И я, приятель, и я. Я щелкаю, чтобы развернуть обсуждение и прочитать ответ Саммер.

Я знаю Сета Эстроу с тех пор, когда была с Андерсоном, и увидела его на книжной презентации на прошлой неделе! Он обожает СВГ и хочет запустить его на американском телевидении. Он сказал, что Рейчел Билсон может быть заинтересована в том, чтобы сыграть меня. Не могу в это поверить!

На прошлой неделе? Спина выпрямляется. Я вспоминаю того блондина в солнечных очках, к которому шла Саммер на вечере Дэвиса Артура Монблана. Она сказала, что это знакомый, которого она знает благодаря Андерсону. О, боже мой. Это был Сет Эстроу? Сердце падает, словно на том месте образовалась яма. Вероятно, празднование с шампанским сегодня утром ко мне не имело никакого отношения, оно было связано с этой крутой теле-сделкой, что Саммер заключила за моей спиной. Какого черта она сделала это без меня? И почему исподтишка?

Выскакивает очередной комментарий от нашей общей университетской подруги.

Уверен, Джесс в восторге! Вы такие умницы!

И тут же появляется ответ от Саммер.

Джесс решила идти в другом направлении, что, наверное, к лучшему…

Какого хера? Я не хочу идти в другом направлении!

Этим утром она сказала, что ей предначертаны великие дела, и что я ей больше не нужна. Она говорила об этой сделке с телевидением? Знаю, я облажалась на вечеринке, и знаю, что она супер-амбициозная, но уверена, она не говорила об этом. Она практически вытолкала меня со своего пути.

Полотенце падает с моей головы, и мокрые волосы рассыпаются по лицу, создавая видимость слез вместо тех, что оставили меня. Не похоже, чтобы я могла хоть что-то сделать. Мне этот сайт не принадлежит ни в коей мере, я ничего не подписывала. Даже контракт найма. Чувствую себя полной дурой. Телешоу куда прибыльнее книг. Раздраженно ворча, я выключаю телефон. Пока не буду отсылать Саммер сообщение. Пускай помучается подольше с мыслями, где же мистер Белдинг, мне-то что. Не похоже, что она вообще заметит, она теперь готовится стать телезвездой.

— Твою мать, — шиплю я и бью подушку, как, всем людям кажется, вы делаете, когда расстроены. Подушка оказывается высокого качества, и моя рука просто отскакивает, что не доставляет никакого удовлетворения. Я ложусь обратно, и одна из пружин разжимается, болезненно упираясь в бедро.

Не хочу драматизировать, но, думаю, этот день может быть вторым худшим в моей жизни.

Дневник Роуз Бим

19 апреля 1985 года

Легкомысленно заявлять, что я встретила мужчину, с которым собираюсь провести остаток своей жизни? Ой, мне плевать, даже если легкомысленно. Все тело дрожит. Даже локти. Сейчас три часа ночи, и я понятия не имею, как вообще буду спать с этим чувством. Это не просто желание. Может, немного, но в основном это связь. Я чувствую ее физически! Я звучу глупо, знаю, но мне и положено быть глупой в такой ситуации, верно? Давай-ка, я расскажу о нем — мне нужно выговориться на этих страницах, чтобы не забыть. Игнорируй плохой почерк!

Итак… его зовут Томас Труман. Том. И я встретила его пять часов назад. Том Труман. Разве это не самое классное имя? Я была с Викторией в «Печальной канарейке», и мы танцевали под эту дурацкую, энергичную песню Уитни Хьюстон. Затем высокий, эксцентричный парень пересек танцпол и, конечно же, я подумала, что он идет к Виктории, потому что, в общем, они все так делают. Но он подошел прямо ко мне и наклонился ближе. Он сказал: «Я никогда себе не прощу, если сегодня не потанцую с тобой. Даже под эту ужасную песню».

Самую капельку чересчур, знаю, но он сказал это так не пафосно и искренне. У него был северный акцент, что, думаю, помогло с искренностью. Он не в моем вкусе. У него темные и вьющиеся волосы до подбородка! А еще на нем был галстук с узорами, что мне обычно жутко не нравится, но на нем он смотрелся классно и стильно. Я бы сказала, он — что-то между Робом Лоу и Адамом Антом с примесью Дэвида Боуи. Но гораздо лучше, если такое возможно. Само собой, я сказала: «Да». И мы танцевали следующие три песни, постоянно смотря друг другу в лицо. Позже Виктория общалась с диджеем, так что я села выпить с Томом Труманом. И что ты думаешь? Он актер! Я знаю! И не какой-то там безработный, отдыхающий и желающий стать артистом вроде меня. Он исполняет партию Бенволио в «Ромео и Джульете» в театре «Олд Вик»! Он пригласил меня прийти на следующей неделе, чтобы я посмотрела на его игру, и не думаю, что когда-либо в жизни была взбудоражена больше! Я надеялась, он поцелует меня перед тем, как мы с Ви пойдем домой, но он не сделал этого, и мне кажется, что теперь мой день никогда не будет добрым, пока я не узнаю, каковы на вкус его губы.

Ого, только послушай меня! Наверное, пройдут годы, я гляну в эти дневники и подумаю, какой же неудачницей я была, ведь запала на парня через пять часов после знакомства. Но, надеюсь, что так не будет. Что-то говорит мне, что я еще часто буду видеть Томаса Трумана.

Уже руки болят, так что я должна оставить тебя и отправиться в постель, где буду мечтать о мерцающих зеленых глазах ТТ и пытаться выбросить из головы эту песню Уитни Хьюстон.

Р х

 

Глава одиннадцатая

Хорошо отдохнувшая женщина — Достойная Женщина! Плодотворному крепкому сну может поспособствовать шелковый шарф, обмотанный вокруг вашей головы, охлаждающий крем на вашем лице и стакан слегка подогретого молока на прикроватном столике.

Матильда Бим, руководство «Как быть достойной женщиной», 1959

Я пытаюсь заснуть вот уже сорок минут, но ничего не получается. На улице все еще светло, кровать похожа на скопление комков, мистер Белдинг довольно громко мурчит и, откровенно говоря, в голове сейчас бардак. Мысли о том, как исправить все в своей жизни, не способствуют приятной и спокойной ночи. Тело охвачено тревогой, возбуждающей каждое нервное окончание, и из-за этого я неконтролируемо вожу ступнями по старому матрасу.

Боже, как же мне нужна сигарета! Я знаю, что курить не стоит, потому что, ну, это может убить, и все в таком духе. Но мне нужно хоть что-нибудь!

Я выбираюсь из постели, пытаясь не побеспокоить растянувшегося рядом на подушке мистера Белдинга, и вытаскиваю «Мальборо» из запасов, хранившихся в кармане моей кожаной куртки. Натягиваю облегающие джинсы и голубой кружевной топ, в которых была до этого, и выхожу в коридор. Тишину нарушают по меньшей мере трое часов, тикающих невпопад. Пич и бабушка, скорее всего, спят. Сняв ключ с настенной ключницы из красного дерева, я на цыпочках спускаюсь по лестнице, устланной ковром рубинового цвета. Пройти через коридор, не создав никакого шума, довольно сложно. Я маневрирую, уворачиваюсь и извиваюсь среди кучи бесполезных предметов, стараясь не споткнуться. И у меня, вообще-то, неплохо выходит. Я как Кэтрин Зета-Джонс из «Западни» — уклоняюсь от лазеров.

Открыв двери дома, я спускаюсь на две ступеньки вниз и сажусь на третью, все еще нагретую благодаря теплому солнцу. Волшебное золотисто-розовое свечение озаряет шикарный частный парк, находящийся прямо напротив бабушкиного дома. Чтоб меня! Жить бы так. С парком недалеко от дома. Ближайший ко мне парк в величайшем Манчестере является по совместительству местом обитания чокнутого Джимми, местного ненормального, и таких же его дружков.

Я прикуриваю и через минуту или две слышу щелчок, оповещающий об открытии двери за спиной. Я отодвигаюсь, чтобы кто бы то ни был мог спуститься без помех.

— Было бы лучше, если бы ты здесь не курила, — произносит голос с шотландским акцентом.

Я поворачиваю голову и вижу молодого кучерявого парня, с которым уже встречалась. Всезнающий доктор. Именно его я и ждала. Нет.

— Ты вышел только для того, чтобы сказать мне это? — спрашиваю я, преувеличенно вздыхая, когда он встает передо мной, перекрывая мне чудесный вид на парк.

— Да. Боюсь, что так.

— Ты что, выглядывал меня в окно?

— Эм, нет, — бормочет он. — Окна клиники открыты, и этот смрад заносит внутрь. Я не могу сосредоточиться на работе.

Я тушу сигарету о землю.

— Почему ты еще на работе? Разве не поздновато?

— Я готовлюсь к экзаменам на летних курсах. Доктор Куреши позволяет это делать здесь.

— К каким экзаменам?

— Ну, я, эм, через несколько недель я буду проводить резекцию аорты на модели трупа свиньи и хочу, чтобы теория отскакивала от зубов.

— О-ох. Ладно, я ничего не поняла, но звучит так, будто это сложно.

— Так и есть.

— Свиньи?

— Ага.

— Ты будешь оперировать свинью?

— Свинья — самая предпочтительная модель для тренирующихся, способных допустить ошибку. Не желающих практиковаться на человеке. Во всяком случае, пока.

— Фу. А свинка выживет?

— Нет. Это же труп.

— Бедняжка.

Он громко гогочет, как будто я сказала что-то дико уморительное.

— Почему ты не можешь готовиться у себя дома? — спрашиваю я.

Он трет глаза.

— Мои сожители — молодожены. И они занимаются тем, чем занимаются молодожены, и очень сложно сконцентрироваться из-за их… звуков.

— Каких еще звуков? — интересуюсь я невинно.

— Звуков любви и им подобных. — Он хмурится, после чего многозначительно смотрит на сигарету, уже дотлевающую и погибающую серой смертью на земле.

— Господи! Ну на этот раз-то что?

— Ты не можешь оставить ее здесь вот так.

— Боже. Не ругаться, не курить, не оставлять что-то на земле ни на МАЛЕЙШУЮ МИНУТУ. Ты кто такой? Полиция жизни?

— Эм, нет. Но это мусор. Не знаю, заметила ли ты, но это очень приличная улица. Такой она и должна оставаться.

— Господи, парень.

Я поднимаю сигарету кончиками пальцев, волочусь по пустой дороге на другую сторону улицы и выбрасываю бычок в мусорный бак темно-зеленого цвета. Возвращаюсь обратно, изучая теперь уже чистое место на земле, и упираю руки в бока.