодро хлопаю Пич по плечу. — Что касается их беспокойства, ты не переживай. Теперь я знаю этот коридор как свои пять пальцев. Смотри.

Я резко поворачиваюсь, чтобы обогнуть разобранную оловянную кровать и, не успев сделать шаг, одним из липких от пота локтей задеваю шаткий стол, с поверхности которого скатывается и с ужасающим грохотом падает на пол шар для боулинга.

— Твою ма-а-а-ать, — шиплю я.

Пич руками хлопает себя по щекам.

— О, бог ты мой.

Дверь гостиной комнаты тут же отворяется, и в коридор плавно выплывает бабушка, одетая в серовато-зеленую двойку и обмотанная бледно-золотистой шалью. Она смотрит на меня с переполняющим ее облегчением, но лишь до тех пор, пока не опускает взгляд и не замечает у меня на запястье ярко-розовый лифчик. Тогда она медленно поднимает глаза вверх, чтобы увидеть прическу, которую, я подозреваю, безошибочно можно определить как посткоитальную, и прижимает тыльную сторону ладони ко лбу.

— Где тебя носило? — спрашивает она, моля меня ответить. — Я думала… думала…

— Прости! Я просто выходила, ну, знаешь, бегать.

— Бегать? Убегать прочь? Куда бегать?

— Просто… вокруг. Мне нравится бегать.

Она смотрит на меня с тем же беспокойством, с каким смотрела вчера. Я скрещиваю руки на груди, испытывая раздражение. И затем, как будто вся ситуация не была достаточно смехотворной, из-за бабушкиного плеча показывается голова. Очень знакомая голова с мелированными волосами и исключительной, ослепительной улыбкой.

— Джессика Бим? Как же замечательно! Что за великолепная, невероятная идея использовать лифчик как браслет. Ты такая изобретательная!

Какого лешего Валентина Смит делает в доме моей бабушки?

 

Глава двенадцатая

Достойная женщина всегда уравновешена. Она должна быть образцом спокойного и умиротворенного темперамента, даже когда она выведена из себя.

Матильда Бим, руководство «Как быть достойной женщиной», 1959

— Я не могу поверить. Просто не могу поверить, — повторяет Валентина. — Я слышу этот прекрасный голос и думаю, разве такое возможно? Может ли из всех людей именно Джессика Бим быть здесь? А вот и ты!

Мы перенеслись в гостиную комнату и теперь восседаем перед бабушкиной бирюзовой шелковой оттоманкой, на которой стоит оловянный поднос, полный причудливых принадлежностей для чаепития. Валентина разливает чай по чашкам так уверенно, словно это ее дом, и это мы у нее в гостях. До меня дошло, что это Валентина Смит — та важная шишка из издательства, собиравшаяся приехать обсудить книги бабушки, и именно о ней упоминала Пич. «Саутбанк пресс». Ну конечно. Как Саммер и сказала, они издают всех.

Но не, черт подери, меня.

Я приветственно киваю, но не отвечаю на улыбку Валентины. Эта женщина заставила нас с Саммер поверить, что сделка на выпуск книги будет заключена, а затем отменила ее из-за того, что я оскорбила ее бывшего. Ладно, случайно вылила на него шампанское. Но все же. Ей так понравилась идея, и отказаться от нее из-за того, что произошло на вечеринке, мне кажется немного странным.

— Боюсь, я не понимаю, — фыркает бабушка, зыркая то на меня, то на Валентину своими ясными голубыми глазами. — Вы знакомы?

— Ох, Матил, мы с Джесс старые друзья. — Валентина отбрасывает свои идеально окрашенные локоны назад, мягко смеясь. — Такая жалость, что я не могу остаться надолго, потому что это, — она указывает пальцем на меня, а потом на бабушку, — такой замечательный момент. Бабушка и внучка! Джессика, а ты темная лошадка. Ты не упоминала о таком уважаемом книжном наследии. Бим. Ну конечно! Я должна была догадаться! Обе писательницы, обе невероятно талантливые. Матил, ты можешь поверить, что Джессика отклонила предложение «Саутбанк пресс»? Кажется, мне раньше никогда не отказывали. Я жутко разочаровалась. Я сломала свой офисный холодильник, так я была разочарована. Теперь он уничтожен, как и мое сердце.

Отклонила предложение? Стойте, что?

— Я не отклоняла предложение, — возмутилась я. — Это вы отказали нам!

Валентина нахмурилась.

— Я же сказала тебе на вечеринке! Это было почти что заключение сделки. Конечно, я была слегка навеселе, но что касается книг, я никогда не даю обещаний, которые не собираюсь выполнять. Когда Саммер сказала, что ты решила идти в другом направлении, в мир телевидения, и все в таком духе, у меня было разбито сердце. Мне казалось, у нас была связь, у тебя и меня! Не нужно смущаться, Джесс. Я не могу заполучить всех, хотя, — продолжает она тише, — обычно так и бывает…

Я не могу поверить. Саммер меня поимела. У нас было предложение на книгу «Саммер в городе», а она его отвергла из-за какого-то заинтересованного модного американского телепродюсера, и я ей была не нужна. Я могла бы ей понадобиться для издания книги. Какого черта? Разочарование клещами впивается в мой пустой желудок. А что хуже всего, так это то, что я нихрена не могу с этим поделать.

— Джессика, ты писательница? — спрашивает бабушка, наклоняясь в кресле.

— Почти что опубликованная, — бормочу я мрачно. Гребаная Саммер.

— Джессика — потрясающая писательница, — говорит Валентина бодро, а затем замолкает. — Стойте. Почему вы этого не знали, Матильда? Вы же ее бабушка.

— Это длинная история, — отвечаем мы с бабушкой одновременно.

— Я обожаю длинные истории. Как же жаль, что мне нужно бежать. Джесс, может, ты как-нибудь расскажешь мне ее за стаканом джина с тоником? Напиши мне на электронную почту, и мы назначим встречу. — Она поворачивается к бабушке. — И снова, Матильда, мне очень жаль, что я не могу сделать вам предложение о переиздании.

Бабушка поднимается со стула и одну тонкую руку беспокойно накрывает другой.

— Мисс Смит, я молю вас передумать. Современные женщины могли бы многому научиться благодаря моим книгам и моему многолетнему опыту. То, как они ведут себя сейчас… Никакой грации! Никаких манер! Никакого умения ухаживать за домом! Каким же это образом они должны найти достойного мужчину?..

Она умолкает и устремляет взгляд на ярко-розовый лифчик, обмотанный вокруг моего запястья. Я отвязываю бюстгальтер и убираю его под задницу.