Пальцы Юджинии застыли над коробкой.

— Она выглядит такой дорогой!

— Ну что ж, не могу сказать, что она досталась мне даром, но в то же время мне явно повезло. Я случайно набрел на человека, который был в свое время учеником ювелира на Хаттон Гарден. Он изготовил брошь из купленных мною драгоценных камней. Она изображает розу — вы заметили? Я знаю, что это ваш любимый цветок.

Ученик наверняка был из ссыльных. Своей первой драгоценностью, как, впрочем, и своим домом, она обязана каторжникам.

Ах, бога ради, дуреха ты этакая, нельзя так отдаваться во власть старых навязчивых идей, говорила себе Юджиния и, желая преодолеть внутреннее сопротивление, несвойственным ей драматичным жестом обвила руками шею Гилберта. От восторга лицо его расплылось.

— Значит, она вам понравилась? Я хотел преподнести ее в тот день, когда родился Кристофер, но, честно говоря, тогда не хватило наличных денег, и я был уверен, что вы захотите знать, не стоит ли за всем этим миссис Эшбертон.

Она засмеялась, хотя и не без скрытого смущения:

— Неужели у меня настолько плохие манеры?!

— У вас? Да вы, моя маленькая, само совершенство!

Он поцеловал ее, но очень осторожно — он начинает интуитивно понимать, как следует вести себя в некоторых ситуациях, подумала Юджиния, — а затем приколол брошь к кружевным рюшам на ее воротнике.

— Теперь у вас есть что надеть, кроме вашего жемчуга, — удовлетворенно произнес он.

С такой же неизбежностью, с какой следом за днем наступает ночь, Гилберт, когда они улеглись спать, повернулся к ней.

Юджиния после родов очень долго приходила в себя, и он проявлял терпение, за которое, как она прекрасно понимала, она должна быть ему благодарна. Она понимала также, что должна была бы с радостью устремиться в объятия мужа. Ну а коли так не получалось, ей оставалось по крайней мере с готовностью исполнить супружеский долг.

Но ведь не может же быть, что брак сводится только к этому! Разве он не предполагает любовных разговоров, утоления взаимного страстного влечения и такой степени близости, что даже этот пресловутый акт доставляет удовольствие?

Может, она излишне романтична?

Или, быть может, из тех холодных женщин, которые просто не способны испытывать чувственное желание?

Она выскользнула из постели, накинула халат и вышла на балкон. Как красивы эти летние ночи: воздух теплый, луна льет свет на мирный ландшафт. Цикады продолжали свой извечный стрекот, но Юджиния успела так к нему привыкнуть, что почти не замечала. Хотелось бы услышать мягкое «ху-хууу!» английской совы, но этот милый ее слуху звук здесь не раздастся. Зато до нее доносился запах роз.

Она оглянулась на темную комнату, на длинное вытянувшееся на постели тело, и глаза ее наполнились слезами. Какая же она неблагодарная, если не чувствует себя счастливой и все ждет чего-то еще, чего-то такого, что и сама не может определить.

Она страстно, невыразимо тоскует по чему-то непонятному.

Но ведь у нее же есть ребенок! Что же это с ней, в самом деле?

Глава XVI

Снова пришла пора сбора винограда, но на этот раз не ощущалось ничего похожего на всеобщее радостное возбуждение и искрометное веселье, парившее в прошлом году. Урожай был очень мал. Его собрали за два дня. К счастью, оказалось достаточно черного винограда, чтобы Гилберт мог отложить пять дюжин бутылок кларета, рассчитанных на хранение до совершеннолетия Кристофера. Он наклеил на бутылки этикетки с надписью «Ярраби. Кристофер, 1831», а после этого пришлось заняться сладким сотерном, с которым ему скучно было возиться и который он постарался как можно быстрее сбыть.

В будущем году будет небывалый урожай.

Как убедилась Юджиния, виноградарей не покидал в жизни неистребимый оптимизм.

Впрочем, благодаря щедрости миссис Эшбертон Ярраби ни в чем не ощущал нужды.

Вскоре после Нового года пришло трагическое известие: Годфри Эшбертон, умиравший от голода, кое-как дотащился до маленького городка Аделаида на южном берегу Австралии, в тысяче двухстах милях от места отправления экспедиции. Пока его личность была опознана, а весть о кончине дошла до матери, он уже несколько недель как покоился в могиле.

Миссис Эшбертон два дня не выходила из своей комнаты, а затем появилась, бодро заявив, что все это время страдала не столько от горя, сколько от скуки.

Она почти не знала Годфри, так как в шестнадцать лет он бежал из дома и сделался моряком. Он был заядлым любителем приключений, совершенно чужим ей человеком, а те черты его характера, с которыми мать успела познакомиться за год своей жизни в Сиднее, были ей мало симпатичны.

Теперь ее семья — это Юджиния, Гилберт и их прелестный малютка. Так решил сам Господь, и она рада подчиниться высшей воле.

Из уважения к традиции она будет носить частичный траур — черное с лиловой отделкой, — но не видит причин, по которым ей нельзя пойти вместе с Гилбертом и Юджинией на званый вечер, устраиваемый на следующей неделе в Правительственном доме. Сидеть дома в одиночестве и предаваться мрачным мыслям — кому от этого польза?

Совершенно неожиданно вечер получился весьма светским. На нем присутствовали две дамы, недавно прибывшие из Англии, и Юджиния не без насмешливой иронии над собой поняла, что на этот раз она оказалась в числе обитательниц колонии, с острым интересом слушающих известия о новейших модах. К своему удовлетворению, она выяснила, что ее платье из белого шелка, отделанное зелеными бархатными лентами, еще вполне сносно. Она была неравнодушна к нарядам, и ей вовсе не хотелось выглядеть серой и безвкусно одетой только потому, что Лондон и Париж так далеко отсюда. Кроме того, она находила, что вкус у двух новоприбывших дам отнюдь не безукоризнен. Не может быть, чтобы в модных магазинах на Бонд-стрит продавали платья с таким немыслимым обилием лент и бантиков и с такими преувеличенно пышными рукавами!

Юджиния подглядела веселую усмешку в глазах миссис Бурке и решила, что та думает совершенно так же.

— Вы, наверное, заметили, миссис Мэссинхэм, что эта страна становится идеальным местом для любителей пышно и ярко одеваться. Как вы думаете, чем это объясняется? Может, это своего рода компенсация за удаленность от цивилизации?

— А возможно, дело в том, что она привлекает людей, предпочитающих быть, как говорит пословица, большими лягушками в маленькой луже, — отозвалась Юджиния.

— Это очень зло сказано, — с явным удовольствием заметила миссис Бурке. — Вероятно, вы правы. Но я думаю также, что перед лицом таких громадных пространств человек чувствует себя очень маленьким. Поэтому, подобно здешним попугаям с их кричащим оперением, мы должны надевать на себя что-нибудь яркое, чтобы нас заметили.

Сама миссис Бурке была в наискромнейшем сером шелковом платье. Она выглядела усталой и бледной, и Юджиния заметила, что она, прежде чем снова начать обход гостей, часто присаживается отдохнуть. Ее муж, высокий, худой и выглядевший весьма импозантно в вечернем костюме, беседовал с мужчинами. Его интересовало лишь одно — благоденствие страны, — и он считал время, потраченное на комплименты дамам, пропавшим попусту, если вместо того мог хоть чем-то способствовать процветанию колонии.

До Юджинии доносились обрывки разговоров о выделении земельных участков, об увеличении производства зерна, о растущем значении сбора шерсти, о необходимости постоянного притока в страну эмигрантов желаемого типа — трудолюбивых и добропорядочных, среди которых должен, конечно, быть достаточный процент поселенцев — выходцев из высших слоев общества. Нельзя допустить, чтобы страной правило сборище освобожденных ссыльных и скваттеров — скотоводов, самовольно захвативших пустующие земли. Майор Бурке, придерживающийся более либеральных взглядов, чем некоторые его предшественники, не питал высокомерного презрения к маленькому человеку или освобожденному ссыльному. Возможно, он иногда припоминал, что мать его друга, Уильяма Уэнтуорта, в свое время была ссыльной, хотя теперь, когда богатство Уэнтуорта неуклонно росло, это казалось скорее легендой, чем реальностью.

Миссис Бурке похлопала мужа по руке веером и напомнила, что люди собрались развлечься, а не вести деловые разговоры. Ему следует больше общаться с гостями. А вот появились и опоздавшие, надо пойти поздороваться. Знакома ли с ними Юджиния? В гостиную вошла молодая пара, недавно получившая земельный надел в нескольких милях отсюда. Симпатичные люди, но жена не слишком хорошо держится. Вы только посмотрите, в каком она смятении из-за того, что они опоздали!

Впрочем, оказалось, что у мистера и миссис Ньюмен, так звали новых гостей, была весьма уважительная причина для опоздания.

Ну не ужас ли, в самом деле? Трое ссыльных убили молодого Роберта Уорделла, близкого друга Уильяма Уэнтуорта. Его тело нашли спрятанным под кустом, а несколько позже были найдены ссыльные, скрывавшиеся на нерасчищенном, поросшем кустарником клочке земли, составлявшем часть надела юного мистера Ньюмена. На это место солдат навели непрестанно лаявшие дикие собаки динго.

Миссис Ньюмен, блондинка с младенчески голубыми глазами, сначала увязалась за миссис Бурке, а затем подсела к Юджинии. Не правда ли, повторяла она, какая это страшная страна для женщин? Ссыльные, змеи да еще отвратительные гигантские ящерицы — у нее от этого все время сердце щемит.

— Как вам удается сохранять такой спокойный вид, миссис Мэссинхэм? Неужели вам никогда не бывает страшно?

Труп убитого, закинутый в кустарник, молча бредущие вдаль тени оборванцев с жуткими озверевшими глазами, лающие собаки… Извечный ее кошмар…

— Ко всему привыкаешь, — сказала Юджиния. — Приходится. На самом-то деле все обстоит не так уж скверно, миссис Ньюмен, хотя, должна признаться, год назад у меня было точно такое настроение, как у вас сейчас. Какое на вас красивое платье! Это что, из приданого?